Эту замечательную люстру почему-то называли «фотогеновой».
Зато полы вымостили разноцветным камнем, а перед началом действия все помещения для зрителей опрыскивали специальными духами. Роскошный занавес изображал въезд царя Михаила Федоровича в первопрестольную Москву. Кресла обтянуты малиновым бархатом, ограждения лож покрашены под золото. Словом, все в стиле «красиво жить не запретишь».
В целом же постройка стала выглядеть более современно, в том числе и внешне, с точки зрения архитектуры новая мода требовала некоторых украшений, аскетизм двадцатых годов стал неактуален.
* * *
Театр пользовался популярностью. Мемуарист Н. В. Давыдов вспоминал: «В Большом театре шли представления итальянской и русской опер. Первая весьма процветала, абонемент, бывало, разбирался почти до последнего билета, и антрепренер Морелли, заключивший контракт с дирекцией театра, делал хорошие дела. Зрительная зала бывала полна элегантной и оживленной публикой, дамы в ложах бельэтажа одевались в большинстве очень парадно, нередко по-бальному, а кавалеры из «общества» являлись обязательно во фраках. Итальянскую оперу стоило посещать: примадонны и первые солисты обладали в большинстве сильными, свежими голосами и были хорошими певцами тогдашней итальянской школы, культивировавшей главным образом bel canto. Важным считалось в пении не столько соответствие словам данной арии, сколько красота звука, умение владеть голосом, как владеет виртуоз-скрипач своей скрипкой. Московская итальянская опера уступала качественно разве только петербургской, но все оперные знаменитости гастролировали и в Москве Давались все известные оперы Беллини, Доницетти, Верди, Россини, Галеви, Гуно, Мейербера, начиная с «Нормы», «Лючии», «Невесты-лунатик» и кончая «Африканкой», «Гугенотами» и «Фаустом». Тут получалась довольно комичная в своей прямо детской наивности особенность, обусловленная тогдашней цензурой, еще Пушкиным метко охарактеризованной в одном из его вольных стихотворений. Объявления о представлениях итальянской оперы печатались на афишах рядом в два столбца один с русским текстом, а другой с итальянским, причем цензура распространялась лишь на русский текст, считая итальянский безопасным для москвичей или недоступным по их малограмотности
Немало красавиц-примадонн итальянской оперы увлекали сердца москвичей «собирательно», отвлеченно, до райка включительно, завсегдатаи которого на время разъезда артистов по окончании оперы спускались с верхов и толпой собирались у театрального подъезда, нередко устраивая овации любимым певицам, в том числе г-же Арто, пользовавшейся особенным успехом именно в Москве. Бывали и иные увлечения итальянками, и дело не обходилось без романов Любимцем во всех отношениях москвичей, главным образом дам и девиц (сословия оперных психопаток тогда еще не существовало), был тенор Станьо. Красавец собой, совсем молодой, он обладал в первые две зимы, проведенные им в Москве, действительно на редкость сильным, звучным и приятным по тембру голосом. Но дивный голос его просуществовал недолго: Станьо был слишком впечатлителен, слишком любил жизнь и увлекался ею, не следуя примеру своих собратьев итальянских певцов, берегущих свой голос и хранилище его собственное горло и легкие, как редкое сокровище, не позволяющих себе в чем бы то ни было никаких излишеств. Станьо не выдержал, поддался соблазну жизни, и Москва и московские дамы погубили его. К концу первого же своего сезона он молодцом пил водку, закусывая классическим соленым огурцом и ветчиной, тянул холодное шампанское как воду, даже «турку» и «медведя» постиг, катался в санях, сам ловко правя тройкой, «любил безмерно», еще более был любим, увез из Москвы, кажется, двух дам сразу, был счастлив, но голос испортил и вскоре исчез с московского оперного горизонта».
Петровка
Прогулки по старой Москве
Алексей Митрофанов
© Алексей Митрофанов, 2018
Улица Петровка своего рода главное московское торжище.
Во-первых, здесь находятся два очень дорогих и очень знаменитых магазина с богатейшим прошлым ЦУМ и Петровский пассаж. Во-вторых, кроме них здесь размещалось (да и размещается поныне) множество различных лавочек, маленьких магазинчиков, каких-то закутков и ловушек, в которых тоже постоянно чем-нибудь торгуют. Ну и помимо перечисленного улицу пересекает Кузнецкий мост исторически прославленный центр французского предпринимательства. Да и Столешников, который примыкает к Петровке тоже имеет ярко выраженный коммерческий характер.
А на периферии улицы ГУМ (до него не больше десяти минут ходьбы), улица Тверская (тоже, в общем-то, не чуждая предпринимательства), «Детский мир» и прочая, прочая, прочая. Выбраться на шоппинг и не прогуляться по Петровке вещь немыслимая.
Особенный же пик торговли приходился на начало прошлого столетия и на период нэпа. «Вечерняя Москва» писала о Петровке в 1926 году: «Пройдем вдоль стен, застланных зеркальными витринами Флотилии узконосых лаковых штиблет, груды паутинного снежного белья, какие-то особенные, из шелковой пряжи кофты цвета яичного желтка и раздавленной клюквы. Изумительные, обшитые розами, подвязки медовые табаки, брильянтовые скорпионы, шоколадные тыквы и аппараты для радикального разглаживания морщин Кинематографические джентльмены в широких пальто и канареечных ботинках. Их спутницы в манто с модно подчеркнутыми торсами, прижимающие к груди огромные лакированные сумки, этот членский билет петровских дам».
Даже не верится, что здесь находится Большой театр самый знаменитый из театров Москвы, да и России вообще. А также Малый и Детский. Притом находятся достаточно давно (особенно Большой). И никуда съезжать не собираются.
Улица Петровка вообще достаточно стабильная. Взять хотя бы тот факт, что свое название она получила в семнадцатом столетии по стоящему здесь Высоко-Петровскому монастырю и с тех пор не переименовывалась. Ни разу.
Редкостное постоянство для Москвы!
Истукан
Памятник Карлу Марксу (Театральная площадь) работы скульптора Л. Кербеля открыт в 1961 году.
Улица начинается от памятника Карлу Марксу, знаменитому немецкому экономисту. Эта статуя монументальна во всех смыслах: ведь бюст вместе с постаментом весит целых 160 тонн (для сравнения, средний слон весит четыре тонны)! На постаменте дежурные надписи: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и «Карлу Марксу от Коммунистической партии и народа Советского Союза». Хотя роль народа в установке монумента, в общем-то, весьма условна.
Слева от памятника гранитный пилон с надписью: «И имя его и дело переживут века. Энгельс» с изображением серпа и молота. Справа еще один гранитный пилон с надписью: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Ленин» с изображением, опять-таки, серпа и молота.
Но эти частности меркнут перед исполинским бюстом.
* * *
Эта статуя отнюдь не первый памятник автору «Манифеста», установленный напротив Петровки. Еще 7 ноября 1918 года здесь, в первую годовщину революции, был открыт памятник Марксу и Энгельсу (две поясные фигуры из гипса) работы скульптора С. Мезенцева.
На открытии присутствовал сам В. И. Ленин. Глава государства говорил: «Мы открываем памятник вождям всемирной рабочей революции, Марксу и Энгельсу Великая всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они научным анализом доказали неизбежность краха капитализма и перехода его к коммунизму, в котором не будет больше эксплуатации человека человеком
Мы переживаем счастливое время, когда это предвидение великих социалистов стало сбываться. Мы видим все, как в целом ряде стран занимается заря международной социалистической революции Пусть же памятники Марксу и Энгельсу еще и еще раз напоминают миллионам рабочих и крестьян, что мы не одиноки в своей борьбе. Рядом с нами поднимаются рабочие более передовых стран. Их и нас ждут еще тяжелые битвы. В общей борьбе будет сломан гнет капитала, будет окончательно завоеван социализм!»
Позже, однако, памятник был признан одним из самых неудачных послереволюционных памятников Москвы и по этой причине снесен. И уже 1 мая 1920 года все тот же Владимир Ильич участвовал в закладке нового памятника Карлу Марксу, приблизительно там же.