В 1850 году А.А.Потехин поступил на службу к костромскому губернатору. Тут-то и состоялось его знакомство с А. Ф. Писемским. Алексей Феофилактович служил в это время в губернском правлении и уже приобрел довольно известное литературное имя. Писемский был человеком ироничным, склонным к скептицизму, беспощадным в приговорах и насмешках.
А. Ф. Писемский
«Ты, бесспорно, умен и берешь только умом, а таланта в тебе я не вижу», со свойственной откровенностью говорил он Потехину. Однако относился к младшему коллеге с большой приязнью и всегда приветливо. Объединяло их как литературное дело, так и страстное увлечение сценическим искусством. Они не только считали обязательным посещать городской театр, но много играли в любительских спектаклях, пользуясь завидной популярностью у публики.
Об их игре в водевиле «Выдавали дочку замуж», сыгранном 14 января 1853 года, рецензент «Костромских губернских ведомостей» отзывался так: «Роль Кукушкина играл А. Ф. Писемский в особенности превосходно он совершенно понимал свою роль и выдержал ее до конца А.А.Потехин был очень хорош в роли Антона Васильевича Буланова, отверженного любовника. Мы искренне смеялись комической встрече его с Иваном Яковлевичем Кукушкиным. Антон Васильевич был потешно оригинален как в своих манерах, разговоре, страстной любви и упреках, которыми он осыпал Ивана Яковлевича, так и в своем костюме».
В драматической сцене «Тяжба» Н.В.Гоголя, представленной в тот же вечер, пальма первенства принадлежала А.А.Потехину.
«А.А.Потехин в роли секретаря Пролетова был бесподобен, и едва ли самый искусный актер мог бы лучше выполнить типическое лицо гоголевского чиновника», отмечал очевидец. А вот Писемский в роли Бурдюкова хотя и был «очень хорош», но зрители «заметили в нем некоторую преувеличенность странности степного помещика».
Разыгранная в марте того же года «Женитьба» Н. В. Гоголя, участником которой являлся весь цвет костромской интеллигенции, (А.Ф.Писемский, А. А. Потехин, граф А. Д. Толстой, М. И. Готовцева, Е.М.Писемская, Н. П. Колюпанов и другие), так же вызвала восхищенные отзывы:
«нельзя и опытному артисту вернее и лучше олицетворить этого нерешительного флегматика Подколесина, каким представил его Писемский, писала губернская газета. Хлопотун Кочкарев (граф Толстой) был преуморителен, и с таким искусством смешил публику он и моряк Жевакин (А.А.Потехин) в первом действии, что вся публика разразилась единодушным гомерическим хохотом».
Дружба А. А. Потехина с А. Ф. Писемским являлась одной из немногих отрад его костромского периода жизни. К созданию вокруг Потехина атмосферы безрадостности, подозрительности невольно приложил руку, выражаясь словами Островского, «преумнейшая голова, одна из тех голов, кои только и могла иметь Россия», а именно попечитель Московского учебного округа г-н Муравьев. Злые языки распускали о нем немало анекдотов, и довольно-таки язвительных. Будто бы ревностный попечитель просвещения, посетив однажды Университетскую библиотеку, взором императора окинул все шкафы и распорядился:
Это что за беспорядок поставьте книги в порядке: малые к малым, большие к большим. Да и на кой черт даете вы студентам книги из середнего шкапа. Пусть начинают брать с краев, небось ведь не перечитают всего.
Этого-то Валериана Николаевича Муравьева и перевели в Кострому губернатором, а тот, к несчастью, сделал Потехина чиновником по особым поручениям.
Костромское дворянство, возбужденное против губернатора его нелепо-солдатскими ухватками, одарило своею ненавистью и Потехина. Лишь благодаря настойчивому ходатайству Островского, с которым «затюканного» чиновника познакомил Писемский, Алексея Антиповича стали принимать в домах, закрытых для него дотоле по милости Муравьева.
Начали привечать Потехина и в первопрестольной, опять же с легкой руки Александра Николаевича, вокруг которого, по словам современника, «как планеты вокруг Солнца», объединялись тогда многие даровитые молодые писатели, художники, артисты: Иван Горбунов, Лев Мей, Сергей Максимов, Алексей Писемский, Павел Мельников-Печерский
Члены «кружка Островского» считали русский быт «продуктом национального жизненного творчества», признавая его самобытным, красивым, оригинальным. Такую идею горячо и восторженно поддерживала «молодая редакция» «Москвитянина», где Потехин появился в 1851 году, принеся не только свои первые беллетристические опыты, но отменное и тонкое знание провинциальной России, особенно крестьянства.
Члены «кружка Островского» считали русский быт «продуктом национального жизненного творчества», признавая его самобытным, красивым, оригинальным. Такую идею горячо и восторженно поддерживала «молодая редакция» «Москвитянина», где Потехин появился в 1851 году, принеся не только свои первые беллетристические опыты, но отменное и тонкое знание провинциальной России, особенно крестьянства.
Благосклонно и дружелюбно принятый в их среду, Алексей Антипович тем не менее был настроен не очень оптимистично. Натянутые отношения с костромским дворянством, ранняя женитьба, бедность и житейские тяготы все это угнетало Потехина, порождало чувство неуверенности: «Я служу и занимаюсь литературой только в свободные минуты, отказываясь ради этого даже от общественной жизни, писал он из Костромы Погодину в 1852 году, Пожертвовать службою ради литературы я не могу, потому что первая в известной мере обеспечивает меня в материальном отношении, а на поприще последней я еще новичок, ничем не обеспеченный в будущем: ни материальными средствами, ни известностью и пониманием публики, ни даже личную уверенность в своем таланте».
Конечно же, Потехин причислял себя к «школе Островского», считая себя его учеником. Когда его пьеса из крестьянского быта «Суд людской не Божий», которую он написал по подсказке Островского, была опубликована осенью 1853 года в журнале «Москвитянин» и с большим успехом поставлена в Петербурге, начинающий тогда драматург писал Александру Николаевичу: «Общество Ваше лучшая для меня школа: я чувствую, как взгляд мой на великое дело искусства развивается»
В этом же письме А.А.Потехин называет великого русского драматурга «образцом и страшным судьею». Сближало их и то, что Алексей Антипович родился в Кинешме, где часто по долгу службы и проездом в свое имение Щелыково бывал А.Н.Островский.
В своих «мужицких драмах»: «Суд людской не Божий» (1854), «Шуба овечья душа человечья» (1854), «Чужое добро впрок нейдет» (1855), а также романе «Крестьянка» (1853) Потехин решал нравственные проблемы, противопоставлял городской цивилизации крестьянский мир. Писатель поэтизировал патриархальный уклад, для этого обильно вводил фольклорные и этнографические мотивы.
Историк литературы Федор Батюшков, обозревая творчество Потехина, писал: «в наше время тревожного решения проблемы морали, исканий тех или иных форм и концепций, после испытанных разочарований и смутно мелькающих надежд, чтение такого автора действует как-то успокоительно».
По поводу премьеры пьесы Потехина «Суд людской не Божий», с успехом прошедшей в 1854 году в Александринском театре, состоялся прием автора великим князем Константином Николаевичем.
Вот что писал об этом впоследствии сам Потехин: «Воспоминание об этом вечере до сих пор наполняет меня чувством глубокой благодарности. Чтение продолжалось более трех часов и было выслушано с глубочайшим вниманием. По окончании его, меня осыпали похвалами и поощрениями и Великий князь, и Великая княгиня, и все это было так просто, так гуманно и искренне, что я ушел совершенно очарованный и счастливый Великий князь тотчас же приказал написать от себя шефу жандармов с просьбой немедленно рассмотреть в цензуре мою пьесу»
С пьесы «Суд людской не Божий» началась новая страница в творчестве писателя. Именно драматургия принесла ему известность и звание «первого драматурга-народника». Имя Потехина стало неразрывно связано с упрочением на сцене драмы из народной жизни и с цензурной борьбой за право русскому мужику появляться в правдивом виде перед зрителем на театральных подмостках и заявлять отсюда о своих радостях и горестях жизни, и заявлять притом чисто народным языком. В бытовых пьесах Потехина слышится собирательный голос той среды, в которой он вырос. У него нет ни идеализации, ни игрушечного «мужичка», ни мужичка вообще, что «смирением велик». Перед нами впечатления, непосредственно воспринятые чуткой душой, и переданные с той любовью к быту, во всех его проявлениях, которая составляет отличительную, характерную черту писателя.
Другая характерная особенность Потехина его язык: это не условная книжная речь, а чисто русский красивый и образный язык, простой и вместе с тем художественный, не сочиненный, а подсказанный самой жизнь; он выработался у него как-то сам собою, в постоянном общении с живыми источниками народного словесного творчества. И весь склад мысли, этим языком выражаемой, совершенно народный, бытовой, а не «городской». Оттого-то он и является несомненным мастером русского слова, свободно отдаваясь своему художническому чутью, которое никогда его не обманывало.