Развал экономики страны в начале 90-х годов прошлого века внёс свои негативные коррективы в судьбы миллионов людей. Не обошла эта участь и меня. После окончания техникума я не смог устроиться на работу по специальности. В то время в Украине уже было весьма сложно устроиться на работу вообще, хоть куда-нибудь. Приходилось перебиваться временными заработками. Родители настаивали на моём переезде в Пермь. Там, по их мнению, у меня было гораздо больше шансов достойно устроить свою жизнь.
Хотя в Перми жили наши родственники, и моя сестра вышла там замуж, я страшился грядущего переезда. Несмотря на то, что родился я на Урале, Кременчуг, Украину считал своей родиной. Бессрочная разлука с родными местами, с друзьями, со всем тем, к чему прикипел с детства, казалась мне равноценной смерти.
За три месяца до отъезда ко мне в голову пришла идея организовать в Кременчугском краеведческом музее «прощальную» тематическую выставку «Золото в природе». Всё лето я собирал, редактировал и перепечатывал на пишущей машинке познавательную информацию о природном золоте. Пригодились образцы с самородным золотом, привезённые с Алтая, а также образцы пород и минералов, сопутствующих золотому оруденению, привезённые с Чукотки и из Узбекистана. Сотрудники краеведческого музея оказали мне техническую помощь в подготовке экспозиции.
Осенью, буквально за несколько дней до моего отъезда, выставка тихо, без высоких речей, открылась. Правда, говорят, был показан сюжет о ней по местному телеканалу. А спустя два месяца в местной газете появилась заметка о выставке, написанная Натальей Валентиновной Музыченко, сотрудницей отдела природы краеведческого музея.
Говорят, выставка имела большой успех на фоне традиционно малой посещаемости провинциального краеведческого музея. Не знаю, посещал ли её кто-нибудь из тех, кто прежде с насмешками и иронией относился к моему увлечению. Однако я был безмерно счастлив привести на выставку свою бывшую одноклассницу, Аню, к которой испытывал трепетные чувства ещё со школьной скамьи. Она с любопытством рассматривала камни в витринах и внимательно перечитала все информационные листки на стендах (плод моего анализа геологической литературы и газетных публикаций о золоте). Неподдельный интерес в её глазах был для меня, пожалуй, главной наградой.
Работу по специальности я не нашёл и в Перми. Всюду на предприятиях шли сокращения. Сокращали и геологов. Мне повезло, что я смог устроиться шлифовщиком в цех по производству облицовочных плит из натурального камня. Работа была тяжёлая, в сыром и почти не отапливаемом цехе, на разбитом старом оборудовании, но всё-таки с камнем. Оптимизм внушало то, что директор, ознакомившись с моим дипломом, обещал мне в будущем, когда предприятие начнёт развиваться, работу по специальности. Более того, он красноречиво убеждал, что сделает из меня «первоклассного специалиста». Надо было только переждать у станка период всеобщего кризиса.
Один из рабочих нашего завода оказался бывшим золотодобытчиком. В прежние годы он работал в старательских артелях где-то в Сибири. Работал бы, по его словам, и дальше, но был вынужден вернуться домой из-за болезни матери. Узнав, что я геолог, он стал учить меня «разуму»: мол, пока молодой и здоровье позволяет, надо ехать на Север и «загребать деньги лопатой» в старательской артели. И я уже был готов воспользоваться «заветными» адресами, которыми меня снабдил бывший артельщик, но в последний момент меня отговорил от этого шага Александр Алексеевич Болотов, старый пермский геолог.
С Александром Алексеевичем мы познакомились в краеведческом музее. Готовясь осваивать просторы Пермской области, я нуждался в добром советчике. В поисках такого советчика пришёл в краеведческий музей. А там мне указали на Болотова
По мнению Александра Алексеевича, ничего хорошего меня на Севере не ожидало. Золотодобывающая отрасль тоже переживала кризисные времена, и старателям не платили деньги, как и всюду по стране. Мне сразу вспомнилась история моего отъезда с алтайской практики, когда я, не получив расчёт, был вынужден добираться домой, на Украину, автостопом. Восемь суток пути без нормального сна и пищи, десятки попутных машин
В общем, я решил не испытывать судьбу
А весной Александр Алексеевич повёл меня в геологическую экскурсию по окрестностям города. Интересно было узнать из его рассказа, что в пермских песках содержится золото до 2 грамм на тонну. По современным меркам промышленная концентрация! Но «мыть вручную на хлеб не намоешь».
Тем не менее, несколько золотых чешуек, так называемых знаков намытых старательским лотком из пермских песков могли бы украсить мою коллекцию. Но, к сожалению, лотка у меня не было, да и не было опыта работы с ним. Геологам лоток часто требуется для промывки шлихов. Но во время прохождения практики что на Чукотке, что на Алтае необходимости промывать шлихи не возникало. Лишь однажды на Алтае, один геолог, Сергей, на досуге решил провести для меня «мастер-класс» по работе с лотком. Мы пришли на берег речки Синюхи, где в былые времена «кормилось» золотом всё местное население, и приступили к работе. Много золота Сергей мне не обещал, так как весь песок Синюхи в «застойные» годы был перемыт драгой. Но отдельные золотые чешуйки, по словам Сергея, встречались здесь почти в каждом шлихе. Я был уверен, что у меня получится. После нескольких показательных операций Сергей передал мне лоток с наполовину промытым шлихом. Среди других песчинок он успел заметить на его дне золотую чешуйку. Мне надо было завершить начатое дело. Завершить-то я кое-как завершил, но когда Сергей проверил мою работу, самого главного золотины среди шлиха не обнаружил.
Вот это да! изумлённо произнёс он. Чтобы смыть из лотка золото это надо постараться!
Тренировать меня у него не было времени. А я и не расстроился, поскольку гораздо лучше у меня получалось находить золото при помощи молотка.
Золото Алтая врезалось в мою память ещё одним загадочным наблюдением. В процессе отбора образцов в «золотом» карьере мои глаза постоянно невольно замечали проносящиеся со скоростью молнии тонкие изгибающиеся тени. Они возникали только на поверхности камней. Подобные тени изредка мне виделись и прежде, в гранитных карьерах Житомирщины. Вначале я думал, что мне это кажется что-то в глазах зарябило. Но на Алтае отпали все сомнения: тени «настойчиво» проносились перед моими глазами одна за другой, и их уже невозможно было игнорировать. Я заподозрил, что мои глаза фиксируют нечто запредельное. «Может это визуальные проявления энергетики камня?» мелькнула у меня робкая догадка.
В студенческие годы я общался с Галиной Геннадьевной Павловой, петрографом, преподавателем Киевского университета. В своих исследованиях она сосредоточилась на теме «тонкой» энергетики минералов, развивала теорию неких «трансмутаций» химических элементов, доказывая при этом, что одни минералы могут превращаться в другие, кардинально изменяя свой химический состав без привноса-выноса вещества. Сторонником развиваемой ею теории я не стал слишком радикально она расходилась с традиционными научными представлениями. Но что-то из этой «ереси» допускал я в природе могло иметь место. Впрочем, несмотря на различия в наших убеждениях, с Галиной Геннадьевной всегда было интересно общаться. Выслушав мой рассказ о скользящих по поверхности камней тонких тенях, она с уверенностью констатировала: это визуальные проявления энергетических импульсов минерального царства. Иными словами, я видел то, что другим видеть не дано.
Но почему я видел эти энергетические всплески преимущественно над поверхностью образцов с золотом? Потому что золото по сравнению с другими минералами обладает повышенной энергетикой? Или, может, я от природы настроен на «волну» этого минерала?
Спустя годы судьба свела меня с интересным попутчиком. Я возвращался из очередного экстремального похода за минералами. Поезд «Киев Москва» едва тронулся от перрона, как мой пожилой, но бодрый духом сосед по купе завёл со мной беседу. Оказалось, он был сотрудником какого-то НИИ, занимавшегося разработкой приборов для защиты человека от различных негативных излучений, в том числе от психотронного оружия. Кроме того, в прежние годы он учил бойцов спецподразделений искусству выживания в экстремальных условиях. По его словам, в ходе служебных командировок он облазил все горы Советского Союза. Так что мне подвернулся крайне интересный и полезный попутчик. Собственно, наш разговор и начался с его замечаний в адрес моего увесистого рюкзака
Говорили мы с ним до глубокой ночи (благо, что на стациях никто к нам в купе больше не подсел). Переходили от темы к теме. И поскольку мой собеседник оказался весьма компетентным в вопросах, касающихся взаимодействия человека и «тонкого мира», я рассказал ему о своих алтайских наблюдениях о мелькающих тонких тенях над образцами с золотом. Мой рассказ его не удивил. Более того, он с оживлением отметил, что ранее уже слышал нечто подобное от геолога, открывшего Клёсовское месторождение янтаря в Ровенской области. Своих коллег тот якобы поражал тем, что чисто интуитивно мог указать на скопления янтаря в том или ином месте. И практически безошибочно!