Завершает сборник статья-послесловие, написанная сотрудником сектора фольклора и народного искусства П.Р. Гамзатовой, которая освещает деятельность К.Г. Богемской в процессе формирования рынка произведений современного российского искусства. Богатая эрудиция и разносторонние интересы позволили К.Г. Богемской быть не только ученым, начавшим анализировать сложные для артикуляции явления любительства, но и основать первую в Москве галерею наивной живописи «Дар», ярко заявившую о себе в середине 1990-х годов. Выставки галереи привлекли внимание к различным формам непрофессионального искусства, раскрыли его взаимосвязи с произведениями современных художников, представили ряд «вечных» тем, лежащих в основе любого творчества.
Механизмы арт-рынка представляются нам неким загадочным айсбергом: можно наблюдать и анализировать лишь его вершину, в то время как истинные мотивы продавцов и покупателей остаются надежно скрытыми от посторонних глаз. Процесс продвижения произведений наивных художников, работ аутсайдеров и любителей на отечественном художественном рынке нуждается в планомерной и долгосрочной программе их популяризации в СМИ. При этом желательно дистанцироваться от смешивания наивного искусства, стремящегося к высоким идеалам, и китча, опирающегося на пошлость. Хотя надо признать, что в практической деятельности отличить одно от другого бывает трудно, особенно начинающим галеристам. Решение этих задач могла бы взять на себя специальная институция новый центр наивного искусства, выполняющий координационные функции. Однако организация такого центра возможна лишь при государственной финансовой и правовой поддержке. Немногочисленные галереи наивной живописи выживают с большим трудом, хотя интерес публики к ней стабильно сохраняется. Наивное и любительское творчество в нашей стране вынуждено постоянно отстаивать право на свое существование не только на экономическом рынке и в области культурного менеджмента, но и на научном уровне, как объект специального искусствоведческого исследования. Надеемся, что наш сборник поможет разобраться в некоторых спорных вопросах, и если не даст окончательных ответов на них, то хотя бы обозначит основные направления существующих ныне дискуссий.
Н.А. МусянковаI. Наивное искусство и китч на пересечении народной и массовой культур
Предметно-материальный мир традиционной народной культуры в проектных формах прошлого и настоящего
О.Д. Балдина
Москва
Художественные изделия матрешки, игрушки, платки, полотенца, скатерти, ковры, одежда, лаковые шкатулки, подносы, ювелирные изделия, иконки и мн. др. предстают перед нами повсюду: на выставках народного искусства, ярмарках, приуроченных к «дням города» или праздничным датам, на фольклорных фестивалях, в витринах музеев и, конечно же, на прилавках магазинов, в сувенирных лавочках и на рынках. Все они, как правило, наделены характерной образностью, яркой красочностью, обладают единством стилевых приемов и словно несут на себе печать ушедшего времени. Ряд специалистов, не говоря уже о мало посвященном зрителе, относят вышеупомянутые изделия к традиционной народной культуре, нередко отождествляя ее с «изо-фольклором»[6]. Продукцию, создаваемую народными мастерами прошлого и нашими современниками в традициях крестьянских кустарей, мы будем рассматривать как предметно-материальный мир традиционной народной культуры (или, как еще его называют искусствоведы, декоративное и изобразительно-пластическое народное искусство).
Исследовательский интерес к народным ремеслам и промыслам, к традиционным крестьянским изделиям, возникший еще в XIX столетии, стал впоследствии основой целого научного направления в искусствознании науки о народном искусстве. Как пишет Н.Н. Мамонтова, «результаты этого научного движения, накапливающиеся в течение столетия, могут быть рассмотрены в начале нового, XXI века, как специфическая научная система со всеми ее слабыми и сильными сторонами»[7]. Не вдаваясь в подробности историографии этого вопроса, отметим существенное: большинство из тех, кто писал или пишет о народном искусстве, чаще всего касаются особенностей художественной природы народной материальной культуры, ее семантики, сформировавшейся в прошлом. Они доказывают нам, как красиво, самобытно, радостно оно, как вдохновенно трудились наши предки крестьянские мастера, в какой гармонии они жили с природой. В своей статье Н.Н. Мамонтова также отмечает, что одной из странностей такой научной позиции было следующее: современное народное искусство трактовалось так, как будто между ним и «классическими» формами крестьянской культуры не было никакого разрыва, словно оно перешло в ХХ век не потревоженным никакими социальными, культурными и политическими бурями. «Романтически окрашенное искусствоведение хотело видеть в народном искусстве сохранение в первозданном виде самых архаических, восходящих к незапамятной древности пластов творчества. В нем, по мнению искусствоведов, ничего не исчезает, традиция, на которой оно покоится, никогда не прерывается»[8].
Однако с определенного времени народная культура стала объектом экспериментирования самого общества, его прямого вмешательства, другими словами, его проектной деятельности. Мы используем термины «проект» и «проектирование» как ключевые понятия в изучении современных особенностей народной культуры и путей ее развития.
Эти термины были введены в XVIII столетии, хотя содержательно определены только во второй половине ХХ века. Проблематика проектирования еще не устоялась, ее цели, принципы, очертания только начинают произрастать в толще социального значения и действия[9]. Культурологи считают, что культурное проектирование способно пересмотреть и обновить предметную культуру, ее ориентиры, цели, типы, формы, технологию и инструменты, т. е. оно выступает одним из условий развития традиционной народной культуры. Однако все управленческие усилия по отношению к народной культуре должны походить более на работу садовода и земледельца, чем инженера-плановика или организатора конвейерного производства. Соответственно, вторгаясь в живую ткань художественной реальности (ибо это есть самая важная духовно-идеологическая среда формирования творчества), подчиняя ее внешней воле, мы должны понимать, что все это изменит ее собственный модус, разрушив «родовую суть этого явления»[10].
В подтверждение этой мысли приведем высказывание А.А. Панченко, прозвучавшее на Первом Всероссийском конгрессе фольклористов в Москве в 2006 году, о том, что творческая сфера деятельности народа с давних пор никем не контролировалась и не санкционировалась. Однако постепенно она получила соответствующую общественную санкцию социальной и культурной элиты на существование и дальнейшее развитие. Она начала контролироваться профессиональным сообществом ученых, литераторов, художников, политиков, деятелей культуры, что, естественно, не могло не отразиться на особенностях и характере народной культуры. Речь может идти о формировании некоего проекта, участвующего в развитии народного творчества, другими словами о его «контролируемости профессиональными сообществами»[11].
К кругу изделий, попавших в орбиту общественного интереса и заполнивших сегодняшний рынок, можно отнести те многочисленные предметы, которые выполнены в традициях народного искусства. При этом преобладающий в практике искусствоведов принцип исключительно «высокой художественности» в современной ситуации представляется нам не совсем объективным применительно к народной культуре в целом. Подобный критерий не учитывает сегодняшнюю реальность нашей жизни, выросшую из трудного опыта исторического развития страны со всеми ее переменами.
С проблемами сохранения, использования традиционной народной материальной культуры и элементами ее проектирования мы встречаемся на протяжении длительного времени с начала XVIII века вплоть до наших дней. Это связано с рядом факторов. Первый состоит в том, что в России в начале XVIII века в некогда единой культуре формируется два блока: профессиональное («высокое» или «ученое») и народное («низовое») искусство. Подобное разделение привело к тому, что они стали развиваться параллельно, как два самостоятельных явления, почти не пересекаясь. Это разделение сохранилось и по сей день. Второй фактор это выход крестьянских домашних изделий на рынок и организация кустарных промыслов, т. е. объединений крестьянских кустарей и умельцев. Процесс этот наметился давно и усилился в XIX столетии в связи с происходящими социально-экономическими преобразованиями в России. Складывался новый рынок, ставший результатом новых общественных отношений, характерных для индустриального общества. Все ширившийся товарообмен не мог не способствовать превращению крестьянских изделий в рыночный товар, а самого крестьянина в мелкого предпринимателя. В этот период проектная деятельность российского общества не могла не столкнуться с формированием и функционированием в России этого нового типа рынка. Вот почему на фоне происходивших событий экономического характера еще сильнее и ярче проявилось стремление общества того времени сохранить культурное наследие. Стали зарождаться все новые и новые проекты, которые сыграли значительную роль в судьбах крестьянских кустарей. Нельзя не отметить и того, что именно в конце XIX столетия намечается подъем авторитета культуры России среди европейских стран (достаточно вспомнить об участии России во Всемирных выставках, о Русских сезонах в Париже и т. п.). Третий фактор в формирующемся проекте сохранения и дальнейшего развития народного искусства связан с тем, что в ХХ веке был сделан решительный шаг в сторону восстановления и своего рода моделирования всего крестьянского «производства», изменения его природы, функций и превращения в объект, поддающийся целенаправленным корректирующим воздействиям со стороны не только общественности, но и государственных организаций.