Труды по россиеведению. Выпуск 3 - Коллектив авторов 13 стр.


А что же у нас?

В известном смысле, современная Россия столкнулась со схожими проблемами (т.е. такими, которые вызывают необходимость «социальной инженерии» дарендорфовского типа). Если коммунистический режим был ориентирован на уничтожение причин конфликта (хотя на последней стадии своей эволюции был вынужден смириться с фактом их неизбывности), то нынешний уже не может и не хочет бороться с конфликтами как таковыми. Он вынужден существовать в условиях острых общественных противоречий. И потому стремится их минимизировать.

Путинские новации первого десятилетия наступившего века (партия власти, властная вертикаль, сокращение полномочий субъектов Федерации, создание президентских округов, административная реформа, изменения в избирательном законодательстве и т.д.) и есть создание русской плазмы, в которой конфликты будут протекать, но не разрушать общество. Только если на Западе эта плазма социальная, то здесь властная. «Властная плазма» есть принятие конфликта «в себя». Там: его внутреннее сгорание и одновременно энергетическая подпитка.

При этом, если «социальная плазма» функционирует, как уже отмечалось, с помощью четких процедур и обязательных для всех правил игры, то «властная плазма» строится на основе коррупции. Именно коррупционный механизм, механизм передела финансовых и материальных средств является важнейшим измерением «властной плазмы». В известном смысле коррупция и есть плазма, в которой протекают конфликты переделы. Коррупция это среда, в которой развертывает себя в пространстве и времени «государство». По всей видимости, сегодня мы проживаем эпоху перманентной коррупции (она пришла на смену эпохе «перманентной революции»), которая не есть девиантность, но норма нашего бытования5

Однако вернемся к Л.М. Тимофееву. Послушаем его: «В России нет сегодня социальной основы для демократии. Намеренно и расчетливо ей не дают возникнуть. Ее подавляют как раз те силы явные и тайные,  которые так ловко сумели расстаться с мертвой коммунистической доктриной, но сохранили право безраздельно распоряжаться всеми богатствами страны. Теперь они хотят не только контролировать экономику, но и в прежних объемах восстановить свой контроль над обществом. И, видимо, это им удастся. Они многому научились. Они дадут возможность мелким собственникам накормить страну. Они прекрасно понимают, что сегодня прямо и грубо отвергать интересы общества нельзя. Но хотя человеческий фактор по-прежнему нельзя изъять из политических расчетов, оказывается, сегодня им проще манипулировать.

Вновь зазвучало: Отечество в опасности! Но если прежде опасность была мнимой, то теперь она вполне реальна: развал прежнего Союза, конфликты межнациональные и межгосударственные создают угрозу и самой российской государственности Экономический кризис грозит непредсказуемыми социальными столкновениями и беспорядками это ли не реальная опасность для Отечества? Добавим, что национальная «русская идея», пребывающая прежде как бы в состоянии некоей политической дремы, теперь получает священную силу охранительного знамения

Все! Перестройка успешно завершилась. Цели, ради которых властные структуры начала восьмидесятых годов решились на реформы, теперь достигнуты: экономические и политические связи и структуры, возникшие и укрепившиеся в условиях черного рынка, все чаще узакониваются открыто. Искаженные отношения собственности выправляются в процессе приватизации Какой же режим в ближайшем будущем установят в России те силы, которые сохранили в своих руках основные структуры государственной власти, сохранили монополию распоряжаться экономикой и контроль над социальными процессами? Судите сами. Можно было бы сказать, что это будет фашизм или что-то похожее на фашизм Но в истории рискованно давать названия, оперируя опытом прошлого. Если и фашизм, то «нашенский», российский, еще не виданный в истории человечества, еще не названный,  фашизм, выросший в процессе легализации всеобъемлющей системы черного рынка.

Человеческий фактор это мы с вами. Мы и будем фашистами. Мы и будем до последнего дыхания противостоять фашизму, как некогда противостояли коммунистической доктрине. Каковы будут формы этого противостояния, покажет время» (11, с. 233235).

Подведем итоги.  Когда-то А. Безансон открыл нам: коррупция хотя и болезнь, но через нее, пусть и окольным путем, идет выздоровление коммунистического общества. Продолжатель его дела Л. Тимофеев показал, что ныне коррупция гробит наш социум, нас с вами. К тому же она может завести страну в ловушку «русского фашизма».

Человеческий фактор это мы с вами. Мы и будем фашистами. Мы и будем до последнего дыхания противостоять фашизму, как некогда противостояли коммунистической доктрине. Каковы будут формы этого противостояния, покажет время» (11, с. 233235).

Подведем итоги.  Когда-то А. Безансон открыл нам: коррупция хотя и болезнь, но через нее, пусть и окольным путем, идет выздоровление коммунистического общества. Продолжатель его дела Л. Тимофеев показал, что ныне коррупция гробит наш социум, нас с вами. К тому же она может завести страну в ловушку «русского фашизма».

И еще одно соображение. И при советском режиме, и при нынешнем, постсоветском, для их спасения призываются чекисты. Причем по тем же примерно соображениям. Именно они должны восстанавливать порядок, эффективность, справедливость, честность и чистоту, наконец. Поэтому мы с полным правом можем назвать их наиболее эффективным морально-хозяйствующим субъектом России конца ХХ начала XXI столетия. И если коммунистический эксперимент в конечном счете оказался неудачным, то гебешно-фээсбешный проект пока реализовался на славу (нам и на страх врагам).

Решимся все-таки еще раз заговорить о «советском», его исторических корнях, содержании. Для этого совершим небольшой экскурс в европейскую и русскую историю. И сколь «экзотичным» он бы ни показался, не сомневаюсь в его значении для нашей темы.

О бюргерском и черносотенном

Раскол западной церкви произошел в начале великого перехода от традиционного общества к современному; более того, он был одним из важнейших (если не важнейшим) первых актов этого перехода. Далее раскол вылился в кровопролитную войну, а затем завершился компромиссом. «Север» и «Восток» Европы склонились к протестантизму, ушли в «раскол». «Юг» и «Запад» остались верны католической конфессии. Югу не нужна была Реформация, первоначальный импульс которой возвращение к аутентичному первохристианству. У «южан» (латинян) было свое возвращение Ренессанс. Так, актуализируя прошлое, Европа двинулась вперед.

Протестантизм это и есть изменение вперед, это самоограничение ради самореализации, это психологизация, т.е. индивидуализация веры, поведения, это индивидуализированная полисубъектность. Короче, это новый человек, порождающий новый мир. «Выдвинув положение о том, что человек не нуждается в посредничестве для общения с Богом, он (Лютер.  Ю.П.) заложил основы европейской демократии, ибо тезис Каждый сам себе священник это и есть демократия»6. Каждый сам себе священник это приватизация сакрального. Человек создает свой потусторонний мир.

В 1516 г. (чуть-чуть раньше Лютера) выступает Томас Мор (вот кому всегда были отданы моя любовь и восхищение) со своей «Утопией». Происходит переход из пространства в U. Topos (место без, вне пространства). Развязывается связность «места» и «порядка». Согласно К. Шмитту, эта связность и была основой феодализма, на ней он покоился (ср.: А. Токвиль «Старый порядок»). Происходит снятие сакрально-властной локальности (это и есть феодализм; Средние века), раскрепощение пространства и выход из него. Отныне социальная жизнь человека не связана с локальным пространством. Ему принадлежит весь мир. В нем пространство психологизировано, т.е. индивидуализировано. Индивид обретает возможность выбора в пространстве. Человек создает свой посюсторонний мир.

В эти годы Макиавелли (15131520 гг.  расцвет его творчества) движется в том же направлении, что Лютер и Мор. Но опыты флорентийца касаются не веры и пространства, а власти. В «Рассуждениях» он говорит: «Судьба всегда на той стороне, где лучшая армия». А «лучшая армия» у того нового типа власти, который возникал тогда в некоторых южных и западных частях Европы. Макиавелли дает ему название «stato» (вот она триада раннего Нового времени: «sola fide», «Utopia», «stato»). Это динамический компромисс борющихся «начал» (различных социальных сил) и одновременно деуниверсализация властного, его, так сказать, конкретизация. А также психологизация, т.е. индивидуализация власти.

Но эпоха ЛютераМораМакиавелли этим не исчерпывается (мы намеренно ничего не говорим о живописи, архитектуре, скульптуре: это увело бы нас далеко). В 1510 г. в Нюрнберге созданы первые карманные часы со стальной пружиной (на мой взгляд, по силе социального и психологического воздействия это не менее значимо, чем Лютерово открытие). В 1522 г. завершено первое кругосветное путешествие (ср. с открытием Мора). В 1525 г. в битве при Павии испанцы разгромили французов (пленение Франциска I). Это была первая победа ручного огнестрельного оружия (фитильные мушкеты)7 над холодным. Начиналась новая эра эффективных убийств, «лучших армий», современных государств (Макиавелли).

Назад Дальше