По-настоящему сожалела Анастасия Дмитриевна лишь о том, что Бог не дал ей детей, и всю свою нерастраченную ласку тратила на сирот и обездоленных. Во время очередной поездки по стране Вяльцева подобрала на обочине дороги малолетнюю нищенку и сделала ее приемной дочерью. К несчастью, долго девочка не прожила. Однако вскоре судьба преподнесла Вяльцевой подарок. «На одном из концертов Несравненной поднесли несколько корзин с цветами, которые она увезла с собой домой, не подозревая, что в самой большой из них спал двухмесячный младенец, усыпленный маковым отваром. Через определенное время корзина запищала, На плач ребенка сбежались все домочадцы. И каково же было их удивление, когда среди цветов обнаружили младенца, а в пеленках записку со словами: Женя Ков шаров. Отдать ребенка в приют Вяльцева не пожелала»
До самой смерти примадонны мальчик жил в ее доме. По завещанию ему отошло 40 000 рублей, которыми он, впрочем, так и не воспользовался, покончив вскоре после ухода Вяльцевой жизнь самоубийством.
Внимательной певица была и к прислуге. Некоторое время в ее доме служила молодая горничная по имени Анна. Анастасия Дмитриевна привязалась к скромной девушке и занялась ее образованием. Глядя на нее, она вспоминала о своем нелегком крестьянском детстве. Обладавшая природной музыкальностью Анна с жадным интересом слушала домашние репетиции хозяйки, и Анастасия Вяльцева решила устроить свою горничную в хористки. Но строгий муж Анны не позволил супруге «идти в артистки» и забрал ее из «барского дома». При расставании Вяльцева сделала «Аннушке» дорогой подарок, символ достатка того времени граммофон и свои пластинки. Жизнь, однако, взяла свое, но гораздо позднее. Анна стала матерью знаменитого советского композитора Василия Павловича Соловьева-Седого, создателя песни «Подмосковные вечера» и десятков других шлягеров.
Театральный сезон 1912 года не предвещал ничего необычного. Лишь в сентябре, находясь в Крыму, певица почувствовала недомогание. Медики поставили диагноз воспаление легких. Несмотря на это, Вяльцева отправилась в очередное турне.Последним городом, где она пела, стал Воронеж. Публика терпеливо ждала до десяти вечера, а занавес все не поднимали, потому что Анастасия Дмитриевна, вконец обессиленная, не могла подняться с дивана. Кое-как собравшись с силами, она вышла и, собрав всю волю в кулак, отпела первое отделение. Понимая, что не в состоянии продолжать, вышла к публике, извинилась и пообещала в следующий раз петь в два раза больше.
Из журнала «Театр и искусство», осень 1912 года:
«Госпожа Вяльцева серьезно Занемогла. Постигшая ее в пути во время последнего турне сильная простуда осложнилась плевритом, от которого артистка слегла. Ближайшие ее концерты, в Петербурге и в Москве, отменены».
Вернувшейся в Петербург «певице радостей жизни» врачебный консилиум вынес приговор лейкемия. С января 1913 года вся российская печать начала размещать сводки о состоянии здоровья Несравненной.
Утром 22 января мальчишки-торговцы выкрикивали спешащим по Невскому прохожим сенсацию: «Несравненная будет спасена! Уникальная операция Вяльцевой! Муж пожертвовал певице свою кровь!»
Из газеты «Петербургский листок», 22 января 1913 года:
«А. Д. Вяльцевой произведена 21 января чрезвычайно редкая в медицинской практике операция переливания крови в артерию левой руки. Кровь для операции взята от ее мужа г-на Бискупского. Как теперь выяснилось, произведенная операция трансфузии крови имела благоприятный результат.
24 января был произведен анализ крови больной, давший очень благоприятные результаты: обнаружено увеличение кровяных шариков на 3 процента. Поднявшаяся у больной температура также учитывается как благоприятный симптом. Если в течение 7 дней процентное отношение гемоглобина будет хотя бы немного увеличиваться, тогда только можно будет сказать, что кризис вполне миновал».
Но тогдашняя медицина оказалась бессильна Доктора совершили трагическую ошибку умиравшей артистке влили кровь не той группы. В начале XX века наука ведь только догадывалась о существовании такого понятия.
Когда возможности официальной медицины были исчерпаны, поседевший от горя Василий Викторович был готов на все, лишь бы хоть как-то отсрочить неизбежное. Приглашали модного тогда тибетского целителя Бадмаева, лечившего самого фишку Распутина Тщетно. Не помог и специально выписанный из Лифляндии профессор Розендорф, пытавшийся впрыснуть больной новое для того времени лекарство фосфоцид.
А. Д. Вяльцева при жизни была законодательницей моды: ее драгоценности, туалеты и прически обсущдались поклонниками, журналистами и музыкальными критиками. Обворожительная в жизни, она позаботилась и о том, как ей надлежит выглядеть после смерти.
Предчувствуя скорый уход, за несколько недель до кончины артистка пригласила свою портниху обсудить фасон платья, в котором желала отправиться в последний путь.
В шикарных нарядах
Вечером 4 февраля 1913 года всё было кончено.
С лица Анастасии Дмитриевны скульптор В. И. Демчинский снял посмертную маску.
«Тело покойной лежало на кровати белого клена под белым кружевным покрывалом, В ногах стоял букет белой сирени и мимозы, У изголовья четыре подсвечника, обтянутые белым флером, и маленький складень из трех икон, который сопровождал ее во всех поездках
Согласно последней воле, парикмахер сделал ей прическу, с которой она всегда выступала на сцепе»
Это не было обычной дамской прихотью. Фирменная прическа Вяльцевой («с напуском») наряду с шикарными туалетами и роскошными драгоценностями была частью хорошо продуманного образа.
Артист В. И. Воронов вспоминал показательный случай:
«Снималась она на фотографии и выступала всегда с одной и той же прической с валиком. Публика привыкла и иначе не представляла себе лица своей любимицы. И вдруг на одном концерте Вяльцева появилась с другой модной прической. Зал замер; в первый момент зритель не узнал Вяльцевой. Потом начался ясный протест против новой прически артистки: зал зашумел.
А. В. Таскин, всегдашний аккомпаниатор артистки, пытался взять несколько аккордов, но в зале поднялся невообразимый шум протеста. Вяльцева стояла виноватая и растерянная. Публика настойчиво просила ее уйти и причесаться по-прежнему Был объявлен антракт, после которого Вяльцева вышла со своей старой прической. Публика была в восторге, и концерт прошел с огромным успехом».
Похороны сопровождались едва ли не большим ажиотажем, чем концерты примы. Петербург не знал ничего подобного ни до, ни после. Толпа, следовавшая за прахом покойной, с каждым шагом нарастала и скоро представляла собою сплошную лавину на протяжении от Морской улицы до Литейного проспекта. К воротам Александро-Невской лавры подошли уже десятки тысяч человек.
Над колонной провожающих плыл венок из белых лилий и сирени, перевитый траурной лентой с надписью: «От безумно любящего мужа, навек преданного памяти безоблачной, долгой совместной жизни и убитого горем невозвратной потери своего сказочного счастья, своей единственной, дорогой, незабвенной милой Настино.
У гроба, сменяя друг друга, дежурили Матильда Кшесинская, Анна Павлова, артисты цыганского хора Шишкина, труппа Малого театра, столичная знать
Столица по-настоящему скорбела, однако для пронырливых шоуменов смерть Несравненной стала еще одним источником дохода. Так вышло, что Анастасии Вяльцевой в отличие от многих ее коллег по сцене не пришлось сниматься в кино. Но ее имя все-таки появилось на афише синематографа: «Не пропустите премьеру сезона! Только в Экспрессе демонстрация документальной картины Похороны Вяльцевой!..» Смерть Несравненной превратилась в грандиозное шоу.
В последний путь Несравненную провожали тысячи человек
Через несколько дней после кончины дивы стали известны подробности ее последних распоряжений. Зная о приближающейся неминуемой смерти, она все четко расписала: завещала открыть в Петербурге в ближайшие четыре года либо больницу ее имени для рожениц, либо приют для внебрачных детей, туда же направить и средства, оставшиеся после продажи ее недвижимости с аукциона.
В случае если город откажется от подобной благотворительной акции, Вяльцева распорядилась продать дома и направить деньги в Санкт-Петербургский университет для учреждения стипендий крестьянским детям. Населению Петербурга прима оставила без малого шестьсот тысяч рублей, которые так и не поступили в кассу опеки. Дума согласилась принять дар Вяльцевой, но бумаги долго двигались по разным инстанциям, а потом началась революция, и вместо больницы в здании, завещанном Вяльцевой городу, открылся политический клуб для рабочих «Новая жизнь».
В 1914 году родственники заказали скульптору Серафиму Судьбинину (учившемуся, между прочим, у самого Родена) мраморное надгробие. Из множества эскизов выбрали изображавший возвышающуюся в полный рост артистку возле креста. Через некоторое время в журнале «Рампа и жизнь» прошло известие, что памятник готов, но так как он изготовлен в Париже, привезти его в Россию возможно только после окончания войны. В итоге до России памятник так и не добрался: сначала война, потом революции След памятника затерялся во Франции, где Судьби-нин оказался в эмиграции.