Не так. Совсем не так. Наш народ, толпа, планктон, как назвал недавно мой оператор массовку, это пушечное мясо. Огромные территории и миллионное население позволяло нашим царям и генеральным секретарям слать их на убой в полной убежденности, что на смену одним героям. придут новые. А это не правильно. Жестоко
Это исторический выбор. И он оправдал себя.
Последнюю фразу произнесла Людмила Поруганова. Жена Сергея Дмитриевича вошла в комнату с небольшим металлическим подносом, расписанным под гжель. Голубенькие чашечки с ароматным чаем, блюдце с тарталетками и вазочка с вареньем умиляли своей изысканностью, как и сама хозяйка. В юности она работала в районном комитете комсомола, вышла замуж за Сергея и занималась долго детьми. Смогла освоить в эти годы английский и со своим финансовым образованием в девяностые годы вовремя включилась в зарождающийся в стране бизнес иностранцев. Через пару лет попала в совет директоров, подтянула мужа к себе и сегодня они вместе с инвесторами из Англии занимались этим делом самостоятельно и уверенно.
Саша, в последнее время ты изменился. Часто молчишь, меньше смеешься. Почему? Чем тебе стали мешать россияне? она всегда говорила с учительской ноткой в голосе. Как и муж, считала свою семью идеальной ячейкой общества. Но быстро забыла устав ВЛКСМ и КПСС, первой в семье зачастила в церковь, приучила к этим походам Сергея, подтянула детей, а внукам ничего уже не оставалось, как ходить к обедне, радоваться Пасхе, соблюдать пост и прочее.
Сашу удивляла такая резкая перемена у людей, прежде занимавших партийные должности с членским билетом в кармане. И не только у товарища по учебе, а и у многих других сверстников. Особенно его смешила ситуация с политработниками, где большинство из известных ему офицеров вмиг стали креститься с таким же усердием, как прежде отдавали воинскую честь.
Мне они не мешают. Они одни, я другой. И мне здесь дискомфортно. Саша почувствовал, что спорить в чужой семье, убежденной в личной правоте бесполезно. Ответы на свои вопросы он не найдет, а беспокойство, критику, обиду вызовет. Стоит ли обычный спор того, что бы портить отношения с людьми, которые долгие годы были тебе близки? Если я не понимаю и не принимаю большинство, зачем с ним бодаться? Я уеду туда, где мне будет комфортнее?
На историческую родину? К Красному морю? съязвил Сергей Дмитриевич, хотя прекрасно знал, что фамилия Меклера в семье беспризорника деда оказалась случайной.
На Бали или в Таиланд добавила Поруганова. Будешь греть пузо и жить в свое удовольствие.
Возможно. Но я остановился на Болгарии
Фииить! Присвистнул Сергей Дмитриевич и чуть не поперхнулся чаем. Болгария не заграница, как курица не птица.
Серега, я хочу уехать не для того, чтобы делиться впечатлениями об экзотических странах и фешенебельных отелях. Это вы с Любой возвращайтесь домой из-за границы и презентуете сотни фотографий, с диковинным комментом «Все замечательно!» Саша старался говорить спокойно и тихо, но внутри медленно закипал, как самовар. Он так порой и рассказывал знакомым про их отношения: «Серега чайник, я самовар», вкладывая в слова внешний вид (высокий узкий чайник и толстый пузатый самовар), а не содержание. На «чайник» Поруганов обижался, как ребенок, которого обозвали дети в песочнице и забрали савочек. Он считал себя умным, ответственным и верил в свою незаурядность. В Болгарии появилась новая категория «обеспеченный пенсионер». С моими доходами и накоплениями мне должно быть уютно у моря жить и созерцать окружающую панораму.