Я не менее обязан и тем, кто комментировал отдельные части моей работы. Джимми Бернс прочел практически всю мою рукопись, помогая мне разобраться в лабиринтах позднесхоластической мысли и проверяя с дотошным тщанием мои переводы. Джон Эллиот прочитал главы, посвященные Контрреформации, и побудил меня переписать их в свете его критики. Джулиан Франклин прочитал главы, касающиеся кальвинистской революции, дав мне посредством исключительно полезной переписки и таких же бесед воспользоваться его обширными знаниями о конституционализме раннего Нового времени. Питер Гей прочитал второй том и потратил немало времени и усилий, стараясь заставить меня думать и писать яснее. Феликс Гилберт прочитал фактически весь первый том и поделился со мной своим непревзойденным пониманием ренессансной политической мысли, чем спас меня от множества ошибок, фактических и оценочных. Мартин Холлис прочитал второй том, поправляя мою латынь и давая мне множество советов, но прежде всего помогая мне артикулировать методологические предпосылки, на которых я старался основывать свою работу. И уже на финальной стадии правки я получил огромную помощь от Дональда Келли, который не только прочел всю мою рукопись и помог мне избежать ряда ошибок, но также сообщил мне множество библиографических сведений и дал ценные общие советы.
Работая над книгой, я успел наделать некоторое количество других долгов, о которых отчитываюсь с глубокой благодарностью. Я невероятно обязан Питеру Ласлетту за его щедрую помощь и советы, данные на ранней стадии моего исследования. И я в большом долгу перед Джеком Пламбом за его постоянную поддержку и множество оказанных мне любезностей. Ведь именно он, будучи консультантом издательства Penguin Books, предложил меня в качестве автора, которому следует поручить написание обзорной работы о политической мысли раннего Нового времени. Это случилось после того, как я уже проработал некоторое время над книгой, которая должна была полностью охватывать период с первой половины XVI в. и по первую половину XIX в. Я понял, что эта задача выше моих сил. И я благодарен Penguin Books за то, что они согласились освободить меня от взятого обязательства. Я благодарю также моих бывших учеников в Кембриджском университете, с которыми я обсуждал мою работу на лекциях и семинарах. Я должен специально сказать о Ричарде Таке, поначалу моем ученике, а теперь коллеге в Кембридже. Я всегда много получал от наших бесед, и я уверен, что многие из них нашли отражение в этой книге. Я хотел бы также выразить признательность миссис Пегги Кларк за квалифицированную помощь и множество услуг, оказанных ею, и Клэр Скарлетт, выверившей цитаты, сноски и библиографию, а также сотрудникам секретариата Школы социальной науки при Институте перспективных исследований, очень быстро и умело напечатавшим мою рукопись. Наконец, я хотел бы поблагодарить сотрудников Британской библиотеки, библиотеки Файрстоун в Принстоне и особенно университетской библиотеки в Кембридже. Большая часть моего исследования была проведена в отделениях редких книг при этих собраниях, где меня всегда принимали с неизменным терпением и учтивостью.
Я также очень многим обязан различным институтам, которые поддерживали меня и поощряли мои занятия. Крайстс-колледж в Кембридже оказал мне материальную помощь и пригласил на исследовательскую должность. Факультет истории и Кембриджский университет проявили исключительное великодушие, освободив меня от чтения лекций в 1976 г., что дало мне досуг для завершения нескольких проектов, в том числе этой книги. Наконец, я особенно признателен Институту перспективных исследований в Принстоне. Впервые я побывал там в 1974 г. в качестве гостя. И я глубоко благодарен Клиффорду Гирцу, Альберту Хиршману и Карлу Кейзену, предложившим пригласить меня туда снова в 1976 г. на три года. За это время я смог не только фактически закончить рукопись этих двух томов, но также сделать то открытие, что в качестве места для научной работы этот Институт выше всяких похвал.
В то время, когда печатались эти два тома, я был очень рад узнать, что у меня есть еще время, чтобы выразить благодарность Джереми Майнотту из издательства Кембриджского университета, выказавшему неизменное терпение, деловитость и такт.
Часть I Истоки Ренессанса
Глава 1
Идеал свободы
Городские республики и империяУже в середине XII в. немецкий историк Оттон Фрейзингенский осознавал, что в Италии возникла новая, примечательная форма политической и социальной организации. Он обратил внимание на то, что итальянское общество, по-видимому, перестало быть феодальным по своему характеру. Он обнаружил, что «почти вся страна поделена между городами» и «в окрестностях едва ли найдется какой-либо знатный или великий человек, который не признавал бы авторитет своего города» (Otto of Freising 1953, p. 127). Он заметил и другое новшество, вызвавшее у него еще большие опасения: в городах развивается такой род политической жизни, который полностью расходится с господствующим убеждением, будто наследственная монархия образует единственную надежную форму правления. Города стали настолько «свободолюбивыми», что превратились в независимые республики, «управляемые скорее волей консулов, чем правителей», которых «меняют почти каждый год», чтобы быть уверенными в том, что «их жажда власти» находится под контролем, а свобода народа под защитой (p. 127).
Уже в середине XII в. немецкий историк Оттон Фрейзингенский осознавал, что в Италии возникла новая, примечательная форма политической и социальной организации. Он обратил внимание на то, что итальянское общество, по-видимому, перестало быть феодальным по своему характеру. Он обнаружил, что «почти вся страна поделена между городами» и «в окрестностях едва ли найдется какой-либо знатный или великий человек, который не признавал бы авторитет своего города» (Otto of Freising 1953, p. 127). Он заметил и другое новшество, вызвавшее у него еще большие опасения: в городах развивается такой род политической жизни, который полностью расходится с господствующим убеждением, будто наследственная монархия образует единственную надежную форму правления. Города стали настолько «свободолюбивыми», что превратились в независимые республики, «управляемые скорее волей консулов, чем правителей», которых «меняют почти каждый год», чтобы быть уверенными в том, что «их жажда власти» находится под контролем, а свобода народа под защитой (p. 127).
Самый ранний известный случай, когда итальянский город избрал для себя консульскую форму правления, произошел в Пизе в 1085 г. (Waley 1969, p. 57). Потом эта система стала очень быстро распространяться по Ломбардии и Тоскане: в 1097 г. подобный режим появляется в Милане, на следующий год в Ареццо. К 1125 г. он уже существовал в Лукке, Болонье и Сиене (p. 60). Во второй половине XII в. произошло еще одно важное изменение. Власть консулов уступила место более стабильной форме выборного управления, при которой во главе стояло должностное лицо, известное как подеста, названное так потому, что он наделялся верховной властью, или potestas, над городом. Обычно подеста был гражданином другого города; это было введено, чтобы сохранять уверенность в том, что никакие местные связи и привязанности не помешают ему беспристрастно отправлять правосудие. Избирался он по поручению народа и правил обычно с учетом рекомендаций двух главных советов: большого, в который могло входить до шестисот уважаемых граждан, и внутреннего, или тайного, чей состав не превышал сорока наиболее влиятельных граждан (p. 62). Подеста пользовался широкими полномочиями, поскольку считался высшим судебным и административным должностным лицом города, а также должен был возглавлять городские посольства. Но ключевая особенность этой системы была в том, что он всегда имел статус наемного чиновника и никогда не был независимым правителем. Срок его полномочий, как правило, ограничивался шестью месяцами, в течение которых он был подотчетен сообществу граждан, избравшему его. Подеста не имел права инициировать политические решения, а в конце своего срока должен был отправить на рассмотрение свои счета и отчитаться за вынесенные судебные приговоры, прежде чем получал позволение покинуть город, нанявший его (p. 6869).
К концу XII в. эта форма республиканского самоуправления была принята почти всеми ведущими городами Северной Италии (Hyde 1973, p. 101). Хотя это сделало их de facto независимыми, de jure они продолжали считаться вассалами Священной Римской империи. Правовые притязания германских императоров в отношении Италии уходят корнями в эпоху Карла Великого, империя которого охватывала Германию и Италию с начала IX в. Эти притязания возобновились с новой силой в X веке, когда Оттон I решительно присоединил Regnum Italicum ко своим германским владениям[7]. К тому времени, когда на трон взошел Фридрих Барбаросса в середине XII в., у императоров появилось две особые причины вновь настаивать на подлинном статусе североитальянского Regnum как простой провинции империи. Первая, как пишет Оттон Фрейзингенский, состояла в том, что города стали презирать власть императора и «относиться враждебно к тому, кого им следовало бы воспринимать как своего доброго государя». Другая причина, как простодушно признается Оттон, заключалась в том, что покорение всей Северной Италии сделало бы императора хозяином «самого сада наслаждений», поскольку города, расположенные на Ломбардской равнине, к тому времени «превзошли все другие государства мира богатством и могуществом» (Otto of Freising 1953, pp. 126128). Добиваясь подчинения этих сокровищ императорской юрисдикции, притязания которой были освящены веками, целая череда германских императоров, начиная с первого итальянского похода Фридриха Барбароссы в 1154 г., на протяжении почти двух столетий старалась навязать свою власть Regnum Italicum, а ведущие города этого Regnum с не меньшим упорством сражались за то, чтобы отстоять свою независимость.