То, что сделали мы с Эммой вынужденная и в какой-то мере оправданная, очевидно, «экзекуция», было и так на пределе возможного. А теперь требовали усекновений еще. И не потому, что от этого повесть должна была стать лучше. А потому, что «пришла какая-то статья, которую нужно дать в этом же номере».
А «Пирамида» об уважении, о внимании к человеку, о том, что «чужой колокол звонит всегда по тебе», о губительности насилия и хамства. Закон должен быть Но один для всех. И для властей тоже
Я понимаю, почему хорошие люди кончают с собой. Им становится противно жить в окружающем их дерьме.
Но что же все-таки делать? Я чувствовал себя, как в бреду. Победы, оказывается, никакой нет. Самым угнетающим, конечно, было даже не то, что делалось, а КАК. Холодно, жестко, безжалостно в стиле Первого зама. И в стиле самой Пирамиды. Не государственной, нет. Кюстиновской. Какой же тогда во всем смысл? Если нет ощущения справедливости, то зачем все?
И опять приказ передан по «субординации» Приказ. Очевидно, должен последовать звонок Первого зама. Первая часть на выходе, а что если они сами, без меня, вырежут десять полос из второй?
Нет! Не соглашусь ни за что. Подам в суд Первая часть на выходе, а если они сами, без меня, вырежут десять полос из второй, я подниму такой скандал, что все узнают, кто они на самом деле, как относятся к людям, что для них самих человечность и нравственные принципы, которые они проповедуют Настоящий фашизм, хотя скажи им это возмутятся и смертельно обидятся. (Но я и теперь убежден: это фашизм).
В смятении я думал так, но понимал в то же самое время, что скандал поднять мне вряд ли удастся, что силы неравны кто я? Кто они? Я всего-навсего автор каких-то полузабытых книг, а они редакция, официальный орган, да еще одного из самых передовых сегодня журналов. Где я подниму скандал? Каким образом? Кто мне поверит и кто поможет? Мы в своей стране хорошо знаем, чем кончается тяжба с официальным органом, пусть даже орган этот из самых «левых». «Какой суд, вы что?!»
Я вспомнил, что еще перед моим отъездом во Францию редактор предупредила: Первый зам намерен изменить название моей повести.
Не может быть, сказал я тогда, крайне ошеломленный в очередной раз.
Пойди сам и спроси, спокойно ответила Эмма. Он обожает менять названия, это его хобби. По-моему, еще со времен «Нового мира».
А какое он хочет? спросил я.
«Оценочное дело». Вообще-то название подходит. Оно точное.
В каком-то смысле да, согласился я. Но в другом. Ведь оно сводит все к чистому криминалу. А главное-то не это. «Пирамида» образ, причина всего, а тут Нет, ни за что!
Но ты все-таки сходи и скажи. А то мало ли. Могут ведь и без тебя изменить.
Да, могут. Я это понимал. Они могут все. Пришлось идти и напоминать Первому заму, что название у повести уже есть, и я не хочу другого.
Напрасно, ответил он тогда. «Оценочное дело»! Прекрасно. И точно. Зря вы не соглашаетесь.
Точно, да не совсем, возразил я. Но я подумаю, добавил дипломатично. Если же не соглашусь, прошу вас все же оставить мое название.
Ну, что ж, это ваше право, сухо ответил Первый зам.
Я понял, что мы разошлись окончательно. Он мне и этого не простит. Но ведь не в оценках дело, размышлял я про себя. Дело в том, чтобы найти правду убил или не убил. А мешала поиску правды именно оценка положения следователя и судей на этажах пирамиды власти. Похоже, что для Первого зама тоже главным было это.
Теперь это тем более вспомнилось. Да, скорее всего, он мне позвонит сам, на этот раз даже нарушив «субординацию». Надо скорее ехать на дачу, чтобы
И тут телефон зазвонил. Сначала я не хотел брать трубку, но потом все же решил взять. Звонил ответственный секретарь. Он сказал, что очень просит меня «пойти на эту уступку журналу» и что, мол, они «в долгу не останутся», учтут в будущем «ведь вы печатаетесь у нас не в последний раз» «Вы потом, в отдельном издании все восстановите». И странно было слушать об этой «уступке журналу» с МОЕЙ стороны, как будто дело было во мне, в моих каких-то амбициях, а не в том, что ущерб будет нанесен в первую очередь ДЕЛУ. «Вы потом восстановите» в который раз слышу я отвратительные эти слова.
Именно это я и попытался выразить ответственному секретарю и еще добавил:
Знаете, если вы так относитесь, лучше не печатайте повесть совсем. Это же издевательство, вы не находите?
Но ты все-таки сходи и скажи. А то мало ли. Могут ведь и без тебя изменить.
Да, могут. Я это понимал. Они могут все. Пришлось идти и напоминать Первому заму, что название у повести уже есть, и я не хочу другого.
Напрасно, ответил он тогда. «Оценочное дело»! Прекрасно. И точно. Зря вы не соглашаетесь.
Точно, да не совсем, возразил я. Но я подумаю, добавил дипломатично. Если же не соглашусь, прошу вас все же оставить мое название.
Ну, что ж, это ваше право, сухо ответил Первый зам.
Я понял, что мы разошлись окончательно. Он мне и этого не простит. Но ведь не в оценках дело, размышлял я про себя. Дело в том, чтобы найти правду убил или не убил. А мешала поиску правды именно оценка положения следователя и судей на этажах пирамиды власти. Похоже, что для Первого зама тоже главным было это.
Теперь это тем более вспомнилось. Да, скорее всего, он мне позвонит сам, на этот раз даже нарушив «субординацию». Надо скорее ехать на дачу, чтобы
И тут телефон зазвонил. Сначала я не хотел брать трубку, но потом все же решил взять. Звонил ответственный секретарь. Он сказал, что очень просит меня «пойти на эту уступку журналу» и что, мол, они «в долгу не останутся», учтут в будущем «ведь вы печатаетесь у нас не в последний раз» «Вы потом, в отдельном издании все восстановите». И странно было слушать об этой «уступке журналу» с МОЕЙ стороны, как будто дело было во мне, в моих каких-то амбициях, а не в том, что ущерб будет нанесен в первую очередь ДЕЛУ. «Вы потом восстановите» в который раз слышу я отвратительные эти слова.
Именно это я и попытался выразить ответственному секретарю и еще добавил:
Знаете, если вы так относитесь, лучше не печатайте повесть совсем. Это же издевательство, вы не находите?
Что вы, мне очень понравилась ваша повесть, она меня очень тронула. Я сам когда-то хотел написать нечто подобное я имею в виду вторую часть, ваши мытарства по редакциям
Так ведь о второй части сейчас и речь! Зачем же вы хотите ее обкорнать?
Да, понимаю вас, но у нас нет другого выхода. Может быть вы Первому заму позвоните?