А что, может и такое произойти? спросил я его.
В этом изменяющемся хаосе, именуемом космосом, всё может произойти, ответил отец Гонгэ уже без улыбки. Нам нужно быть готовым ко всему. Ведь сильное поглощает слабое, а слабое, если не может сопротивляться сильному, то растворяется в нём и само становится частью этого сильного. Так происходит во всём мире. Лев состоит наполовину из съеденного барана. Но то, что последнее время мои мысли всё больше и больше занимает, это то, а есть ли вообще какая-то разумность в этом мире? То, что мир является хаосом, это всем понятно. Но есть ли в этом хаосе какое-то организующее начало, или сам хаос подвержен неким законам самоорганизации. Единственное, что мы можем сказать о нём, это то, что в этом хаосе происходит некое самосовершенствование. Совершенство вот что неоспоримо существует в мире. Но как оно происходит? Кто-то организует материю, или она сама организуется и совершенствуется. Если об этом задумываться, то начинаешь сомневаться в существовании Бога. В течение миллионов лет живая материя достигла определённого уровня совершенства. Нет, я не говорю о нашей планете. Мы ещё дети, живущие в этом мире, и толком ничего ещё об этом мире не знаем. Но где-то есть такие Знания и такое Совершенство, что нам вряд ли удастся даже приблизиться к их пониманию при нашей жизни. А если так, то все наши цели иллюзорны. Если Истина закрыта от нас напрочь, то, как мы сможем её постичь. Я чувствую, что наше общество приблизилось к некому порогу, за которым последует информационный взрыв, и все наши знания, наука и представления о мире, пойдут прахом. Всё рассыплется как карточный домик, все наши мировые религии покажутся нам таким вздором и таким заблуждением, что жизнь наша потеряет всякий смысл. Это как комната, к которой мирно тысячелетиями жил человек, и вдруг стены пол и потолок разлетятся в разные стороны, и человек, один на один, окажется с бездной и хаосом, не зная ни его законов, ни истинной сути всего этого. Мы окажемся в роли обманутых дураков, обманутых самими собой же. Самая главная идея, которая всех объединяет, может оказаться ложной. Знаете, как писал Герман Гессе в одном из своих рассказов? Человек где-то слышал об одном прекрасном далёком городе. И вот, он решил найти его, посмотреть, и если ему он понравится, то остаться там. Он распродаёт и раздаривает всё, что у него имелось, и уходит на его поиски, идет очень долго, переживает большие трудности, и уже обессиливает от поисков. И вдруг замечает, что заблудился в своём пути, и уже назад никак не может вернуться, и начинает чувствовать, что все рассказы об этом городе являются обманом и вымыслом. И нет никакого города, и никогда не было. Вот так же может получиться и с нашим Богом, когда мы поймём, что нет никакого Бога, а есть Хаос. И этот хаос только с большой натяжкой можно назвать Богом. Есть ещё время, но и время вряд ли, по нашим меркам, можно считать Богом. Есть, правда ещё совершенство. Но что такое совершенство? И как оно соотносится с хаосом в пространстве и со временем? Совершенство знаний? Где они? В чём они заключены? Так и мы с вами, идём, не ведомо куда, не знаем даже, что хотим найти.
Но Бог все же есть, твёрдо сказал Мосэ.
Это твоя позиция, понимающе кивнул ему отец Гонгэ. Ты читал Библию и Тору, которые уверяют тебя в этом. Ты шёл в этом направлении всю свою жизнь. И кроме этой цели ничего не видел вокруг себя. Так бывает с каждым, кто заранее в уме прокладывает себе путь, и уже ни на что не отвлекается. Но ты даже не знаешь, кто Бог, и какой он. Ты же не видел его ни разу в своей жизни. Может быт, это и есть тот далёкий прекрасный город, возникающий миражом в твоём воображении.
Может быть и так, молвил Мосэ, но он определяет мою цель и заставляет куда-то двигаться.
Но куда? воскликнул отец Гонгэ. В страну иллюзий?
аже и так, твёрдо сказал Мосэ, если в этой стране есть мои идеалы: доброта и справедливость. Путь это мечта, идеальный несуществующий мир, он если он делает меня лучше, чище и совершенней, то почему бы мне не создать этот мир на земле. Может быть, даже не я его создам, а те, которых я привлеку к своему движению в этот мир. Да, пусть это выдумка, но эту выдумку стоит реализовать на практике.
Как говорил Беранже: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой», рассмеялся отец Гонгэ.
Затем он посмотрел на часы и воскликнул:
Уже так поздно! За беседой мы и не заметили, как прошло время. Ну а сейчас нужно всем спать, а то мы проспим утреннее бдение.
Как говорил Беранже: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой», рассмеялся отец Гонгэ.
Затем он посмотрел на часы и воскликнул:
Уже так поздно! За беседой мы и не заметили, как прошло время. Ну а сейчас нужно всем спать, а то мы проспим утреннее бдение.
Перед выходом из храма отец Гонгэ задержал меня, сказав:
Завтра ко мне приезжает супружеская пара Смитов из Америки. Сам американец уже был у меня два месяца тому назад, уговаривал поставить свою электронную ловушку у дерева. Но я отказал ему. Он из НАСА и имеет какое-то влияние на своё правительство. Это хорошо, что вы у меня гостите, я думаю, что он попридержит свой пыл убеждения. И, может быть, вообще перестанет мне надоедать.
Мы поклонились настоятелю храма и отправились в свои кельи.
Так закончился мой первый день в храме «Шести углов».
День второй «Появление Синего Дракона»
Всем живущим на земле
Умереть придёт пора,
И когда такой конец,
Миг, что длится жизнь моя,
Веселиться жажду я!
Отомо Табито (III-349) «Манъёсю»
Und die Erde war wüst und leer, und es war finster auf der Tiefe; und der Geist Gottes schwebte auf dem Wasser.
Утром, во время сна, я почувствовал какое-то движение рядом с моей лесной кельей. Открыв глаза, я выглянул наружу, подняв полог на двери, и увидел, как двое монахов направлялись в сторону храма на утреннее бдение. Были ещё сумерки, четыре или пять часов утра, я опять забрался с головой под футон и уснул глубоким сном. Мне было необходимо выспаться в то утро, потому что меня ждало такое потрясение, каких в своей жизни я переживал не часто.
Я проснулся, когда солнце уже освещало лужайку перед тысячелетним деревом. Вокруг было тихо. Я вышел из кельи, чтобы прогуляться и размять ноги. Когда я начал делать зарядку, то увидел вдалеке на тропинке поднимающихся к нам из долины двух туристов: парня и девушку с рюкзаками. Я вспомнил, что вечером, перед расставаньем, отец Гонгэ предупредил меня о визите супружеской пары Смитов. Супруги поднялись на лужайку, и у меня бешено забилось сердце. Я видел её.
Да, это была она, моя Натали. Они оба поздоровались со мной по-английски. Я им ответил тем же приветствием. Натали сделала вид, что не знает меня, но я заметил, что, увидев меня, она побледнела. После приветствия Смит и Натали направились в сторону храма. Я остался один, потрясённый до глубины души. Мне нужно было побыть одному, чтобы привести свои чувства и мысли в нормальное состояние. Я был потрясён, подавлен и расстроен одновременно от нахлынувших на меня воспоминаний и ревности, от которой пересохло в горле и сдавило дыхание. Я углубился в лесную чащу. На ветвях деревьев висели огромные пауки, но я не обращал на них внимания. Найдя большой плоский камень на уклоне горы, я уселся и погрузился в раздумья.
Впервые я увидел Натали, когда ещё учился в инязе. Изучая японский и китайский на факультете восточных языков, я пытался сохранить свои знания немецкого и французского, которые изучал ещё в школе. Для этого по вечерам, после работы в библиотеке, я удалялся в одну из аудиторий и читал по часу или полтора немецкие и французские книги. Читал всегда вслух, руководствуясь системой немецкого учёного археолога Германа Шлимана, который полагал, что изучение иностранных языков эффективно лишь тогда, когда человек активно пользуется этим языком, произнося слова вслух, или говорит с воображаемым слушателем. На занятиях мне хватало речевых упражнений на японском, китайском и английском языках, но два языка моего детства и юношества оставались в пассиве, а я хорошо знал, как быстро забываются навыки устной речи, когда этим языком не пользуешься, поэтому ввёл правило в своей повседневной жизни: посвящать им не менее часа. Эти языки мне нравились, особенно французский. Я считал их языками моей души, поэтому читал на них книги с наслаждением.
В один из таких вечеров, в двери аудитории раздался стук. Дверь открылась, и на пороге стояла с ведром воды и шваброй в руках она, моя Натали, первая и последняя в моей жизни девственница.
Вы меня извините, сказала она, но вы здесь занимаетесь один. Не могли бы вы перейти в соседнюю аудиторию. Мне нужно здесь помыть полы.
Так я впервые увидал эту стройную, худенькую девушку, похожую на подростка, с большими карими глазами и очень симпатичными чертами лица. Она была чуть выше среднего роста и обладала такой очаровательной грацией, что на неё невозможно было не обратить внимание. В институте на занятиях я её не встречал.