Россия и мусульманский мир 4 / 2014 - Коллектив авторов 3 стр.

XXI век обещает стать веком больших изменений, эпохой формирования крупных геополитических материков, финансово-экономических, культурных, цивилизационных, военно-политических. И потому наш абсолютный приоритет это тесная интеграция с соседями. Будущий Евразийский экономический союз это не просто набор взаимовыгодных соглашений. Евразийский союз это проект сохранения идентичности народов, исторического евразийского пространства в новом веке и в новом мире. Евразийская интеграция это шанс для всего постсоветского пространства стать самостоятельным центром глобального развития, а не периферии для Европы или для Азии. Хочу подчеркнуть, что евразийская интеграция также будет строиться на принципе многообразия. Это объединение, в котором каждый сохранит свое лицо, свою самобытность и политическую субъектность.

Годы после 91-го принято называть постсоветским этапом. Мы пережили, преодолели это бурное драматическое время. Россия, как это уже бывало в истории не раз, пройдя через ломки, испытания, возвращается к самой себе, возвращается в собственную историю.

Упрочив свою национальную самобытность, укрепив свои корни, оставаясь открытыми и восприимчивыми к лучшим идеям и практикам Востока и Запада, мы должны и будем идти вперед.

Формирование цивилизационной идентичности как социальный капитал современной России

В начале чуть ли не каждой статьи, посвященной современному развитию России, приходится повторять банальные фразы о том, что Российское государство и общество находятся в состоянии фундаментального социокультурного перехода, поиска новых путей и технологий эволюции в наступившем XXI столетии. Действительно, современная Россия находится в стадии мощной транзитивности, которая сопровождается неопределенностью новых социокультурных форм и турбулентностью развития. Однако, если охватить взглядом панораму развития мирового сообщества, то станет очевидно: в состоянии перехода и турбулентности находится весь мир, ситуация России не является в этом смысле какой-то особенной. Фундаментальные сдвиги в мировом развитии, связанные с мгновенным (по историческим меркам) скачком в «постсовременность», не только резко обострили социально-политические, культурные, цивилизационные противоречия, но и предельно актуализировали проблему идентичности. Разновекторные процессы глобализации и локализации, секуляризации и религиозного ренессанса, постмодернизации и архаизации в максимальной степени усложнили и даже запутали социальный и культурно-цивилизационный ландшафт современности. Эта причудливая сплетенность в едином хронологическом поле совершенно антиподных мировоззренческих установок, культурных норм и принципов приводит к парадоксальному эффекту, когда, например, в Саудовской Аравии женщин секут плеткой за управление автомобилем, а в Европе повсеместно легализуют однополые браки. В таком мире, до предела наполненном противоречиями и парадоксами, проблемы идентичности неизбежно выходят на первый план.

При исследовании проблем идентичности внутри России подобный общемировой контекст необходимо учитывать, поскольку он, безусловно, накладывает отпечаток на, казалось бы, сугубо внутрироссийские процессы. Однако и внутри российского социокультурного пространства все очевиднее становятся противоречия между универсальным и локальным (специфичным), между тенденциями секуляризации и мощными процессами религиозного возрождения, между постмодернизацией культурного поля в одних случаях и его же архаизацией в других. Подобная «амплитудность» и амбивалентность эволюции социокультурного пространства России свидетельствует о существенной разобщенности российского социума, о наличии в нем акторов, у которых не столько разные интересы, сколько разные ценности, культурные нормы и стандарты. Как правило, подчеркивание культурных различий (в широком смысле), которые все чаще выступают в качестве конфликтогенного фактора, является непосредственным следствием демонстративной этноконфессиональной специфики, деструктивной мобилизации этнических и конфессиональных идентичностей при практически полном «забвении» гражданской идентичности.

Подобная ситуация в целом закономерна, поскольку сегодня наблюдается кризис коллективных интегрирующих форм идентичности при одновременном укреплении этноконфессиональных идентичностей, часто выступающих в качестве дезинтегрирующих. Как результат, регулярно возникают конфликты на этнической и конфессиональной почве, глубинной основой которых являются этнокультурные различия. Обострение ситуации произошло после распада СССР, когда, с одной стороны, исчерпали себя достаточно эффективная на определенном этапе идеология «дружбы народов» и основанная на ней надэтническая советская идентичность, а, с другой стороны, во многих регионах России, особенно на Северном Кавказе, неконтролируемыми темпами пошли процессы этнического и религиозного возрождения. Подавлявшиеся на протяжении многих десятилетий этническая и конфессиональная идентичности «вдруг» стали ключевыми и определяющими. В результате групповые идентичности ряда народов Российской Федерации оформились к настоящему времени именно как этноконфессиональные в первую очередь, и только во вторую как гражданские.

В этой связи можно утверждать, что ключом к решению межэтнических и межконфессиональных проблем современной Российской Федерации является интегрирующая структуризация идентификационного пространства, предполагающая отказ от примата этноконфессиональности и утверждение гражданской и цивилизационной идентичностей в качестве безусловно приоритетных. Однако реализовать данную модель будет очень непросто в силу того, что на данный момент ситуация складывается явно не в пользу интегрирующих идентичностей.

Подтверждением данного тезиса являются результаты проводимых в различных российских регионах социологических исследований. Например, как показали исследования в Башкирии в 2012 г., «этническая идентификация в настоящее время преобладает над государственно-гражданской в силу специфики выполняемых функций (обеспечение чувства «онтологической безопасности», социально-экономической и политической мобилизации и др.)»2. Более того, «даже признающие в той или иной степени существование российской нации не готовы отречься от национальности, первостепенности этнической принадлежности»3. Эти выводы в целом соответствуют выводам нашего исследования 2009 г., проведенного в некоторых субъектах Южного федерального округа. Тогда этническую идентичность как «очень важную» или «важную» определили 83,6% респондентов, что выдвинуло ее на ключевую роль среди выбранных для анализа видов идентичностей, хотя этот показатель являлся однопорядковым с гражданской идентичностью. В то же время как «очень важную» этническую идентичность определили 55,9% респондентов, что значительно превосходит соответствующую оценку гражданской идентичности (35,2%). Нами был сделан вывод о том, что хотя гражданская и этническая идентичности не являются взаимоисключающими и входят в единый «портфель идентичностей» современного россиянина, они выступают в исследуемом регионе как конкурирующие между собой4. Как видим, в качестве конкурирующих этническая и гражданская идентичности выступают не только на юге страны, но и в других ее регионах.

Разумеется, подобная конкуренция не означает необходимости отказаться от какого-либо из этих видов идентичности. Можно согласиться с тем, что «формирование национальной идентичности вовсе не ведет к утрате идентичности этнической, следует лишь правильно выстроить их иерархию»5. «Этническая и гражданская идентичности соотносятся не в категориях или-или (одна должна вытеснить другую), а в категориях и-и»6. В то же время необходимо отметить, что резкое усиление этнической идентичности является непосредственным следствием сначала коллапса советской, а затем слабости и аморфности российской гражданской идентичности. Можно утверждать, что с усилением интегрирующих гражданской и цивилизационной идентичностей значение этнической, а также конфессиональной идентичностей будет постепенно снижаться.

Что касается конфессиональной идентичности, то ее значимость в структуре идентичностей современного россиянина весьма велика. Особенно это касается некоторых республик Северного Кавказа, которым, по сути, дан карт-бланш на построение полноценных исламских сообществ7. Идеология единства всех мусульман, их императивная причастность к мировой мусульманской умме позволяют говорить не только о ценностно-мировоззренческом, но и о цивилизационном обособлении мусульманского Северного Кавказа.