«Благость Божия не удовлетворилась созерцанием Самой Себя: пожелала излить и распространить благо, чтобы многие сделались причастниками благости, а это свойственно величайшей благости», учит святитель Григорий Богослов. Всещедрый Господь дал существование Вселенной, подарил жизнь Ангелам и людям. Но из самой сущности Творца следовало необходимое условие жизни Его созданий. Сотворенное Вселюбящим Богом должно было жить только в любви: ибо счастье и мудрость, добро и свет, созидание и вечность все, что составляет истинную жизнь, объемлется любовью. Желание совершенства есть насущная потребность любящего, так он устремляется к Богу как к Всесовершенной Любви, облекается в боголюбие. Всевышний Отец, возлюбивший оживотворенных Им Ангелов и людей, призывает их ко взаимной любви. Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога (1 Ин. 4, 7). Но к любви нельзя принудить, это пресветлое чувство не терпит насилия. Отсюда высочайший но и опаснейший, страшный дар Господа творению: свобода.
Творя мир, Бог не «смотрелся в зеркало», не просто рассылал повсюду блики Своего Света. Творец создавал особые, самостоятельные существа. Дарованный им образ Божий являлся начатком Божественных совершенств, одно из которых свободная воля была способна омрачить и уничтожить все остальные. Каждому созданию было предоставлено на выбор: сказать «да» или «нет» Божественной Любви.
Всемогущий Создатель не мастерил послушных кукол. Ему не нужны были ни «духовные роботы», ни «биороботы». Господь творил мир для любви. А разве можно назвать любовью притяжение гвоздя к магниту или жжение инстинкта, подавляющее разум и волю? Только создание, свободно отвечающее любовью Вселюбящему Создателю, становится достойным своего Творца.
Бог творил совершенный мир совершенный в добре, красоте, мудрости. Но лишь сокровенное бытие Святой Троицы является гармонией полной и нерушимой: создание всякого внешнего уже несло в себе некоторое противоречие. Об этом свидетельствует Священное Писание: пред Всевышним даже небеса нечисты (Иов. 15,15)! При сотворении мира появляется неизбежный разрыв между Всесовершенством Создателя и совершенством творения. Этот разрыв открывает перед созданием просторы для совершенствования. Так, на крыльях всевозрастающей любви среди умножающегося счастья возносятся сыны Света к Вселюбящему Господу. Их блаженный полет бесконечен, как бесконечно Всесовершенство Создателя. Это путь тех, кто свободно избрал для себя верность Всевышнему. Но тот же разрыв может стать для твари падением в бездну, погружением в ненасытно мучительное небытие. Это жуткое низвержение так же бесконечно, ибо неуничтожимо бытие, дарованное Всемогущим Творцом. Таков путь сынов погибели, свободно избравших для себя противление любви Господней. Обо всем, чем чревата для мира свобода воли, знал Всеведущий Бог, творя в начале небо и землю (см. Быт. 1, 1).
Сотворение духовного неба
В первой же строке Откровения мы сталкиваемся со слабостью и нищетой нашего языка. Здесь каждое слово требует подробного толкования. Сам глагол «творить» здесь означает невместимое нашим рассудком понятие «создать из ничего». Здесь земля это не сырая почва и не планета, а то, что мы весьма неточно называем веществом или материей: материал для создания видимого мира. Изначальное небо вовсе не голубая околоземная атмосфера и не чернота межзвездных пространств, но незримый духовный мир. Наконец, начало это еще отнюдь не начало времен, скорее его можно уподобить некоему остановленному мгновению, замершему мигу на границе вечности и времени.
Мириады чистейших светоносных духов вот небо начала. Эти создания не были обременены плотью и кровью, не нуждались в пище и питье, им не нужен был земной воздух. Они были призваны дышать любовью воздухом вечного счастья. Но один из высших Ангелов, Денница-Люцифер, сказал «нет».
Была неумолимая логика в том, что пала именно совершеннейшая и прекраснейшая тварь Божия. Денница обратил внимание не на Всесовершенство Создателя, а на свои собственные достоинства, подменив любовь самолюбованием. Он оглядывался вокруг и не находил среди небесных светочей равного себе так он породил в себе гордыню. Выше его ему казался только Бог. Люцифер задался вопросами: почему Господь Он, а не я? почему к Нему, а не ко мне устремляется ангельский мир? Проникшись завистью ко Всевышнему, верховный херувим пожелал свергнуть и истребить своего Создателя, чтобы самому занять Его место. Все это: гордость, зависть, ненависть было сгустком лишь одной мрачной мысли, рожденной им, и этой мысли было достаточно, чтобы Денница погас. Прекраснейший и светлейший из Ангелов, он внезапно превратился в беспросветно-мерзкого диавола-сатану. Люцифер померк не один: он заразил своим мраком треть светил духов, которые также позавидовали если и не Богу, то светлейшим своим собратьям. Эти зараженные тоже угасли, сделались гнусными демонами. На это темное перерождение не было воли Божией то была свободная воля Люцифера и его присных. Но для них уже не было места среди любящих Бога светоносных Ангелов: Пресветлое небо вытолкнуло из себя духов злобы. Падение диавола и его воинства положило начало всем бедствиям тварного мира. Бог зла не творил зло породил сатана.
Извращенная фантазия подвигла некоторых писателей на лесть диаволу. По страницам литературных произведений разгуливают «симпатичные» Мефистофели и «справедливые» Воланды. У Мильтона, Байрона, Шелли, Лермонтова и других писателей дух злобы вызывает сочувствие, предстает в образе романтического бунтаря, таинственного революционера. Эта романтизация зла является ложью и великим соблазном для человеческих душ. Вдохновитель подобных произведений, диавол-человекоубийца (Ин. 8, 44), не имеет ничего общего со своими подсахаренными портретами.
И в суетном земном мире мы нередко видим, как какой-нибудь заместитель «подсиживает» своего начальника всячески старается ему навредить, чтобы самому занять его кресло. Но такой лукавый подчиненный обычно запасается хотя бы самооправданием: я, мол, умнее своего руководителя и лучше его справлюсь с делом. А говоря о действиях лукавого духа, нужно понимать, против чего и Кого восстал Люцифер.
Денница задумал уничтожить не просто вышестоящего начальника, а своего Создателя, Того, Кто подарил ему жизнь, ум, красоту, счастье. Мятеж против отца, отцеубийство это навязчивая идея языческих культов, каждый из которых имеет более или менее явные признаки сатанизма. Такой мотив мы видим у верховных кумиров к примеру, у вавилонского Мардука или у Зевса древних эллинов (заметим, что эллинская античность и посейчас считается «гармонически прекрасной», и в ней исток так называемого западноевропейского Возрождения). В наши дни сатанинская секта «Белое братство» пыталась внедрить в сердца молодых людей ненависть к их родителям. Так в культах земных поклонников диавола преломляется его мечта об убийстве Небесного Отца.
Надо понять, чему воспротивился Люцифер, когда сказал свое «нет» Божественной Любви. Созидание и доброта, свет и мудрость, милосердие и счастье все это только у Бога и в Боге, без Которого невозможно никакое истинное благо. Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца Светов (Иак. 1,17). Господь Творец, диавол изобретатель. Наперекор Вселюбящему Богу сатана изобрел ненависть, ложь, подлость, жестокость, насилие, мрак, гнусные похоти и грязные страсти. Вся боль, все страдания, все скорби мира имеют только одного автора сатану. Чудовищнейшие преступления, изощреннейшие пытки, омерзительнейшие извращения, даже мысль о которых не вмещает нормальное человеческое сознание, все это вышло из диавольских мастерских. Людоеды, маньяки, сладострастные палачи: представление о них это только тень жуткого облика князя тьмы. Если собрать воедино все отвратительное и вызывающее в нас ужас и этого не хватит для того, чтобы описать всезлобного духа.
Вот в этот немыслимый кошмар, а вовсе не в романтический плащ одет пресловутый «печальный демон, дух изгнанья». Вид олицетворенного зла, даже не самого диавола, а любого из его прислужников-бесов, настолько страшен, что этого не может вынести человек, не облеченный в броню святости. Вот почему злые силы часто являются обычно не в собственном облике, а в виде диковинных уродцев: к примеру, звероголовых богов у древних египтян, леших и домовых среди суеверных невежд или инопланетян с НЛО в наш повредившийся на технике век. Преподобный Серафим Саровский, обладавший духовной силой для прямого противоборства демонам, мог с содроганием сказать о них только одно: «Они гнусны».
Бог есть Даритель и Источник жизни. Диавол породил и несет с собою смерть. Духовная смерть несравненно страшнее умирания человеческих тел, при котором прах возвращается во прах, материя отдыхает до Судного дня. Но гибель, порожденная вселенским злом, это вечно длящаяся пытка, нескончаемое погружение в глубины страдания. Сам диавол самоубийца и вовлекает в самоубийство всех, кто покоряется ему. В представлениях земных безбожников-атеистов отразилась несбыточная мечта сатаны о небытии: его жажда погасить свое сознание, чтобы вместе с ним исчез весь мир. Это невозможно. Природа каждого существа имеет Божественное происхождение, она изначально добра и, даже искалечив в себе злом образ Божий, не способна уничтожить его, но обречена на нескончаемую тоску по Творцу. Зло не сущность, а своевольно вызванная болезнь созданий Господних. Для падших духов и духовно погибших людей эта болезнь становится неизлечимой: они обрекли себя на вечное падение в бездну, где плач и скрежет зубов (Мф. 8,12). Бессмертие лишь в любви к Господу Жизнодавцу, противление Богу это безжизние, вековечная жуть геенны.