Никто не станет отрицать, что тысячелетняя история монашеского государства Афон до сих пор не нашла своего Палладия. Приступая к сему малому труду, объемлющему весьма непродолжительное время, надеемся, что просвещенный ум иных братьев-агиоритов[10] окажется в подобном делании успешнее нас, и тогда скромное предприятие наше будет расценено как почин для более мудрых. Нынешний же снисходительный читатель пусть довольствуется предложенным, твердо веря, что единственной целью писателя было указать связь современного монашества с древним, явить славу Святой Горы и доставить пользу возлюбленым во Христе братиям.
Золота или серебра ни от кого мы не пожелали (cр.: Деян. 20, 33). Подобно новому «Эвергетину», «Лавсаик Святой Горы» является безвозмездным даром, сделанным ради поддержания «Святогорской библиотеки» в благой надежде, что он, как и труд преподобного Палладия, удостоится благосклонной оценки читателей.
Священная обитель святого Дионисия
3 апреля 1953 г.
Архимандрит Гавриил, игумен
Часть I
Святая Гора
Взявшись с Божией помощью в наше время за начертание духовной панорамы Святоименной Горы, позаботимся предпослать частностям посильное обозрение общих черт.
В природном отношении священный полуостров Афон слывет бесплодным и со стороны моря недоступным, ибо местность здесь по преимуществу гористая, с долинами и лесными чащами, а у берегов нет безопасной гавани, не считая бухт, пригодных для малых суденышек, и искусственных заливов, где устроены постоянные причалы судов и лодок Святой Горы. Уединенное местоположение и малолюдность Афона привлекали сюда монахов, вытесняемых из монастырей Палестины, Египта и Малой Азии набегами сарацин и агарян.
Примерно с X века жизнь святогорского монашества становится более упорядоченной, возникает орган управления администрации во главе с протом в Карее (откуда и название «Протат»), а некоторое время спустя, благодаря царским пожалованиям, устраиваются и монастыри, в том числе Великая Лавра, Ивирон, Дохиар и Ватопед.
С тех пор Святая Гора становится все более известной, а история ее определяется не только царскими хрисовулами[11], но и уставами, которые к настоящему времени изданы для сведения всех желающих ее изучить.
В середине позапрошлого столетия возник духовный почин, участники которого ратовали за воссоздание в монастырях древнего общежительного уклада. Надеясь помочь духовному пробуждению греческого народа, важнейшим делом полагали они приобщение мирян к христианским истинам. И главный путь к тому виделся им в проповеди на общепонятном языке и в переводе на него же святоотеческих творений. Молитвой и благословением Церкви это боголюбивое начинание достигло значительного успеха и принесло плоды, каких не знала дотоле Святая Гора. В ту пору возникла и начала действовать знаменитая Афониада философско-богословская школа во главе с Евгением Вулгарисом. Тогда стяжали известность оба Агапия, а также Никодим и Неофит Кавсокаливит, чьи сочинения читаются с неослабным вниманием и ныне. Тогда же из спора о поминовении усопших вышло движение колливадов[12] авангард течения, которое живо доныне и доставляет великую пользу Церкви и обществу в виде катехизических школ и живой проповеди. Глубочайшие по мысли и классические по согласию их с учением Церкви и важности для христианского воспитания, творения перечисленных нами отцов сами по себе составляют целую библиотеку. «Пидалион» (Кормчая), «Большой синаксарь», «Духовные упражнения», «Грешных Спасение» и множество других книг доказывают правоту тех, кто называет движение 17501820-х «золотым веком». И та же эпоха дала многочисленных подвижников и страдальцев за веру целый сонм новомучеников и преподобномучеников во главе с равноапостольным Космой Этолийским.
Именно тогда любовещественный дух претворился в любоученость, а царивший в румынских метохах[13] дух себялюбивого колонизма в собирание внутренних сил и деятельную любовь к своему народу. На смену соперничеству из-за приобретения земель на чужбине, бесконечным хлопотам о дальних поездках за милостыней пришла забота о духовном просвещении, чему должно было послужить основание метохов в ближних местах и освоение тех средств к существованию, какие имелись на Святой Горе. К этому времени все благомыслящие уразумели, что для духовно-материального переустройства и благоденствия святогорского монашества одно только нужно (Лк. 10, 42) общежительный уклад, который за полувековой промежуток возобладал и утвердился в большинстве афонских обителей.
Этот расцвет Святой Горы был прерван подготовкой к великой борьбе за освобождение, чему насельники ее отдали немало духовных сил. И, так как большинство отцов, покинув Афон, переселились в земли Эллады, а святые обители запустели без малого на восемь лет, замерло и всякое духовное движение.
Когда же монахи вернулись на места своего покаяния[14], то застали среди тамошних развалин безмерную скудость. И ввиду тягот разорения не нашлось бы чем жить, если бы приснопамятный правитель Иоаннис Каподистрия не прислал двадцать восемь тысяч гросиев дар новоучрежденного Эллинского государства. В счетных книгах за 1830 год приводятся характерные данные: «Получено: в дар от Его Высокопревосходительства Правителя тысяча гросиев. Отдано: за четыре десятка ложек двадцать гросиев; за сто ока [128 кг] соли десять гросиев; за метлы, глиняные миски и труты пятьдесят гросиев; за кукурузу и рожь двести гросиев». Вилки и пшеничный хлеб были непозволительной роскошью; животных для перевозки грузов приобрели лишь три года спустя. Понятно, что при такой жизни все усилия и в последующие годы направлялись на сбережение денежных средств.
В наши дни монахи святоименного места, оскудевшего обитателями, всемерно подвизаются, вынашивая в себе залог нового духовного процветания. И из всех забот своих главной полагают возрождение прославленной Афониады[15] в твердой надежде, что заступление Пресвятой Богородицы управит эти благие усилия к славе Божией и похвале Священному Киноту.
Ученые святогорцы
Обозрев вкратце историю Святой Горы, обратимся к ее насельникам. Монахов Афона, с самого их водворения здесь и доныне, всегда отличали три свойства: верность иноческому идеалу, то есть внутренняя собранность и склонность к безмолвию, чистая вера и хранение совести. И посему видим, как для приобретения первого употребили они все силы и, невзирая на Церковь[16] и государство, добились самоуправления и независимости (среди прочего сохранив Святую Гору недоступной для женского естества). Видим их до последней иоты отстаивающими чистоту веры в исихастских, колливадских[17] или календарных[18] спорах. Видим, наконец, непрестанное стремление искоренить в себе даже след греха добровольным водворением в пустынях, пещерах или строгом общежитии.
Материальные заботы, хотя и не вовсе чуждые святогорцам VIIIXIV веков (в отличие от монахов Палестины и Египта), занимали в их жизни небольшое место. Но в последующие века, с умножением монастырей и их насельников, здесь также стала наблюдаться склонность к накоплению богатств в виде имений и денег, которая получила оправдание как помогающая выжить.
Господство сего любовещественного духа пресеклось, как мы знаем из предыдущей главы, в XVIII веке, когда национальное пробуждение заставило очнуться и афонитов, сделав их пламенными соработниками Церкви и народа. Просвещенные умы, благоговейные души, напоенные любовью к Богу и ближним, патриоты, всей душой болеющие за народ, который коснел в невежестве, они сознавали, что духовное пробуждение неминуемо вызовет и национальный подъем. И тем усерднее разжигали искры его с церковного амвона и в тайных школах при монастырях, жаром сердец своих возгревая пламя, где сгорала жертвой Богу всякая тяга к земному богатству. Это пламя вспыхивало с особой силой в знаменитых училищах Кидонии, Смирны и Афониады, плоды его проявлялись в пожертвованиях богатых семей Идры и Янины на книжное дело, учреждение новых школ и воспитание юношества. Среди этих приснопамятных мужей и учителей народа выдающееся место занимали монахи-святогорцы явные, но и сокровенные возделыватели вертограда веры, знаменитые и безвестные воины Церкви и национального дела. Сознающие все значение своей миссии и исполненные нелицемерной любви, они, как единственные наставники и утешители народа, с истинно апостольским самоотвержением обходили порабощенную землю от Лариссы до Адрианополя и Малой Азии и от Средней Эллады до Иллирика[19], то разбрасывая в слове проповеди семена свободы, то орошая посев собственной кровью. Новый мартиролог греческого Православия составляют преимущественно иноки-агиориты. С этой стороны они и обрисованы нами далее как зачинатели духовного просвещения, как обновители веры в многострадальном православном народе, как светочи православной совести.