Я не понимала почему, но она ненавидела Сережу всем своим естеством, даже больше, чем отца за его нехватку денег, и, может быть, доброту. Лишь позднее мне стало ясно, в чем, собственно, таился секрет ее ненависти.
Дело было в том, что мать не хотела второго ребенка, однако его желал отец. Она даже хотела пойти на аборт, но папа не дал ей этого сделать. Ну, а когда Сережа все-таки родился, то ее стало злить, что якобы она одна ухаживает за ним, а все вокруг отдыхают. Теперь папе иногда приходилось возвращаться с работы раньше времени, бросать подработки, чтобы помочь «беспомощной» матери посидеть с сыном. Он не был особо шумным, только когда испортит пеленки или почувствует дискомфорт. К примеру, у него часто болела голова, но это выяснилось несколько позже, когда отец отнес его в больницу, чтобы узнать, почему Сережа часто плачет.
Чуть позже отец переселил его ко мне в комнату. Я к тому времени стала более спокойно относиться к брату, но все-таки еще немного ревновала.
Мать вечно попрекала отца этим ребенком, и тот иной раз готов был ударить ее за такие слова. Еще одним раздражителем были, конечно, деньги, которые отец даже при малой зарплате тратил на сына, порой занимая их у соседей и знакомых. Мать вообще больше от него денег не получала, по понятным всем, кроме нее, причинам. Родители ссорились больше прежнего. Хотя дальше уже должен быть только открытый «мордобой». Это было невыносимо слышать. Особенно учитывая, что теперь перепадало и мне, если я попадалась на глаза или вставала на защиту отца, что бывало не так уж редко. Иной раз мать меня била просто от злости, и приходилось убегать и долго бродить где-нибудь по улице.
В семь лет я пошла в школу. Никогда не забуду день, когда я вошла в это небольшое, двухэтажное здание и меня сразу окутало непривычной для меня нежностью, добротой Мне очень понравилось там, как, впрочем, и в детском саду, хотя бы только потому, что здесь никто не кричал и не ругал меня по пустякам. Мне нравилось учиться, хотя выполнять домашние задания было довольно сложно. Но приходилось приспосабливаться.
Друзей у меня в школе было очень мало. Все, кто пробовал со мной дружить, со временем начинали меня сторониться, это даже не было связано с матерью, просто почему-то они считали меня странной. Хотя на то была причина. Я всегда была грустная, зажатая и мало с кем общалась. Кроме того, я не самым лучшим образом одевалась, ибо с тех пор, как я начала вставать на защиту отца и брата, мать перестала покупать мне вещи. Единственное, что я помню, так это то, что я очень нравилась одному мальчику. Он все время пытался со мной разговаривать, спрашивал, как дела, пытался утешить, и просто хотел стать мне другом. Он мне здорово помогал с учебой, частенько я у него списывала домашнюю работу и ходила к нему заниматься уроками. Во втором классе на 8 марта он подарил мне алую розу. Это был один из самых незабываемых моментов в моей жизни. Тогда я поняла, что он мне тоже нравится, а еще то, что я люблю розы. Но я вернусь немного назад в своем повествовании.
Хоть я и ревновала отца к Сереже, все равно спустя время, когда мы немного повзрослели, я полностью избавилась от чувства обиды и ревности. Мы с ним стали играть, гулять вместе. Позже я убедилась, что он намного лучше, чем я поначалу считала. Я вообще очень многое стала понимать.
Брат был довольно тихим, возможно, из-за матери, и хорошим малышом. Жаль, что мать не разделяла моего мнения. Она не любила гулять не только с ним, но позже уже и со мной. А если она и выходила с Сережкой, то только по моей просьбе, или потому, что ей это было в данный момент «по пути», например, в магазин. Как-то раз она даже сказала мне в ярости: «Иди сама, ты же уже взрослая!!!» Меня это тогда очень обидело, и назло ей я повела Сережку гулять прямиком в лес, и часов шесть мы не возвращались. За это время мы успели погулять по лесу и окрестному поселку, дошли до школьной площадки и поиграли на ней, и даже на мои карманные деньги купили мороженого. По возвращении домой отец очень серьезно меня отругал. Однако, выслушав меня, когда я наплакалась после ремня и ругани, он пошел разбираться с матерью. Как выяснилось позже, она представила картину в своем свете что я, забрав Сережу, ушла неизвестно куда, никого не предупредив. Отец оббегал всю деревню и уже собирался вызвать участкового, когда я появилась.
Очередная ругань, ознаменовавшаяся разбитым фотоаппаратом матери, поставила все точки над «i».
Очередная ругань, ознаменовавшаяся разбитым фотоаппаратом матери, поставила все точки над «i».
С того дня она вообще перестала заботиться о маленьком Сереже, несмотря ни на что. И мне пришлось самой для него готовить, стирать и заниматься с ним так, как учил меня отец. Сначала было очень трудно, так как было и лень, и противно, и тянуло заняться своими делами, не говоря уже об учебе, но приходилось ко всему привыкать. Мне помогал папа, но только по вечерам, если не сильно уставал на работе. Он очень на меня рассчитывал, и я не могла его подвести, вернее, боялась этого.
В итоге я тоже начала ссориться с матерью из-за того, что она не ухаживает за Сережей, а просто проводит время в свое удовольствие, когда я кручусь «как белка в колесе». Мама отвечала, что не хочет говорить об этом, либо меняла тему разговора, что меня ужасно бесило. А иногда, когда я не успокаивалась, она отвечала нецензурными выражениями, либо начиналась ругань с применением силы, где я обычно проигрывала. Ответить на ее удары я боялась.
Хуже стало к третьему классу школы, там и над уроками надо было сидеть подольше, и моя первая любовь переехал в город. Больше я его не видела, и помочь мне теперь было некому. А после школы надо было заниматься с братом и параллельно уроками. Но все же мне удалось к этому приноровиться, хотя поначалу было слишком трудно, мучили головные боли и ночные кошмары. И так продолжалось до нашего с Сережей дня рождения (по странной случайности, мы с ним родились в один день). До этого дня около четырех месяцев мать почти не спорила с отцом и со мной, наступило что-то вроде оттепели. В тот «знаменательный» день мне исполнилось десять лет, а брату пять. С этого, собственно, и начинается история жизни и выживания.
Вечером перед днем рождения я сидела у себя в комнате и читала книгу: если не ошибаюсь, это был Джек Лондон, я его очень любила. Было четыре часа дня, когда отец с матерью отправились за покупками к празднику, перед этим предварительно поссорившись, вероятно, из-за денег. Но когда мама выходила из дома, у нее был вид опозоренной, униженной перед большим скоплением народа. Видимо отец не стал выслушивать материнские оскорбления, а сразу поставил ее на место, чего она, конечно, не ожидала.
Папа получил премию, судя по всему, не маленькую, как раньше, да и за месяц неплохо подзаработал, работая по домам в качестве мастера на все руки. Их не было около пяти часов. За это время я успела погулять с Сережей, покормить его и часов в восемь вечера уложить его спать. А сама я в это время решила вновь вернуться к чтению. Но читала я не долго. Потом вспомнила, что скоро опять придется идти в школу, где у меня на тот момент были уже довольно скверные отношения со сверстниками. Я, конечно, себя в обиду не давала, и могла в случае чего и кулаком ответить, но за это я получала массовое игнорирование и презрение, а также издевательства и насмешки.
Вообще, мое мнение о том, что школа хорошее место, оказалось ошибочным. Я довольно быстро поняла, что школа это своего рода «зверинец», «колония для несовершеннолетних». Учителям на учеников по большому счету наплевать, ругают лишь для вида, если только серьезно не провинился кто-нибудь, а таких было немало. Эти мысли склонили меня ко сну, и около половины девятого я легла спать.
В девять часов вернулись родители. Отец раньше, мать чуть позже. Разбудила меня упавшая с кровати книга. Я быстро вскочила посмотреть, не разбудила ли я случайно Сережку. Но нет, он спал, как ангелочек, изредка улыбаясь во сне: должно быть, ему снилось что-то приятное. У меня даже сердце сжалось, глядя на него. Ведь он в то время так мало улыбался наяву, впрочем, как и я. Хотя бы во сне он был счастлив.
Некоторое время я просто стояла и размышляла о счастье в своей жизни. Мои раздумья прервал папа, незаметно вошедший в комнату. Он подошел сзади и положил руку мне на плечо. Я машинально вздрогнула от неожиданности и обернулась:
Ой, пап, ты меня напугал, сказала я шепотом, чтобы не разбудить брата.
Извини, доченька, я не хотел! Я просто зашел пожелать тебе спокойной ночи.
Спасибо, пап! ответила я, обнимая его.
Кстати, почему ты не спишь? ласково спросил он.
А ты посмотри, сказала я, указывая на спящего брата, правда прелесть?
Да, он спит, как ангел, очаровательное зрелище!
Я даже ему немного завидую