Почему зайдя в средний супермаркет, мы найдем в нем как минимум несколько десятков сортов алкоголя и табака, несколько сортов сыра или колбасы и всего12 сорта свежей капусты или лука? Как разнообразие сортов тех или иных продуктов в обычном среднем магазине связано с их полезностью и вредностью для здоровья?
Ливийский лидер М. Каддафи говорил, что его удивляет, почему люди не ходят в рестораны, смотреть как другие едят, но при этом массово ходят на стадионы, смотреть как другие занимаются спортом. Почему, на ваш взгляд, такое происходит и о чем это свидетельствует?
Сформулируйте ещё 10, 20, 30 и т. д. аналогичных вопросов и ответьте на них.
Повторяйте мантры: «Ейн-цвай, я не робот-полицай, драй фир, мне не нужен командир», «Ейн-цвай, я не робот-полицай, драй фир, мне не нужен зомбордир14».
Сочините молитвы об избавлении от контроля ПЦ.
Практикуйте, наблюдайте результаты
Часть I. Снятие первичных социальных ограничений
Предисловие
Данная работа является давно задуманным продолжением авторских монографий «Социальные ограничения: Структура и механика подавления человека» (2006г.) и «Система социальных ограничений» (2018г.) и в каком-то смысле является их антиподом или оборотной стороной. Это будет проявляться уже на уровне её языка и стиля изложения материала. Так как первая монография писалась как основа для докторской диссертации по социальной философии, то она оказалась перегруженной цитатами и написанной сложным для обыденного (обычного) восприятия языком. Такой стиль изложения был необходим для того, чтобы продемонстрировать и доказать авторитарно настроенному «научному сообществу» наличие у автора «философской культуры» заключающейся, по мнению этого сообщества, в знании классических текстов. То, что человек может быть философом от Бога или природы для этого сообщества не существенно, так как его члены таковыми по большей части не являются, будучи не философами, а философоведами, занятыми не созданием нового, а переписыванием и повторением чужих мыслей и цитат (эпигонским паразитированием на «великих»). К сожалению, с такой ситуацией сталкивается каждый потенциальный и актуальный диссертант. Другая причина «цитатомании» это необходимость самозащиты автора от недобросовестной критики (в ней автор не нуждается), которая в этом случае просто перенаправляется в адрес автора цитаты. Таким образом, критиканы противопоставляют себя уже не одинокому автору, а всему коллективу тех, на кого он ссылался. В случае процедуры публичной защиты, часто связанной с практикой недобросовестной критики, такой подход является часто единственно возможным. Если же публикация не предполагает публичной защиты, то от подобной «цитатомании» лучше отказаться, так как обилие сносок и цитат существенно замедляет чтение и затрудняет восприятие текста. Перегруженный сносками и цитатами текст ориентирует читателя на углубленное исследование самого текста и смысла, вложенного в него автором, вместо активизации самостоятельного размышления и творчества. Так как наша задача заключается в освобождении человека (в том числе и читателя), то мы будем по возможности и уместности от «цитатомании» уходить. «Я был бы бочкой без дна, если бы помнил все основания своих мнений», говорил Ф. Ницше.
Для начала нам нужно «разобраться» с некоторыми базовыми понятиями и терминами, а также с тем, для кого предназначена в первую очередь эта книга.
Конечно, это словосочетание и понятие «социальная свобода». Так как люди и общества у нас разные, то понимание свободы не может быть одинаковым. Как уже отмечалось в нашей предыдущей монографии15 понимание свободы в западной и русской культуре существенно различалось. В западной культуре свобода это сугубо социальное явление, право действовать в рамках закона. Английское «free» вообще на самом деле означает бесплатность. Это довольно важный момент, так как понимание свободы как «бесплатности» чего-либо, во-первых, привязывает свободу к деньгам, а во-вторых обществу, где эти деньги являются ценностью. То есть западное понимание свободы социоцентрично, свобода для западника это часть правил социальной игры, то есть тех самых социальных ограничений, о которых шла речь в предыдущих книгах. Именно так и понимает свободу либерализм, так она трактуется в либеральной идеологии и выражающей эту идеологию системе международного права и многочисленных научных, философских и публицистических работах. Проникая через СМРАД16 (пропагандистское название «СМИ») и официальное образование (ОФО) в массовое сознание, такое «своеобразное» понимание свободы превращается в бездумно воспроизводимый ментальный стереотип и воспринимается уже как нечто естественное, само собой разумеющееся, не подлежащее обсуждению и критике.
Для русской культуры подобное понимание свободы совершенно не характерно, что является, кстати, признаком принадлежности и непринадлежности к ней. Например, для Н. А. Бердяева свобода это не «осознанная необходимость» (её отсутствия) гегельянства и марксизма, но напротив, первооснова бытия, то, что выше и первичнее Бога. В традиционной русской культуре, имеющей дохристианские корни свобода это воля, то есть возможность проявлять и реализовывать свою волю, осуществлять «своеволие», то есть действовать не по чьим-то правилам, а по своему произволу. Так и действует человек вольный, в отличие от невольника. Ограничителем своеволия выступает совесть, законы природы и Бога (богов), собственная сила и мудрость, а не исключительно писаные законы общества.Благодать, справедливость мыслились в русской традиции выше закона. То есть воля понималась в русской культуре не социоцентрично. Противоположность воли «доля», то есть судьба, хорошая (доля) или плохая (не доля), эта судьба или доля и есть тот набор природных и социальных правил и закономерностей, которым вынужден подчиняться человек. У древних греков аналогом славянской доли был рок, которому «даже боги подвластны», у индусов это «закон кармы» и дхарма.
Таким образом, получается, что свобода в западном, либеральном понимании это славянская доля или греческий рок. То есть антипод воли и подлинной свободы. Действительно, невольник обречен действовать по правилам, придуманным для него его рабовладельцем, в этом и состоит вся его «свобода». Например, если хозяин разрешит ему иметь частную собственность, заниматься бизнесом и выбирать депутатов и президентов, то это и есть его «свобода». Именно такую лжесвободу и пропагандирует мейнстримный либерализм. Этот «либерализм» является примером «ложного имени» и врагом подлинной свободы.
Мы же в работе опираемся на русское понимание свободы как воли и симпатизируем Н. А. Бердяеву, для которого свобода есть первооснова бытия. И не симпатизируем свободофобам, бегущим от неё, как «чёрт от ладана». Для свободофобов и «держимордианцев», живущих по принципу «не потерплю, разорю!», «давить и не пущать» эта книга ненужная: пусть лучше на себя наденут очередной намордник, сядут сами «на цепь», заткнут себе ладошками уши, рот и глаза как карикатурные обезьянки и «зароют голову в песок».
Так как общество является системой, функционирующей по определенным правилам, то никакой подлинной свободы внутри неё быть не может. Поэтому с социоцентричной точки зрения словосочетание «социальная свобода» является фикцией, утопией, тем, чего на самом деле нет. А значит, и писать здесь не о чем. Социальная свобода появляется только в ситуации как минимум частичного, физического или духовного выхода за границы общества. Например, если есть несколько разных обществ со своими «правилами игры», то появляется свобода выбора одного из них, сосуществования в нескольких одновременно («двойное гражданство»), перемещения из одного общества в другое во времени и пространстве. Другой пример это выход за пределы общества в объемлющее его пространство природы, космоса, тонких, духовных миров, как это практиковалось отшельниками, монахами, шаманами, магами, колдунами и уфологами. Живущее в двух и более подобных мирах существо также обретает ту или иную степень социальной свободы. Показательно, что по утверждению Софии Бланк, фотографировавшей ауры людей, «наибольшее нарастание и уплотнение биополя идет именно после того, как человек прочтет молитвы разных религий»17, а не только какой-то одной.
То есть социальная свобода возникает только на основе такого трансграничного, «междумирного» существования, а в условиях социоцентричного монизма невозможна. Никакой свободы в обществе, а уж тем более от общества у социоцентрично ориентированного либерала (коммуниста, фашиста, «православного материалиста») быть не может. Отсюда выводы, для кого предназначена в первую очередь данная работа. Ясно, что она «не для всех». Обыватель «живущий по преданию и рассуждающий по авторитету» (В. Г. Белинский) не найдет здесь ни того, ни другого. Автор не собирается повторять здесь общепринятые истины и популярные мнения и «авторитетом» не является: я не миллиардер, не министр, не президент и не поп звезда. Книга эта предназначена для тех, кто ориентируется не на авторитетность источника, а на его содержательность и смысл, то есть умеет самостоятельно думать, оценивать и делать выводы. Социологи давно выяснили, что в каждом обществе есть, грубо говоря, 15% умных и 85% не очень умных (или, по простому, дураков). Так вот книга эта не для особо одаренного большинства, а для разумного меньшинства. Для неразумных она может принести вред, расшатав их представления о мире и побудить к каким-то потенциально опасным для них поступкам или негативным эмоциональным реакциям. Но за это автор не отвечает: не обладая сам полной свободой, он не несёт и полной ответственности за содержание своих произведений, ибо его рукою вполне могут водить боги или рок, которые пускай и отвечают в таком случае за всё. Известно, что «нам не дано предугадать как наше слово отзовется», что благими намерениями зачастую мостится дорога в ад, а сила, вечно хотящая зла, нередко совершает благо.