После кончины Атиши его мощи отвезли в Ретинг, где для их хранения была возведена ступа. Там же был построен монастырь, положивший начало распространению учений традиции кадам. Гораздо позднее Дже Цонкапа сочинил хвалу Дромтонпе за «озарение благого пути».
Духовными наследниками Дромтонпы стали «трое братьев кадампы»: геше Потова, геше Ченгава и геше Пулчунгва (25). Самым выдающимся из них был геше Потова, который являлся как великим учителем, так и практиком высочайшего уровня. В своих учениях он сочетал традицию тренировки ума, пришедшей от Дхармакирти с Золотых островов, с так называемыми «шестью текстами кадам»: Уровни бодхисаттв Асанги; Украшение сутр Махаяны Майтрейи; Джатаки Арьяшуры; Свод [изречений Будды]; Свод практик Шантидевы; и его же сочинение Вступление на путь деяний бодхисаттвы(26).
Необходимо понимать, что учение, содержащееся в Восьми строфах для тренировки ума, не было придумано тибетцами. Тибетскую традицию буддизма часто ошибочно называют «ламаизмом», словно она совершенно отличается от индийского буддизма. Это серьёзная ошибка. Тибетцы вобрали в себя буддизм во всей его полноте, так, что он стал их «собственностью», и, хотя некоторые внешние формы буддизма могли попасть под влияние тибетской культуры, его внутренняя суть осталась неизменной. Благодаря трудам великих переводчиков бóльшая часть буддийской литературы была переведена на тибетский язык. Точность этих переводов очевидна при их сравнении с текстами или фрагментами текстов, до сих пор сохранившимися на санскрите.
У тибетцев появилась возможность изучать и практиковать учение Будды без необходимости изучать санскрит, потому что тибетские переводчики разработали язык, способный выражать наиболее тонкие философские понятия. Это даёт нам пищу для размышлений. Как было бы чудесно, если бы подобная работа была совершена в наши дни ради перевода книг, разъясняющих великие открытия в западном мире,на тибетский язык!
Говорят, что у геше Потовы было более двух тысяч учеников, из них восемь близких. Наиболее выдающимися из этих учеников были геше Лангри Тхангпа Дордже Сенге (27) и геше Шарава (29), которых сравнивали с солнцем и луной. Подобно своему духовному наставнику, геше Лангри Тхангпа сделал развитие бодхичитты своей сущностной практикой и в основном учил шести сочинениям кадампы. Он первый тибетский наставник, который записал эти наставления для тренировки ума. В литературе данного жанра, называемого «этапы пути к просветлению» (29), по-тибетски ламрим, ясно и доступно излагаются суть учений Будды и способ практики. В так называемых трудах о «тренировке ума», по-тибетски лоджонг, содержится квинтэссенция этапов пути. Они посвящены развитию устремлённости к просветлению и практике даяния и принятия.
Геше Чекава (30), автор Семи пунктов тренировки ума, написал один из основных комментариев к Восьми строфам Лангри Тхангпы, на которых основано данное учение. Он родился в восточном Тибете в семье практиков традиции ньингма (31). Он достиг хорошего понимания и опыта практики тантр старого и нового переводов (32), а также был искусен в диалектике. Помимо этого, он прочел более ста томов буддийских писаний и постиг их смысл. Несмотря на глубокие знания, он по-прежнему чувствовал, что ему чего-то недостаёт и ещё предстоит открыть для себя практику, которая быстро приведёт к просветлению.
Как-то ему попался текст сочинения Восемь строф, который вселил в него столько вдохновения и веры, что он решил отправиться на поиски его автора, чтобы получить от него дальнейшие учения. Когда он прибыл в центральный Тибет, геше Лангри Тхангпы уже не было в живых. Однако ему сказали, что геше Шарава владеет тайными наставлениями о том, как практиковать эти Восемь строф.
В то время геше Шарава учил труду Асанги Уровни слушателей. Геше Чекава послушал его учение и был разочарован тем, что в нём не прозвучало ни слова об особых наставлениях, связанных с тренировкой ума. Он решил найти удобный момент для частной беседы с геше Шаравой, чтобы спросить его, действительно ли он обладает знаниями и опытом практики Восьми строф. Если нет, подумал геше Чекава, он будет искать их истинного знатока.
Однажды учеников Шаравы пригласили куда-то на трапезу, и Чекава увидел Шараву,в одиночестве обходящего ступу, сооружённую посреди молодой поросли можжевельника. Чекава робко приблизился к нему, расстелил свою длинную монашескую накидку на земле и попросил наставника присесть. Шарава отказался, сказав, что это неподходящее место для учения, и спросил, что ему нужно. Чекава ответил, что хочет с ним поговорить, на что Шарава заявил, что все важные вещи уже прозвучали на его публичной проповеди. Но, увидев, что этот ответ привёл Чекаву в замешательство, он согласился присесть и, держа в руке свои чётки, сделанные из семян дерева бодхи(33), спросил Чекаву о том, что тот действительно желает.
Тогда Чекава рассказал Шараве, что ему попался текст Восьми строф, и слова в пятой строфе: «Да испытаю я муки поражения и восславлю их победу» тронули его до глубины души и принесли ему большую пользу. Он хотел знать, насколько значимо это учение и опирается ли оно на надёжный источник. Шарава, убедившись в его рвении, решительно ответил, что, вне зависимости от того, были ли ему полезны данные слова, или нет, без применения их на практике просветления достичь невозможно. Что касается источника этого учения кто мог бы усомниться в авторитете Нагарджуны? Это учение было основано на словах самого Нагарджуны в его сочинении Драгоценная гирлянда(34).
Услышав это, Чекава попросил Шараву дать ему полные наставления по этому труду. Шарава, в свою очередь, спросил его, готов ли он остаться и посвятить всё своё время усердной практике, на что Чекава ответил согласием. Вернувшись в свою комнату, он открыл экземпляр Драгоценной гирлянды Нагарджуны и нашёл там слова, на которые сослался Шарава: «Да созреют во мне их злодеяния, а в них мои добродетели».
Чекава провёл рядом с Шаравой двенадцать лет, должным образом почитая его как в мыслях, так и на деле. Он ни на миг не забывал о доброте своего духовного наставника и служил ему, как мог. Опираясь на наставления Шаравы, он обрёл глубокие прозрения. Позже он писал:
«Не заботясь о страданиях и дурной славе,
В силу глубокого интереса я попросил наставления
О том, как избавиться от заблуждений о 'я'.
Теперь, если я умру, мне будет не о чем жалеть».
Чекава предполагал, что, должно быть, уже хорошо освоил эти наставления о тренировке ума в прошлой жизни, поскольку, несмотря на всю свою учёность, по-прежнему чувствовал, что ему недостаёт чего-то важного, до тех пор, пока слова геше Лангри Тхангпы не пробудили в нём глубокие кармические отпечатки. У него тотчас возникла сильная убеждённость в этом учении, и он ни разу не пожалел обо всех трудностях, которые ему пришлось пережить, чтобы получить наставления о способах избавления от себялюбия. В его словах звучит уверенность в себе, которая может родиться только благодаря практике. Это убедительно доказывает, что его сердечной практикой стало развитие бодхичитты. Дже Цонкапа говорит то же самое в своём сочинении Краткое руководство к этапам пути просветления(35):
«Бодхичитта ствол древа пути Великой колесницы, Основа и опора всех великих практик, Подобная творящему золото эликсиру [стяжания]
двух накоплений
И кладезю благих заслуг, хранилищу несметных добродетелей.
Зная это, отважные бодхисаттвы
Всем сердцем дорожат драгоценным обетом бодхичитты».
Добросердечие может коренным образом изменить нашу повседневную жизнь и сделать все наши поступки осмысленными. Все мы способны его развить независимо от глубины наших философских знаний.
Глава вторая
Особенности этого учения
Об особенностях учения принято говорить для того, чтобы у слушателей возник к нему интерес. Как отмечает геше Чекава в начальных строках своего сочинения Семь пунктов тренировки ума, краткие наставления о тренировке ума подобны алмазу. Если мы найдём алмаз, он может навсегда спасти нас от нищеты и исполнить все наши желания. Точно так же, если эти наставления проникнут в наше сердце,и мы сумеем развить оба вида бодхичитты, применяя их на практике, то полностью избавимся от духовной нищеты и достигнем высших целей. Подобно тому,как кусочек алмаза драгоценнее всех прочих камней и затмевает их своим сиянием, даже частичная практика этих наставлений имеет невероятную силу и ценность. Простое порождение устремлённости к просветлению при каждом благом поступке постепенно приведёт к преображению нашего сознания.
Развивая бодхичитту, мы станем бодхисаттвами и духовными детьми просветлённых. Вступив в это высшее семейство, мы затмим даже Победоносных (архатов), таких как слушатели (шраваки)и постигающие-в-одиночку (пратьекабудды)(37), а также тех, кто обладает пятью видами сверхзнания (38) и способен к явлению разнообразных чудес. Устремлённость к просветлению избавляет от обычной боли, болезней и нищеты, потому что тот, у кого она есть, может использовать любые трудности для её взращивания и укрепления.