Обед был, честно говоря, ужасный. Маленькая порция непонятных макаронных изделий, присыпанных горохом. И невкусный Зато была бесплатная выпивка. Мы взяли по порции красного вина и виски с колой. Выпивка была очень хорошая. Вкусная.
От обеда остались несколько двухсотграммовых бутылок минеральной воды, какие-то джемы и иная мелочь. По русской традиции решили забрать с собой. И сунули это всё мне в рюкзак, благо он был почти пустой.
Потом стюардессы возили на столиках продукцию «дьюти-фри»: спиртное, косметику, сувениры. Много всего. Кто-то что-то покупал.
Лететь до Франкфурта больше двух с половиной часов. С учётом ожидания в аэропорту, долгой рулёжки, которая продолжалась минут 40, время в пути получается почти 4 часа. Как можно в тесном самолёте размять ноги и погулять по уважительной причине? Верно: посетить туалет. В туалет была небольшая очередь, но никто не торопился. Было очевидно, что для всех собравшихся в хвосте это так же просто повод встать с места. Разглядел пассажиров. В основном иностранцы, которые внешне всё ещё чем-то неуловимо отличаются от наших соотечественников. Чем тогда понять так и не смог. Понял на две недели позже, после ежедневного общения: они почему-то повально выглядят здоровее (волосы, цвет лица, и особенно зубы: у них у всех просто отменные зубы!), и ещё иностранцы имеют другую конфигурацию складок на лице, которая сложилась от постоянной готовности к улыбке. Если я видел напряжённое лицо, то, в половине случаев обращаясь по-русски, я попадал на соотечественника. Реже на чем-то серьёзно озабоченного или нездорового человека. Но там, в хвосте самолёта, летевшего во Франкфурт, я этого ещё не знал, и просто рассматривал разноязыких пассажиров.
Кабинка туалета оказалась меньше самых маленьких кабинок. Буквально сантиметров 50х50. Локти расставить уже невозможно. А сколько же там было всяких кнопок!.. Незнакомый с их системами, я ещё сообразил, как спустить воду в унитазе, но как включить воду для мытья рук, я уже не знал. В итоге, нажимая на всё подряд, нечаянно вызвал стюардессу. Вот как среднему вологодскому мужику может придти в голову мысль, что в кабине туалета может быть кнопка вызова стюардессы?.. Это же в каком направлении нужно начинать думать, чтобы дойти до такого? А в их западных самолётах это есть. Стюардесса оказалась рядом, и, надавив на носик крана, открыла мне воду. Эта стюардесса и так всё время улыбалась (видимо знает, что это ей идёт), а случай со мной, похоже, и вовсе её развеселил по-настоящему. В проходе стояли Николай и Мария, наши питерские попутчики. Рассказал им про кнопки и про тесноту кабинки.
Возму-у-ути-и-ительно!.. протянул насмешливый Николай.
Перед посадкой во Франкфурте стюардессы прошли по рядам и разбудили каждого, кто спал, фразой «Опс!..».
Включённый после посадки мобильный телефон показал сеть «o2-de» и времени на два часа меньше, чем в Питере.
В аэропорту Франкфурта мы вышли из самолёта достаточно далеко от здания аэровокзала. Собрались у трапа и дружной толпой на автобусе-шаттле доехали до здания. И принялись искать выход C9. Не самая простая задача для малоопытных ещё путешественников. Сотни метров коридоров по стрелкам вызывали сомнение: а туда ли идём? Но маячившие впереди надписи C1-18 всё звали и звали за собой. Наконец мы увидели то, что хотели: выходы в ворота C8, C9, C10. С нами эти же ворота искала какая-то старушка-американка. И здесь выявились проблемы со знанием английского. Одно дело услышать и произнести несколько шаблонных фраз, значения которых можно и не осознавать, в самолёте, когда и я, и стюардесса пользовалась чужим обоим языком как некой условностью. Другое дело общение с носителем языка, который говорит не отдельными понятными словами, а целой фразой. Из всего потока услышанного удалось выловить только то, что и старушке нужны ворота си-девять. Что ей нужно было ещё, и почему она не хотела идти за нами, а начинала махать руками в другую сторону, и что-то много-много говорить непонятного, никто из нас так и не смог понять.
Перед выходом C9 стояла очередь пассажиров на очередную проверку. Мы уже знакомым движением стали снимать часы, ремни, обувь очки здесь можно было не снимать. Но зато в моём рюкзаке нашли две бутылочки с водой, ёмкостью 0,2 литра. Обе они были безжалостно изъяты офицером в перчатках и брошены в огромную, литров на 100, урну. Примирительная попытка объяснить, что это из предыдущего полёта, наткнулась на однозначный ответ: «200 граммов». Спорить бессмысленно: все емкости объёмом больше 100 граммов должны быть либо специально запакованы, либо провозиться в багаже. Это норма. Комментировать или искать исключения никто не будет.
Обулся я здесь же, а вдевать ремень отошёл к своим, уже прошедшим контроль попутчикам.
Представляешь, у меня почти целую бутылку виски изъяли! Купил в самолёте! 37 долларов! Была вскрыта, и её в урну! делился неприятной новостью Николай. Зачем они тогда в самолётах торгуют, если всё равно дальше везти нельзя? Уроды!..
Этому резюме мы покивали, потому что не только у него, но и у некоторых женщин нашей делегации отобрали какую-то только что купленную за доллары косметику.
Получив посадочные талоны на следующий рейс, «Юнайтед Эйрлайнз», мы больше часа сидели в накопителе с оголёнными коммуникациями под крышей, знакомясь друг с другом и перешучиваясь. Пришли к выводу, что нехитрый бизнес продать в самолёте и отнять в аэропорту вряд ли прижился бы в России, поскольку уж больно у нас народ суров в отношении купленной собственности. А здесь всё как-то прокатывает
Неожиданно Николая и Людмилу объявили по радио, упомянув слово «багаж». Попросили подойти к стойке регистрации. Они сорвались и резвым шагом подошли, куда просили. Мы стали шутить, что «вот и первые потери». Но обошлось. Служащие аэропорта решили «с особым вниманием отнестись к этому ценному багажу» Что было на самом деле, вновь повеселевший Николай не сообщил.
Объявили посадку. Сначала группы с большими номерами.
На американских авиалиниях, в отличии от российских, посадка пассажиров начинается с хвоста, а запускают всех в носовую дверь. Для удобства на посадочных талонах пишут номер группы: 5,4,3,2,1 Чем больше цифра тем ниже класс, тем дальше от носа, тем раньше придётся входить и позже выходить. Потому как выпускают так же через переднюю дверь, и сначала тех, кто сидит впереди. Наша очередь на посадку была самой первой. Пройдя в ещё пустой самолёт, мы шли и шли, пока не дошли до самого хвоста. В огромном «Боинге» 777-400 вологодской группе опять дали все места рядом, между двумя проходами, по центру. «Самые безопасные места» сообщил Роман и достал недочитанную статью про авиакатастрофы. Вслух он теперь зачитывал только самые «интересные» места. Самолёт заполнялся примерно час. Рядом со мной, слева, оказался улыбчивый молодой мужик, с которым предстояло сидеть ещё полсуток. Поздоровался, извинился за свой плохой английский, и почти напугал его, сказав, что если он не будет сильно против, то во время полёта я бы хотел на нём потренировать произношение и понимание. Он сообщил, что разумеет по-русски, поскольку латыш. Мартин. Это его знание русского языка, видимо, облегчило жизнь нам обоим. Особенно ему
Когда самолёт заполнился, мы сидели ещё почти час. Телевизор в спинке переднего кресла по всем 99-ти каналам категорически не хотел показывать ничего, кроме одной рекламной картинки.
Программы начинают работать только после взлёта. На земле только радио работает разъяснил многоопытный Роман, почти дочитавший длинную статью.
Для просмотра ТВ и прослушивания радио в каждом кресле вместе с подушкой и одеялом лежали наушники, которые нужно вставлять в разъём в ручке кресла. Каналов ТВ до взлёта было 99. Радио только 30.
Народ уже начинал засыпать, а мы всё не двигались. Тут объявили: нужны два добровольца, готовые лететь этим же рейсом завтра, за что они полетят бизнес-классом, получат компенсацию 200 долларов, а сегодня ночлег в хорошей гостинице. Два пассажира из нашего экономкласса под аплодисменты всего салона бодрым шагом прошли к выходу. Через пять минут самолёт начал рулёжку и очень быстро взлетел.
Сразу ожил телевизор и начал по 24-м каналам показывать 9 передач. Каналы дублировали друг друга. Я себе включил карту полёта. На радио волне нашёл канал переговоров пилотов нашего самолёта со всем миром. Пилоты говорили нечасто, почти всегда непонятно, поскольку было много терминов, но то, что удавалось понять, было иногда интересно. Пролетая над Ирландией, наш самолёт и окрестные поздравляли женщину-диспетчера с днём рождения, и с кем-то, видимо, с подлетающим к Дублину самолётом, она договаривалась, что к ней вечером зайдут. Жизнь в эфире! Каждый раз, как самолёт начинало потряхивать, или совершался какой-то манёвр, радиообмен резко усиливался. Когда мы летели над спокойным океанам пилоты молчали часами. Трясло самолёт, кстати, часто. Особенно это чувствовалось «у нас в хвосте». Хвостом этот самолёт вилял как довольный щенок.
В целом полёт проходил спокойно. Поболтали на англо-русской смеси с Мартином о Европе, о лесоторговле, которой он занимается, об Америке, о советском прошлом. Потом втроём Мартин, я и Роман играли в карты. Большая часть салона спала. Много народу прогуливались. Я за время полёта несколько раз вставал пройтись по салону. Нашёл впереди своих попутчиков, которые уже в этом самолётё купили бутылку виски и начали её дегустацию. Напел из Высоцкого: «Мы пьём седьмую за день за то, что все мы сядем, и может быть, туда, куда летим», и отдегустировал виски вместе с ними.