Будучи убеждённым поборником мирного прогресса, имея определённую программу созидания жизни на началах мира и любви, я чувствую как насущную потребность совести нравственную обязанность по мере сил способствовать этому единению, этому тесному сплочению между всеми желающими мирного единения на пользу торжества мира и любви в жизни. Особенно много предубеждений накопилось между верующими и неверующими. Эта беседа и является попыткой рассеять предубеждения неверующих против веры, поколебать недоверие по отношению к верующим доброй воли, сделать возможным для представителей мира и любви среди неверующих вполне сознательное доброжелательство, вполне сознательное доверие, вполне сознательное стремление тесного единения с ними на пользу общего дела мира и любви. Пусть поймут друг друга и оценят по достоинству все люди умные и добрые, с возвышенным складом ума и благородными стремлениями, будь они верующими или неверующими. Пусть представители рутины, как веры, так и неверия, стряхнут с себя робость ума и сердца, убедившись, что могут справедливо отнестись друг к другу, не изменяя своим убеждениям, могут полюбить друг друга, не изменяя тем своим знамёнам, могут содействовать друг другу в общем деле торжества мира и любви, оставаясь верными своим. Пусть верующие поймут, что неверие в букву бытия Божьего при вере в правду мира и любви лучше веры в букву бытия Божьего при отрицании этого животворящего духа самого существа Бога Живого. Пусть они поймут, что вера в торжество любви, разума, мира, правды и добра есть вера в царство, силу и славу Бога Живого и не побоятся назвать братьями, братски посочувствовать и по-братски поддержать этих братьев по животворящему духу веры их. Пусть и неверующие со своей стороны поймут, что вера в бытие Бога Живого, Высшего Разума и Высшей Любви мира, не может быть помехой для верности принципам мира и любви, разумности и благоденствия, более того, придаёт разумный, вечный смысл и любви, и разуму, и братолюбию, и миролюбию, даёт такое разумное основание для оптимизма, для убеждения в конечной победе любви и добра, какого без этой веры иметь нельзя. Пусть они поймут, что честные и сознательные последователи этой веры не могут быть врагами человечества, не могут быть опасными для бесконечного мирного прогресса его, более того, не могут быть неверными в любви и не сознавать как высшую обязанность, налагаемую на них верою их, самоотверженно работать на торжество мира и любви, мирного прогресса и мирного благоденствия человечества.
Итак, если мне удастся поколебать предубеждение против веры и внушить доброжелательное доверие к сознательным и честным представителям веры, я буду считать цель мою достигнутой и одно из крепких средостений, мешающих мирному единению между разумными, добрыми и честными людьми, разрушенным во благо дела мира и любви, во благо мирного прогресса и мирного благоденствия человечества.
Постараюсь быть возможно кратким, чтобы не утомить вас.
Если не верить ни в бытие индивидуального Бога, ни в загробную жизнь, тем более не верить и в возможность какого бы то ни было откровения, нельзя задаваться внеземными целями, нельзя и разумно признавать возможность познания человечеством абсолютной истины бытия. Все вопросы жизни сводятся к жизни земной, ставятся в рамки земного; стремление к познанию абсолютной истины и мировой правды заменяется вполне логично стремлением возможно лучше изучить экономию земного мира, познать законы природы, подчинить себе природу и, властвуя над ней, обеспечить человечеству благоденствие мирной и беспечальной жизни.
Именно с этой точки зрения я и буду говорить о вере и верующих, чтобы говорить о ней на одном языке с неверующими, быть для них понятным и убедительным, стараясь доказать им, что вера полезна для человечества и люди разумные и честные из числа верующих друзья, а не враги всеобщего блага. Если это так, если путём веры можно достигнуть высшего блага, какого может пожелать для себя человечество, если разумные и честные из числа верующих имеют в самой вере своей совершенно определенную программу мирного прогресса для человечества, очевидно жить мирно, любя друг друга и радуясь успехам, достигаемым во благо человечества, лучше, нежели враждовать друг с другом, затрачивать громадную энергию на вооружённый мир между собою и быть разъединёнными, стремясь разными путями к одной общей цели ко благу человечества (верующие говорят: «яко на небеси, тако и на земли»).
Относясь к жизни человечества разумно, нельзя не признать, что ломать прекрасное, тёплое, удобное здание, вместо того, чтобы смахнуть со стен его пыль и вымести из него накопившийся мусор непрактично. Когда это здание не нам принадлежит, есть люди, готовые защищать это здание, и люди эти имеют закон, требующий от них содержать это здание в чистоте и в нём вести жизнь разумную и добрую, требовать, чтобы это здание было разрушено, и идти на драку с защищающими это здание вместо того, чтобы, на основании их же законов, требовать от них смахнуть пыль, вымести сор и не бесчинствовать, приобретает сверх непрактичности ещё худший характер: отрицания свободы во имя свободы, неразумного и недоброго отношения к части человечества во имя прав разума и блага человечества. Именно такое прекрасное, тёплое и удобное здание для жизни верующих представляет из себя церковь. Много пыли насело на стены, много мусора накопилось внутри здания: неуютно, холодно и грязно живут многие в этом запущенном здании. Что же разумнее: желать разрушения этого здания на головы живущих в нём после ожесточённой борьбы со всеми невыгодами и ужасами грубой бойни или мирного преображения этого здания в то, чем оно и должно быть по мысли и уставам, положенным в его основание, путём обращения к разуму и совести верующих, путём сочувствия и нравственного содействия тем из верующих, в которых совесть пробудилась, разум заговорил, к тем, которые без всяких внешних побуждений сами требуют очищения здания и самообуздания бесчинствующих в нём.
Всё дело в том, чтобы доказать, что здание действительно само по себе прекрасное, тёплое и удобное для жизни той части человечества, которая в нем жить хочет, что уставы, положенные в основание здания, согласны с высшими запросами разумного блага для человечества.
Обыкновенно веру противополагают свободомыслию, подразумевая под этим, что она противоречит самым законным требованиям разума и потому является насилием над свободой мысли. Конечно, есть свобода и свобода. Есть свобода попять, что «2 x 2 = 4», и есть свобода отрицать, что «2 x 2 = 4». Первая свобода есть свобода разумная, вторая свобода самодурства. Никогда и пи в чём вера не была для меня не только насилием над разумной свободой мысли моей, она даже никогда не была стеснением этой свободы. Напротив, именно в вере я нашёл удовлетворяющие мой разум ответы на все те вопросы ума, на которые наука никакого ответа мне не давала, и тем дала мысли моей крылья, вознёсшие её за пределы жизни земной, дала мысли моей свободу в таких областях, которые ей оставались бы совершенно недоступными в пределах узкой клетки земного бытия. Для меня именно вера и есть свободомыслие.
Не слепое доверие какому бы то ни было авторитету, не рутина жизни, меня окружающей, не вынужденное подчинение законам страны сделало меня верующим. Вера всегда была для меня потребностью разума и любви именно потому, что она наиболее разумно отвечала на все высшие запросы разума моего, что она же наиболее и наилучше удовлетворяла и все высшие стремления, все самые насущные потребности сердца моего, любви моей. Для меня высшая доказательность правды веры её соответствие с высшей правдой самой природы моей, разума моего, любви моей.
Вера говорит мне, что начало и конец всего Бог Живой, Высшая Любовь, Высший Разум мира, Всеведущий, Всемогущий Творец всего сущего.
Есть ли в этом хоть тень насилия над разумом моим? Для моего разума, напротив, это солнце, прогоняющее мрак, со всех сторон окутывающий земное бытие. Наука научает меня понимать, что не может быть явления без причины. Для разума моего не было бы почвы под ногами, если бы земля и жизнь земная оставались для меня этим явлением без причины, так как небытие, пустота не есть удовлетворяющая разум мой причина для зарождения бытия, для зарождения материального мира из этой пустоты, для зарождения жизни из материи, для зарождения меня, разумного и любящего, из низших форм растений и животных. Только вера в разумного и любящего Творца даёт разумный ответ на вопрос о первопричине бытия, даёт разумное основание для оптимизма надежды на то, что и конечные цели бытия имеют разумный и благой смысл, даёт разумное основание оптимизму уверенности, что эти разумные и благие конечные цели будут достигнуты, даёт разумный, вечный смысл самому разуму нашему, самой любви нашей, самому стремлению человечества к высшему и лучшему.