Некоторые исследователи считают, что Джахиз отлично владел персидским языком[27]. И хотя нельзя однозначно утверждать истинность этой точки зрения, многие его сочинения, в том числе «ал-Хайван», «ал-Байан ва ат-табйин», «ат-Тарби ва ат-тадвир» и «ал-Бухала»[28], где употребляется много персидских слов[29], свидетельствуют о том, что он был знаком с этим языком. С другой стороны, несмотря на общепринятые комплименты в адрес персидской литературы, Джихаз критикует тех, кто не особо затрудняет себя чтением литературы на персидском, и одновременно пытается выставить себя в качестве эксперта. В послании «Адам аль-Коттаб» («Суждения о характере секретарей») он пишет потрет типичного аббасидского бюрократа. Такой чиновник обычно проходил обучение, основные принципы которого строились на афоризмах Бозоргмехра Бохтагана (среднеперс. Wuzurgmihr ī Bōkhtagān), на завещании Ардашира (от др. перс. Artaxšaϑra) (ок. 180241), на адаб ибн аль-Мукаффа (ок. 721, 723 или 724757, 759 или 760, г. Басра), послании секретаря последнего омейядского халифа Марвана II (688750) Абд ал Хамид Джаудат ас-Саххара (ум. в 750), книге Маздака и «Калила и Димна». Секретари, знающие эти тексты, считали себя компетентными и давали часто советы правящей элите по всем предметам, включая переводы Библии, по исламскому праву, философии и арабскому стилю. Уверенные в собственных суждениях, они оспаривали язык Корана и выражали сомнения в подлинности тех или иных хадисов[30].
Творчество
У Джахиза есть сочинения по разным наукам и искусствам, в том числе по языкознанию, философии, каламу, тафсиру, фикху, этике и эстетике, арабской литературе, истории и культуре разных народов, геометрии и зоологии. Кроме того, он выражал такие педагогические взгляды, которые вызывают восторг даже у современных специалистов[31].
Масуди пишет: «Ни у кого из пересказчиков и учёных мужей не было столько книг, сколько было у Джахиза»[32]. Некоторые исследователи считают его самым известным арабским писателем[33].
Кроме вышеуказанных тем, Джахиз посвящал книги таким вопросам, по которым высказывались лишь немногие авторы. Например, он написал трактаты о превосходстве одних людей или наций над другими, в том числе «Манакиб ат-турк ва аммат джунд ал-хилафа» о достоинствах турок и их добродетелях, «Муфахарат ал-джавари ва ал-гилман» о спорах между невольницами и слугами о собственном превосходстве и «Фахр ас-саудан ала ал-бийдан» о превосходстве черной расы над белой[34].
В начале творческого пути труды Джахиза, как случалось со многими писателями, не привлекали внимания читателей. Поэтому он подписывал некоторые свои книги именами известных авторов, таких как Ибн Мукаффа[35],
Йахйа ибн Халид[36], Халил ибн Ахмад[37] и Аттаби[38]. Сам Джахиз вспоминал об этом: «Когда я подписывал какую-нибудь свою книгу чужим именем, то за короткое время она распространялась в народе, и люди переписывали её. Они пользовались ею при воспитании, обучении и наставлении, а её слова и обороты употребляли в своих речах и письмах. Но когда я подписывал более совершенную книгу по фикху, богословию, житию святых или мудрым наукам и искусствам своим именем, то некоторые учёные мужи осуждали её из чувства зависти»[39].
В биографических справочниках приводятся самые известные его произведения: «ал-Хайван», «ал-Байан ва ат-табйин», «ал-Бухала» и «ат-Тарби ва ат-тадвир».
Для предсталения его работ автор данной главы изучил не только четыре вышеуказанные книги, но и многие его трактаты, в том числе «ал-Мааш ва ал-маад», «ал-Ахлак ал-махмуда ва ал-мазмума», «Фасл ма байна ал-адават ва ал-хасад», «Тафдил ан-нутк ала ас-самт», «ал-Джадд ва ал-хазл», «ат-Табассур би-т-тиджара», «Китман ас-сирр ва хифз ал-лисан», «ал-Хасид ва ал-махсуд», «Замм ахлак ал-куттаб», «ал-Муаллимин», «ал-Ханин ила ал-автан» и «Синаат ал-куввад»[40].
Некоторые исследователи приписывают перу Джахиза книги «ат-Тадж» («Венец») или «Ахлак ал-мулук» («Нравы царей»), «ал-Махасин ва ал-аддад», «ал-Ибил» («Верблюд»), «ал-Хадайа» («Дары»), «Танбих ал-мулук» («Увещевание царям»), «ал-Макайид» («Хитрости») и «ад-Далаил ва ал-итибар ала ал-халк ва ал-асар»[41]. Однако, исходя из стиля их изложения, можно предположить, что часть этих трудов написаны другими авторами[42]. Они могли подписываться его именем, чтобы привлечь больше внимания к своим произведениям, как это делал сам Джахиз в начале творческой деятельности. Как писал один из его поклонников: «Если я окажусь в раю, то буду согласен обменять райские блага на книги Джахиза»[43].
Некоторые исследователи приписывают перу Джахиза книги «ат-Тадж» («Венец») или «Ахлак ал-мулук» («Нравы царей»), «ал-Махасин ва ал-аддад», «ал-Ибил» («Верблюд»), «ал-Хадайа» («Дары»), «Танбих ал-мулук» («Увещевание царям»), «ал-Макайид» («Хитрости») и «ад-Далаил ва ал-итибар ала ал-халк ва ал-асар»[41]. Однако, исходя из стиля их изложения, можно предположить, что часть этих трудов написаны другими авторами[42]. Они могли подписываться его именем, чтобы привлечь больше внимания к своим произведениям, как это делал сам Джахиз в начале творческой деятельности. Как писал один из его поклонников: «Если я окажусь в раю, то буду согласен обменять райские блага на книги Джахиза»[43].
В трудах Джахиза прослеживается влияние древнегреческих авторов, в особенности Аристотеля. В частности потому, что на его эпоху пришёлся пик переводческого движения, когда большинство книг на сирийском, греческом и персидском языках переводились на арабский. Сильное влияние на Джахиза оказали и такие произведения, как «Калила и Димна». В свою очередь произведения самого Джахиза повлияли на многих последующих мыслителей, в частности на «Братьев чистоты»[44].
Свободомыслие и школа Калама
Джахизу свойственны свободомыслие и объективность. Он самостоятельно исследовал всё, что видел и слышал, не придавая значения тому, чьи это слова или действия, а популярные среди мыслителей идеи никогда не очаровывали его лишь своей популярностью. Если речь шла о несоответствии принципам логики и разуму, то авторитетов для него не было. На этом принципе он свергал и Аристотеля[45]. Подобное свободомыслие, основанное на разуме и доводах, ясно прослеживается в трудах Джахиза[46]. Он призывал всех следовать разуму и признать его главным мерилом определения истинности или ошибочности тех или иных мнений и взглядов. Так же он воспитывал учеников. Помимо прочего, он осуждал тех, кто высказывается предвзято и слепо подражает другим без размышлений[47]. Джахиз не боялся сомнений. Более того, восхвалял их, считая, что они предтеча уверенности, и утверждал: «Особенные люди сомневаются и колеблются чаще обычных людей»[48].
Другое проявление его свободомыслия заключается в том, что он предпочитает разум слабым хадисам, а в комментариях к айатам Священного Корана склоняется скорее к их прямым и логическим смыслам, нежели к удивительным интерпретациям, которые имели широкое распространение в его время. Он осуждает такие вольные и неразумные разъяснения и считает, что они приводят к погибели[49]. Он называет комментарии кассаситов и хашавитов большой опасностью для религии и великой преградой на пути правильного понимания Священного Корана[50].
Анализ произведений Джахиза показывает, что эта интеллектуальная позиция оказала влияние на его творчество. Другими словами, свободомыслие и объективность побуждают его к правдивости. Он не боится излагать истину и, если считает нужным, то пишет о чём и о ком угодно. Он пишет обо всём, начиная со слов и поступков сумасшедших, головорезов, скупердяев и безбожников и заканчивая политическими, социальными и религиозными вопросами и пороками в домах власть имущих. Порой он осуждает и критикует даже правителей своей эпохи[51], задавая сложные вопросы, как то: как выбирать лидера? Насколько правильно считать, что его выбирает «народ» (al-nass)? Ведь известно, что элита дистанцируется от масс (тех, кто даже не понимает, зачем быть лидером): т. е. различия между классами бедных и богатых блокируют возможность объединить классы для единого политического действия. Значит, выбор остается за элитой; хотя Джахиз не определяет, кто именно составляет таковую.
Истоки свободомыслия Джахиза кроются в особенностях его времени и школы калама. Он жил в период, когда сомнение во всех вопросах, в том числе богословских, стало общей нормой. Джахиз отвергал анархистские воззрения, считая, что такой подход «даёт свободу без границ. И тем самым может обеспечить трофеями»[52]; и люди могут заподозрить, что Пророчество не нужно. В этом плане Джахиз схож с Ибн Синой, так как оба философа настаивают на том, что религия необходима для социального контроля. И здесь Джахиз выдвигает более широкий (и весьма современный) подход: людей привлекает духовная пища, когда их насущные потребности удовлетворены. То есть религиозное знание исходит из знания мирских вопросов.