Говоря о греках, нам следует прилагать сказанное к египтянам, которые признавали это сами через родство своих богов. Народ атлантов, стало быть, им предшествовал, он есть отец всех прочих, родоначальник жизни, бытия, как и установлений, мифов и историй. Все начинается с него. Все рожденные потом боги выходцы из сего первого племени, они принадлежат ему либо через известную родословную, либо через семейственные черты: таковы некоторые отметины древности. Почему в этой связи не признать древность этого люда атлантийского, спрашивал Байи, коль скоро сами египтяне признали их, начиная свою историю с их истории, коль скоро греки, завистливые, спесивые, склонные открещиваться от всего иноземного, устами Диодора Сицилийского признали, что почитаемые ими боги, кои древнее их, являются богами или героями атлантов. Диодор Сицилийский не придумал все эти вещи, столь противные тщеславию греков, иначе бы сотни писателей не преминули бы уличить его во лжи.
Другим поручителем глубокой древности преданий является Санхониатон, наш третий свидетель. Известно, что он древнейший наш историк, он определенно жил до осады Трои. Он отыскивал книги Тота, прародителя истории и первого, кто оставил памятные записи. Эти записи хранились в храмах, о них едва сообщали, но они содержали предания пращуров. Именно с опорой на их авторитет Санхониатон писал историю Финикии. Так вот, рассказы Диодора и Санхониатона совершенно одинаковы, они разнятся некоторыми обстоятельствами, но этого и следовало ожидать в отношении истории, сообщаемой различными народами. Разве приходилось когда-либо слышать одну и ту же новость в свете, переданную на один манер? У Санхониатона имеются почти все имена богов и предводителей атлантов: Урана, дающего свое имя Небу, берущего в жены свою сестру, ставшую впоследствии Землей; одного из сынов Урана, умерщвленного другим сыном; Меркурия, который изобрел буквы и письменность.
У Байи был воспитатель (он полностью доверял его знаниям и таланту), но по мере расширения своих представлений ему становилось ясно, что воспитатель сам позаимствовал все, чему обучал его. Также и греки, финикийцы, египтяне были нашими преподавателями, но и они обучались подобно нам. Итак, пред нами три обозначенных великих народа, которые происходят от рода Атланта. Есть основание говорить, что потомки Атланта были предводителями многих народов. Как бы там ни было, мы везде отыскиваем следы невежества, которое следует после просвещения. Некоторые установления наук сохраняются, но неверно понимаются. Физические системы дают начало религиям, атмосферные явления приводят к созданию мифов, аллегории обращаются в истории. Байи говорил, что авторы этих недоразумений хорошо известны: это не только финикийцы, египтяне и греки, это и народ, где коренятся их общие предки. Вся эта троица грешит одной и той же ошибкой, поскольку она порождена их истоком. Но народ, который исказил столькие вещи, народ, который доставил эти истины в измененном виде, древнее народов вышеобозначенных. Ж. Байи попытался изучить этот народ и разыскать его истоки. По его мнению, «правдоподобия и предположения философические должны нас укрепить в поисках потерянного народа в Азии». Байи из-за отсутствия у него на тот момент необходимых сведений называл этот народ атлантами. Как представляется, само название народа на данный момент нашего исследования не столь важно. Для нас важнее сейчас понять, куда приведут Байи его рассуждения об этом народе. Но далее условное название атланты будем брать в кавычки, из самого повествования будет ясно почему.
Байи полагал, что «атланты» пришли в Палестину и оставили там свои установления, он в этом не сомневался. При этом он ссылается на Страбона, который говорил, что Скифы из-за возникшей у них перенаселенности спустились со своих гор и напали на Понтийское царство, на Каппадокию, а Акмон, один из их предводителей, построил на границах Фермодона город, названный его именем Акмоний. Затем он вступил во Фригию и там возвел второй Акмоний. А ведь этот Акмон приходился отцом Урану, который взял в жены Тетию, свою сестру, как мы знаем по рассказу Диодора. Итак, как видим, Акмон был одним из предводителей Скифов, а не «атлантов». Он привел их во Фригию, и города Акмонии это дело рук Скифов. Видим, что у Байи было основание говорить, что «атланты» есть родоначальники финикийцев и египтян. Эти события относятся к глубокой древности. При этом все события подсказывали Байи, что искать этот народ Скифов следует у Кавказа.
В Финикии почитали Адониса. Адонис, отправленный в Аид и обреченный воспламенять сердца богинь, пробудил те же чувства в Прозерпине. И когда Венера стала упрашивать своего отца Юпитера вернуть ее возлюбленного, владыка богов, вероятно, был немало озадачен, услышав, что одна хочет вновь видеть того, кого другая желает оставить. Притязания обеих были одинаковыми притязаниями любви. Сошлись на разделе: Адонис каждый год возвращается в мир услаждать Венеру, а шесть других месяцев остается в объятиях своей ночной повелительницы. В его честь установили праздник, каждый год носили по нему траур и оплакивали, а затем радовались, когда к нему возвращалась жизнь. Подобные празднества устраивали в Египте в те сорок дней, когда исчез, а после был найден Осирис. Невозможно отрицать сходства этих обычаев у обоих народов. Солнцу и Луне поклонялись в Финикие под именами Адониса и Астарты, тогда как в Египте это были Осирис и Исида. Не стоит удивляться различию этих историй, так как во времена, когда не умели писать, имена претерпевали изменения. Еще хорошо, что после долгих лет все же сохранили сходство основные черты. Вот эти изначальные черты и удержались в двух мифах об Осирисе и Адонисе. Поверим при этом и древним авторам, Макробию [Macrob. Sat. I. 21] и Плутарху, что оба культа были исконно одинаковыми.
Нам не проверить, были ли эти божества людьми, впоследствии обожествленными: при такой глубокой старине подобные вопросы трудно разрешимы. И если Осирис был некогда человеком, помещенным после смерти на солнце, наделенным чертами и культом оного, то при этом нас не должен смутить поход, который приписывают ему египтяне от песков Эфиопии до льдов Медведицы (указание на северную землю). Байи рассмотрел указанный поход Осириса в обратном порядке и, отправившись ото льдов Медведицы, он достигает песков, занятых Эфиопией, доходя до тех мест, куда палящий зной жаркого пояса позволял продвинуться. Одновременно Осирис, происшедший от Сатурна, одного из богов атлантов, приносит этому народу исток мифа. Вот еще одно предположение, допускающее исход этого народа из некоего северного края, так или иначе близкого к Медведице. Раз оный родился не в Египте, раз не пришел туда через Африку, неизбежно следует, полагал Байи, что он шел через Финикию и там учредил культ Адониса и Солнца перед тем, как принести его в Египет.
Причем это не голое допущение и не философическая догадка, это есть событие, удостоверенное Лукианом. Согласно этому философу, культ Диониса принес в Финикию некий скиф (как видим, не атлант!) по имени Девкалион, который был сыном Прометея. Это на худой конец могло бы указывать на потомка этого владыки, жившего на Кавказе, где, согласно мифу, орел склевывал его печень. Каков бы ни был смысл мифа, Прометей родом из Азии. Сказывают, что его мать звалась Азия, и он связан с атлантами через сына Атласа, а с Кавказом через скалу, к которой, согласно мифу, он был прикован. Наконец, именно этому народу, неизменно привязываемому к Кавказу, откуда его выводят, приписывают еще установление культа Адониса и Осириса.
Байи ссылается при этом на аббата Баннье, который полагал лишь, что траур по Дионису, радость его возвращению к жизни суть выражение утраты солнца и его обретения. «Солнце, говорил он, удаляясь зимой, не сходит ли в Аид? Покидает ли оно людей, прежде всего, в Сирии и Финикии, где зимы столь коротки и часто более терпимые, чем лето? Если этот праздник установили лопари или сибиряки, можно было бы считать, что полное отсутствие солнца побудило их к этому; однако можно ли было убедить в том жителей Сирии, которые всегда радовались ясному небу и где неодинаковость дней не столь выражена. Впрочем, если система была верна, справлять праздник Адониса следовало бы в различные времена года и один за другим чередой в шесть месяцев; вместо этого его справляют один раз в году и в месяц, отстоящий от обоих равноденствий, которые лучше обозначали бы миг, когда солнце начинает удаляться от нашего полюса либо приближаться к нему».
Тем самым аббат Баннье подтверждал мнение Байи, который не верил в ловкое объяснение Макробия, когда полагал этот праздник творением финикийцев. Он поверил бы, если бы он происходил из Сибири: тамошние невзгоды были природного свойства. Причина празднеств Адониса, дух культа и обрядов многим представлялся загадкой, но мысль, которую высказал Байи, истоки, найденные на севере, служат ключом к этой загадке. Едва ли можно было поверить, что соответствующие причины кроются в Сирии, где они представляются нелепыми. Понадобилось пятнадцать веков, чтобы обнаружить северные истоки, которые делают эти причины правдоподобными и которые сводят их к климатическим условиям. Вовсе не обязательно, чтобы траур и радость были разделены полугодовым отрезком, как думает аббат Баннье. Только на полюсе смерть, то есть отсутствие солнца, длится полгода. Опускаясь ниже, солнце продлевает свою жизнь, оно прекращает жить или появляться на протяжении более или менее длительного времени. На широте 68° его теряют из виду, подобно Осирису, на сорок дней. Вот чем определяется продолжительность траура.