Сейчас центральноазиатские страны значительно различаются по структуре экономики и по динамике происходящих процессов. Поэтому их отдельная «интеграция» мало вероятна. Кроме того, интеграционные процессы на постсоветском пространстве во многом связаны с открытием внутреннего российского рынка для других стран. И здесь значение имеет участие всех стран, а не отдельных интеграционных «кусков».
Беспокоят лидера Казахстана и некоторые прикладные экономические вопросы. В частности, Н. Назарбаев жалуется, что РФ не пускает к себе казахские товары и при этом, словно «бульдозер, утюжит конкурентов» на внутреннем рынке страны. Специалисты считают, что это нормальная и неизбежная часть процесса притирки и поиска приемлемого для всех баланса интересов [Ростоцкий М., 2013].
В свою очередь, президент Белоруссии хочет добиться от России бóльших уступок в области торговли и меньшего числа политических требований. Он заявляет, что участники ЕврАзЭС должны «рассматривать товары друг друга как свои собственные», и «никаких изъятий и ограничений», в том числе по газу и нефти, не может быть. «Кроме того, нужно прописать компетенции, кто за что отвечает, чтобы потом не говорить, что кто-то лезет не в свой вопрос», подчеркнул А. Лукашенко [Швец М., 2013].
Некоторые основания для претензий Белоруссии к России есть. Периодически возникают «торговые войны», которые между членами ТС запрещены. До сих пор не отменены экспортные пошлины на поставляемую в Белоруссию российскую сырую нефть. При этом речь идет о нескольких миллиардах долларов, которые могли бы сбалансировать государственный бюджет Белоруссии. Кроме того Белоруссия нуждается в прямой финансовой поддержке России, поскольку национальная валюта близка к очередной девальвации [Цыганков В., 2013]. Но Москва в настоящее время платить за «дружбу» не торопится [Швец М., 2013]4.
Ряд претензий Астаны и Минска к Москве носят не тактический, а стратегический и даже фундаментальный характер. По мнению Н. Назарбаева, в работе ЕЭК наблюдаются явная политизация работы и распыление средств и усилий на углубление интеграционных процессов, несмотря на наличие нерешенных вопросов в рамках ТС. Высказываемые упреки основываются на доктрине известного французского экономиста Ж. Монне, который задумывал в 1950-е годы то, что сейчас известно как Европейский союз, имея в виду максимально возможную степень интеграции. При этом Ж. Монне предлагал сначала сосредоточиться на конкретных практических договоренностях между странами, с тем чтобы способствовать возникновению между государствами «аутентичного чувства солидарности» [Ростоцкий М., 2013].
У России и комиссии ЕЭК более широкий, чем у представителей Казахстана и Белоруссии, горизонт планирования. Российская сторона оставляет в проекте договора максимум возможностей для текущих корректировок, трактовок и «ручного управления», очевидно, рассчитывая на то, что в уже функционирующем союзе договорные позиции всех сторон будут определяться преимущественно соотношениями ВВП участвующих в союзе стран и балансом поставок энергоносителей. При этом предлагается продолжать курс на сближение норм регулирования экономик России, Белоруссии и Казахстана. По словам В.В. Путина, «в условиях неустойчивой глобальной конъюнктуры единый евразийский рынок становится одним из основных источников роста экономик» [Беларусь и Казахстан.., 2013].
Эксперты считают, что российский подход к интеграции прямо противоположен «доктрине Монне». Отечественная политическая элита продолжает мыслить категориями «великих планов», а не двигаться от одного практического решения к другому [Ростоцкий М., 2013].
Оценки достижений и проблем евразийской интеграцииПо мнению ряда специалистов, у евразийской интеграции большое будущее. Об этом свидетельствует, прежде всего, то, что ряд стран активно наблюдают за интеграционными процессами на постсоветском пространстве и готовы в дальнейшем присоединиться к ЕАС, а многие страны (их несколько десятков) заявили о желании создать с ТС Зону свободной торговли. Однако для успешной реализации этого проекта необходимо синхронизировать законодательные, нормативные и другие процессы, что, в свою очередь, должно способствовать осознанию «общности пространств» [Напольский Г., 2014].
Евразийская интеграция как новый тренд на постсоветском пространстве может заметно повлиять на многие аспекты функционирования экономик тех государств, которые станут участниками будущего регионального объединения [Сиротин А., 2013]. Однако нет основания полагать, что этот тренд проявляется заметным образом [Евразийский союз.., 2012]. Например, в Кыргызстане работа в сторону интеграции ограничивается круглыми столами, число которых можно сосчитать по пальцам. В медиапространстве страны данная тема освещается мало. Поэтому представляются сомнительными результаты исследований о том, что 63% жителей страны осведомлены об этом проекте. Видимо, опросы проводились в г. Бишкеке. Вряд ли в остальных регионах республики жители вообще знают о евразийской интеграции.
Евразийская интеграция как новый тренд на постсоветском пространстве может заметно повлиять на многие аспекты функционирования экономик тех государств, которые станут участниками будущего регионального объединения [Сиротин А., 2013]. Однако нет основания полагать, что этот тренд проявляется заметным образом [Евразийский союз.., 2012]. Например, в Кыргызстане работа в сторону интеграции ограничивается круглыми столами, число которых можно сосчитать по пальцам. В медиапространстве страны данная тема освещается мало. Поэтому представляются сомнительными результаты исследований о том, что 63% жителей страны осведомлены об этом проекте. Видимо, опросы проводились в г. Бишкеке. Вряд ли в остальных регионах республики жители вообще знают о евразийской интеграции.
Успешность реализации евразийского проекта во многом зависит не от официальных договоренностей, а от реального участия в нем представителей бизнес-среды и гражданского общества. Одним из проблемных вопросов является изменение систем государственной поддержки национального бизнеса. Актуальность обсуждения инструментов финансирования реального сектора экономики, в частности предприятий малого и среднего бизнеса, связана с различного рода ограничениями, которые накладывает вхождение государства в интеграционные группировки. Считается, что для реализации интеграционных процессов необходимы дополнительные финансовые инструменты. Поэтому в соответствии с Концепцией сотрудничества государств членов ЕврАзЭС в валютной сфере создается Интеграционный финансовый рынок государств членов ЕврАзЭС [Белова Г.И., 2013].
Специалисты оценили возможный макроэкономический эффект интеграции России, Белоруссии и Казахстана в ЕЭП. К 2030 г. такая интеграция может дать ежегодный прирост ВВП России на 75 млрд долл., Белоруссии на 14 млрд долл. и Казахстана на 13 млрд долл. в ценах 2010 г. [Белова Г.И., 2013, с. 27]. По расчетам аналитиков, в уже реализованном сценарии, когда Россия, Белоруссия и Казахстан образовали в 2012 г. ТС и ЕЭП, развитие интеграционных связей позволит к концу прогнозируемого периода увеличить совокупный ВВП стран-участниц не менее чем на 2,5% [Якорева А., 2013].
По оценкам экспертов, без кооперационных связей даже Россия способна производить лишь 65% своей продукции. Казахстан без связей с Россией способен производить только 10% ассортимента промышленной продукции. Киргизия и Таджикистан менее 5% [Белова Г.И., 2013, с. 28]. Столь высокая технологическая обусловленность является важнейшим стимулом интеграции.
Одной из наиболее сложных проблем евразийской интеграции является формирование механизмов практических действий участников экономических процессов, способствующих использованию регионального потенциала Евразии для повышения конкурентоспособности. В качестве решения этой проблемы называется включение всех стран СНГ в формате зоны свободной торговли (ЗСТ) с интеграционным ядром ТС / ЕЭП, а затем ЕАС, с расширением последнего по мере реальной готовности желающих присоединиться к нему стран. В пользу такого подхода говорит и мировой опыт: все устойчивые крупные интеграционные структуры обладают внутренним рынком объемом от 300 до 600 млн и более потребителей [Зевин Л.З., 2013, с. 69].
Ядром евразийской интеграции на постсоветском пространстве выступает Россия как основной торговый партнер и потенциальный инвестор других стран. И многое в дальнейших интеграционных процессах зависит от нее, в том числе от масштабов отечественной модернизации и реконструкции. Все страны постсоветского пространства заинтересованы в усилении российской экономики.
Однако в последние годы для постсоветских стран растет и значение Китая, хотя товарооборот стран ЕврАзЭС (без России) с Китаем пока остается в два с половиной раза ниже, чем их торговый оборот с Россией. Инвестиции еще больше отстают от развития торговли. Поэтому сейчас не стоит говорить о том, что Китай занимает равнозначное с Россией положение во взаимоотношениях со странами ЕврАзЭС [Интервью Осиповой О., 2008].
Средние темпы роста товарооборота стран ЕврАзЭС с Китаем в последние шесть лет были значительно более высокие, чем между собой (31% против 21% соответственно). В результате этого товарооборот всех стран ЕврАзЭС с Китаем превысил товарооборот между странами ЕврАзЭС. Но позиция, которую занимает Китай в товарообороте стран ЕврАзЭС, это, прежде всего, вытеснение европейских товаров. Во всяком случае, такая картина наблюдается в отечественном импорте продукции машиностроения. В последние годы здесь резко снизилась доля импорта из Германии, и, наоборот, значительно увеличилась доля импорта из Китая. Возможно, это эффект «переноса» производства из еврозоны [Интервью Оси-повой О., 2008].