Возможно, это делается с целью убедить читателя в реальности существования такого опыта.
Хотя, представляется, что после почти сорока лет исследований околосмертных состояний, необходимость в этом отпала.
Дополнительное неудобство для каждого, кому приходится знакомиться с литературой, касающейся исследований околосмертного опыта, является наличие некоторого количества аббревиатур, используемых в описаниях результатов ОСО.
Эта ситуация связана как с историей развития исследований ОСО, в течение которой различными авторами предлагались собственные определения для описания состояния респондентов, так и со сложностью перевода установившейся на сегодня терминологии в данной области.
Сегодня околосмертный опыт принято разделять на «ОСО-подобный опыт» (в оригинале «NDE- like experience») и «настоящий ОСО» (true NDE).
Первый имеет массу схожих проявлений с настоящим ОСО, включая общую феноменологию, но наблюдается в условиях отсутствия реальной угрозы жизни, например на фоне общей анестезии.
«Настоящий опыт столкновения со смертью» происходит в критические для человеческой жизни моменты, например на фоне остановки сердца.
Но не только момент остановки сердца (клинической смерти) является границей проявления посмертных переживаний.
В настоящее время достижения реаниматологии позволяют вернуть к жизни пациентов через интервал времени, значительно превышающий пока еще декларируемый диапазон умирания мозга (20 30 сек.).
Т.е. «настоящий ОСО» (true NDE) фактически распадается на два вида «посмертных» переживаний переживаемых после остановки сердца (ПСП) и умирания мозга (NDE).
К сожалению, абсолютно корректно разделить эти данные практически не удается как в силу ограниченных возможностей контроля процесса реанимации, так и сложности детализации посмертных переживаний, полученных в ходе последующего проспективного опроса.
Поэтому в дальнейшем, для удобства восприятия информации будем использовать аббревиатуру ОСП для околосмертных и ПСП для всех посмертных переживаний, регистрируемых в ОСО.
Сегодня никто не отрицает не только сам факт возникновения околосмертных переживаний в критических ситуациях, но и те объективные феноменологические картины, которые их характеризуют.
Чтобы с ними познакомиться, достаточно обратиться к таким информационным ресурсам как «Справочник околосмертных переживаний: 30 лет исследований» [1], антология, опубликованная в 2009 году, или NDERF [2] самый большой сайт в мире, содержащий более 4000 описаний историй на 23 языках, отражающий деятельность Исследовательского Фонда околосмертных переживаний.
Мне крайне не хотелось идти этим путем (насыщения текста описанием ОСО), тем более что основной целью брошюры является желание прояснить отношение православной церкви к исследованиям околосмертного опыта.
Именно того вопроса, к которому с такой осторожностью и «боязливым чувством» приближаются представители науки.
И, тем не менее, я не устоял от искушения привести три ярких примера, которые не смогли меня, как представителя естественных наук, склонного к рациональному мышлению, остановить от такого поступка.
Могу назвать две причины, побудившие все-таки принять такое решение.
Первая заключается в масштабности самого феномена ОСО, поскольку по последним данным, приведенным 28.07.2017г. в [3]:
«по подсчетам различных ученых околосмертный опыт есть примерно у 415% жителей планеты.
Не каждый из них при этом действительно был на пороге смерти это значит, что все эти видения в основном связаны с реакцией нервной системы на стресс, а не с самой смертью».
Но это значит, что подобные переживания могли испытать порядка 700 млн. из семи млрд. населения Земли. Цифра поражает воображение.
Вторая причина можем ли мы верить этому опыту.
Ведь эмпирическому опыту мы доверяем настолько, насколько верим самим себе, или тем от кого мы этот опыт узнаем.
Такие (как правило, личные) воспоминания, не охватываются различными исследовательскими программами, но именно они заслуживают у нас не меньшего доверия в том случае, если они исходят от людей, в чьей искренности, правдивости и объективности не существует ни малейших сомнений.
Ведь именно личностные трансцендентальные околосмертные переживания являются тем опытом людей, переживших клиническую смерть, который рождает у нас убежденность в жизни после смерти.
Ведь именно личностные трансцендентальные околосмертные переживания являются тем опытом людей, переживших клиническую смерть, который рождает у нас убежденность в жизни после смерти.
Позволю привести эти примеры.
Борис Викторович Раушенбах советский и российский физик-механик, один из основоположников советской космонавтики, академик АН СССР, академик РАН, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического труда.
Являясь одним из выдающихся ученых в области ракетостроения, он не ограничивал поле своей деятельности космонавтикой, получив признание за свои труды по искусствоведению и истории религии.
Но, пожалуй, не меньшую известность ему принесла работа «О Логике троичности», опубликована в журнале «Вопросы философии», 1990, 11, в которой он рассматривал непротиворечивость логической структуры догмата о Святой Троице.
Значимость этой работы для православия и христианства в целом трудно переоценить.
Ведь «Кажущаяся логическая абсурдность триединости была излюбленной темой атеистической и скептической критики догмата.
Цепь этих критических умозаключений строилась обычно по следующей схеме: понятие триединости это логический абсурд никакие абсурдные объекты не могут существовать следовательно, не существует и Троица.
Сегодня в этой, казалось бы, доказательной цепи умозаключений утеряно главное звено: такие объекты существуют, например, в математике и всеми признаются разумными и полезными».
Отсюда следует главный методологический вывод этой удивительной по замыслу, потрясающей по глубине понимания постановки и вызывающей восхищение по изяществу решения задачи:
«Из всего сказанного не следует, что теперь Троица не является более тайной и для принятия этой тайны более не нужен подвиг веры. Просто теперь тайное сместилось туда, где оно и должно быть, в сущность Бога. Подвиг веры вовсе не нужен для принятия структурно-логического свойства Троицы триединости
Остается лишь удивляться тому, что отцы Церкви сумели сформулировать эту совокупность свойств, не имея возможности опираться на математику. Они совершенно справедливо называли любые отклонения от этой совокупности ересями, как бы ощущая внутренним зрением их разрушительную пагубность. Лишь сегодня становится понятным величие отцов Церкви и в смысле интуитивного создания безупречной логики триединости».
В феврале 1997 года Борис Викторович был неудачно прооперирован, развился перитонит, шансов выжить, почти не было.
Вот что он рассказал [4]:
«Итак, я умирал, и понимал, что умираю. Это было не страшно, даже чем-то приятно Ясно понимал, какой передо мной выбор, и не боялся.
Видел перед собой коридор, который тянулся куда-то вдаль, там, в конце, брезжил свет, и я заколебался: может быть, мне пойти туда?
Потому что справа было нечто непривлекательное, неопрятное, как я понимал, но в той стороне была жизнь.
А коридор выглядел чистым, светлым, приятным, в глубине его сияло то ли голубое небо, то ли что-то в этом духе.
И все-таки я повернул направо, в кавардак, где была жизнь
Возвращаться к жизни было не противно. Я бы сказал, что и уход туда, в светлый коридор, казался не то чтобы приятным, но ничего сверхъестественного в нем не было, он был нормален, не вызывал чувства отвращения».
Комментарии излишни.
Андрей Владимирович Гнездилов, врач-психотерапевт, доктор медицинских наук, почетный доктор Эссекского университета (Великобритания), основатель первого в России хосписа, изобретатель новых методов арт-терапии и автор многочисленных книг.
Этот рассказ А.В.Гнездилова [5]:
«Я работал 10 лет в Онкологическом институте в качестве психотерапевта, и как- то раз меня позвали к молодой женщине.
Во время операции у нее остановилось сердце, его долго не могли завести, а когда она очнулась, меня попросили посмотреть, не изменилась ли ее психика из-за долгого кислородного голодания мозга.
Я пришел в реанимационную палату, она только-только приходила в себя.
Я спросил: «Вы можете со мной поговорить?», «Да, только я хотела бы извиниться перед вами, я причинила вам столько хлопот», «Какие хлопоты?», «Ну, как же. У меня же остановилось сердце, я пережила такой стресс, и я видела, что для врачей это было тоже большим стрессом».