И говорил: «О море, здравствуй, здравствуй!»
Блюз
У маленькой куклы личико белое,
Кудряшки как стружки и голос певучий,
А я смуглянка широкоскулая,
Хриплю и пугаю вихрами колючими.
Она вечерком засыпает, как птичка,
Под тихие и приличные сказки,
А мне под ухо визжат электрички
И ругань от пьяных скандалов под виски.
Утром игрушка в постельке нежится,
А я трясусь в тарантасе гулком.
И все мечтаю: а может, сбудется
Однажды проснуться беленькой куклой?
Я мустанг
Я мустанг, я лечу над прерией,
Обгоняя крылатых птиц,
Необузданный, неизмеренны́й
Мой разбег не знает границ!
Я несу полутонную массу,
Я изящною шерстью покрыт,
Но дороже шкуры и мяса
Людям резвость моих копыт.
И берут меня в плен двуногие,
(Мне их хитростей не сосчитать),
И ведут в города-берлоги,
Где тускнеет природная стать.
Чтоб скакал я и брал барьеры,
Чтоб плясал, гарцевал трусцой,
Меня держат в чистых вольерах,
Холят, кормят травой и овсом.
Ублажают пробежкой по лугу,
Поят влагою сладкой, как мед,
Серебром вышивают подпругу
И шампунем смывают пот.
Только вижу я над собою
Плетку жгучую, как тавро,
И все чувствую шпору ковбоя,
Словно пуля клюет ребро.
Только рвут удила мои губы,
И с оттяжкой стальной мундштук
Разбивает в крошево зубы
Жалит нёбо, как черный паук.
Я боюсь этой адской боли,
И меня заставляет страх
Подчиняться жокейской воле,
Даже если темнеет в глазах.
Потому меня манит прерия,
Где свобода и радостный бег,
Человеку просто не верю я,
Как не верит он сам себе.
Я рысак
Я рысак, я впряжен в тачанку,
Мчимся мы через шквал огня,
Подлетаем к хлопцу-подранку
Он упал с воронового коня.
На песке кровь и юное тело.
Проскакал я над сотнями тел!
Гибнут парни за правое дело,
В правом царстве пожить не успев.
Я хочу языком шершавым
Зализать его шею и грудь,
Но вожжами наездник бравый
Мне иной означает путь.
И летят вперед комиссары,
Глушит степь громовое «ура»,
Кровь моя полыхает пожаром,
Бьется в жилах, как пламя костра.
* * *Коренной наш по звонкой упряжке,
Тот, что пушки таранил плечом,
Заразившийся сапом, бедняжка,
Умерщвлен был бескровно врачом.
Пристяжную кобылу, которую
Видел я только между боев,
Скосит пуля в степи под Касторною,
Труп ее расклюет воронье.
Я тачанку в народе прославлю,
Но, заслугам моим вопреки,
Задерут меня в Ярославле
Вдрызг голодные мужики.
* * *С человеком мы долго дружили,
На земле этой словно родня:
Для него надрывал я жилы,
Он кормил своего коня.
Я его не обидел ни разу,
Лишь скучал по степи и овсу.
Он вбивал в меня плетками разум,
Делал конскую колбасу.
Вместе с ним мы росли, воевали,
Брали крепости и города,
Умирали и побеждали,
Увозили добычу и дань.
Вместе шли за стадами-отарами,
Пробивали в болотах путь.
Мы срослись и стали кентаврами
Человека неведома суть!
* * *Когда в огненные колесницы
Он умело впряжет небеса,
То развесит на звездные спицы
Шкуры конские, как паруса
И, вступив на межзвёздную трассу,
Он помчит по ней как стрела,
И подрежет крылья Пегасу,
И вмонтирует в пасть удила.
Проза
Космические миры Лермонтова
Ярчайший талант поэта М. Ю. Лермонтова и дар его ясновидения, возможно, как-то связан с космическим озарением духа гения, признаки которого следует искать в его произведениях. Например, космическая тема четко обозначается в поэме «Демон». Ее он писал на протяжении всей сознательной жизни, и в ней, как будет показано ниже, можно найти свидетельства того, что автор виртуально не раз бывал в космосе. И, вероятно, оттуда, сверху, видел мир, землю и земную жизнь гораздо обширнее, глубже и дальше, чем его современники.
Поэма «Демон» начинается с того, что дух, отверженный Богом, летает над землей и вспоминает свое далекое прошлое:
Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой;
Тех дней, когда в жилище света
Блистал он, чистый херувим,
Когда бегущая комета
Улыбкой ласковой привета
Любила поменяться с ним,
Когда сквозь вечные туманы,
Познанья жадный, он следил
Кочующие караваны
В пространстве брошенных светил