Я рано научился говорить, был очень любознателен, быстро и надолго запоминал разные слова и выражения, которые употребляли взрослые. Однажды мы ждали электричку в город, и вдруг по встречному пути показался паровоз с грузовыми платформами. Паровоза раньше я не видел и был удивлен видом, размерами и густым черным дымом из трубы. Его неожиданное появление на рельсах электрички, мама прокомментировала, как «Чудеса в решете». С тех пор, как услышу это выражение, на память приходит огромный паровоз с черным дымом. Взрослым узнал, вагоны электрички, которые привык тогда видеть на этих путях, были первыми в СССР. Электрификация железных дорог в стране началась с Азербайджана, богатого энергоресурсами. В 1926 году электрифицировали участок, связывающий Баку с пригородами. В Москве первые электрички пошли только в 1930 году на участке Москва Мытищи, а в Ленинграде лишь в 1933 году.
Почему в кино мы оказались в Сураханах, а не в близких к дому, кинотеатре «Вышка» или в «Художественном», на худой конец, в «Баккоммуне». Сураханы были ближе к нашему тогдашнему жилью, которое некоторое время мы снимали в селении Амираджаны, пригороде Баку на Апшероне.
Повздорив с Симой маминой сестрой, родители вынуждены были переехать из её квартиры в самом престижном, зеленом районе Баку, на проспекте Ленина, в Арменикенде. Первом современном городском микрорайоне со всеми бытовыми удобствами, построенном в 1924 1930 годах, после установления в Азербайджане советской власти. Правда, определения микрорайон, в те времена еще не существовало. Дома именовались номерами и кварталами. Например, квартал 648, где находился мой детский сад, квартал 225 с популярным до нынешних времен гастрономом номер двадцать пять, седьмым почтовым отделением связи, и детской поликлиникой во дворе, и наш, двести двадцать третий квартал, ограниченный Первой Нагорной улицей (ныне Алескерова) и Верхне Бульварной. (Пр. Вагифа). Престижнее нашего был лишь район на берегу моря, дома там стояли с дореволюционных времен. Проспект Сталина, ныне Нефтяников.
Квартира принадлежала сестре мамы тете Симе. Получил квартиру один из её мужей, ответственный работник Совнаркома Совета Народных комиссаров, как тогда называли больших чиновников, товарищ Стешенко. Характер у маминой сестры не ангельский, и муж сбежал, оставив ей квартиру. Сима осталась одна в большой трехкомнатной квартире. Работая в Управлении Гидрометеослужбы республики, напрямую подчиненному СНК, вскоре узнала, что в совнаркоме на квартиру имеют виды, а её собираются переселить. Чтобы не потерять квартиру, Сима срочно пригласила переехать к ней из Крыма своих маму Ксению Васильевну и отца Василия Васильевича, сестру Людмилу будущую мою маму.
Василию Васильевичу агроному, специалисту по виноградарству, вскоре предложили должность главного агронома в винодельческом совхозе под Шемахой, и они с Ксенией Васильевной поехали в совхоз, оставшись прописанными в Баку. Через некоторое время, в Шемахе, местная красавица хохлушка, охмурила деда. Он влюбился в молоденькую, и ушел к ней. Бабушка вынуждено вернулась в Баку.
Людмила поступила в Политехнический институт, где встретила моего отца Бориса Сергеевича Михайлова и вышла за него замуж. На последнем курсе, институт реформировали и гидротехнический факультет, где оба учились, выделили из Политехнического, и присоединили к вновь созданному Сельхозинституту, перевели из Баку в Кировабад. Там они и получили дипломы.
Когда в Кировабаде родился я, Сима и мама сестер, Ксения Васильевна, невзирая на протесты отца, увезли меня с мамой. Так, в возрасте двух месяцев я оказался в Баку, потому и считаю этот город своим родным.
Когда родители получили дипломы и вернулись в Баку, папа настоял переехать в квартиру его родителей на улице Красная, в двух шагах от Баксовета. Долго пожить в самом центре города не удалось, сталинско ежовские чистки докатились до Баку. Сергея Михайловича Михайлова, отца папы, объявили врагом народа и арестовали. Повод нашелся в антисоветских настроениях. Он из дворянской семьи, до революции преподавал, был директором гимназии.
Сима с Ксенией Васильевной испугались за маму, ожидая, следом и остальных членов семьи Михайловых посадят. Начнут с жены Сергея Михайловича, ведь Ванда Эдуардовна Михайлова, в девичестве Розенберг, родом из прибалтийских немецких баронов и родилась в Ревеле (ныне Таллинн). Её земляк однофамилец, позже повешенный по приговору Нюрнбергского суда, Альфред Розенберг, известный гитлеровский идеолог фашизма. После родителей займутся и детьми.
Бабушка и Сима заставили маму сменить фамилию Михайлова на свою девичью Власову, и вернуться с мужем к ним, в Арменикенд, благо выписаться еще не успели. Папа уже работал в «Каспморпроекте», и по совету друзей тети Симы, напросился в длительную командировку на реконструкцию причалов Красноводского порта, на время уехал из Баку. Как и предполагали, его маму арестовали. Ошиблись лишь очередностью. После Сергея Михайловича арестовали старшего сына Константина, брата моего папы, геолога управления «Азнефть», а уж потом Ванду Эдуардовну. Ей, как мужу и сыну вменили 58 статью антисоветизм, и дали по 10 лет лагерей.
***
Сложный характер маминой сестры, вскоре вынудил моих родителей переехать от неё и снять квартиру. В городе приемлемого жилья не нашли и сняли две комнаты, с верандой и отдельным входом, в старинном двухэтажном доме в дачном пригороде Баку Амираджанах. Добирались туда на электричке. Комнаты были огромными, и я гонял по ним на трехколесном велосипеде.
Четко помню, как встречали новый год в ночь с 1940 на 1941 год. Мне позволили не ложиться до полуночи, хотя ни телевизора, ни музыкальных центров в те времена не существовало. У родителей был патефон со стопкой пластинок танцевальных мелодий и песнями из популярных фильмов. Имелся еще круглый черный бумажный репродуктор на стене. Он известил, когда пришел Новый год в Баку, а через час, под бой кремлевских курантов, отметили новый год по-московски. Сколько себя помню, бакинцы всегда встречают новый год дважды. Стояла ёлка, украшенная множеством зеркальных шаров и разных игрушек. За несколько минут до полуночи, на ёлке зажгли свечи. Длинный стол раздвинули еще, чтобы поместились все гости. Папа и гости, приехавшие из города, встречать новый год у нас, накрывали стол разной вкуснятиной. Бутылки с вином, шампанское, оранжевые мандарины, розовые куски осетрины, салаты, маринады, пельмени, конфеты, новогодний пирог.
Мама, на последних днях беременности, больше лежала или сидела, медленно двигалась по комнате, но за праздничным столом сидела вместе со всеми, поднимала рюмку за новый год. Лица радостные, веселые, полны энтузиазма и уверенности в будущем, поднимали тосты за счастье в новом году. Не ждали страшных испытаний, которые принесет всем новый год.
26 января мама родила брата Олега. В памяти запечатлелось, как мы с папой встречали её на машине «Эмке» из родильного дома, как позже мама эмоционально рассказывала о своих соседках по палате. Я запомнил лишь, что в ночь, когда родился брат, роддом в Сураханах побил все рекорды Баку, на свет появились девять детишек. Нянечки и акушерки всю ночь, носились из палаты в палату, шумно шлёпали тапочкам по натертым полам.
Ограничившись справкой из роддома, мама с папой долго не могли выбрать время съездить в Загс, получить Свидетельство о рождении сына. Началась война, они испугались, что оштрафуют, раз не получили вовремя метрику. В роддомовской справке римскую единицу исправили на галочку, получилось пять, и срочно пошли получать метрику, как тогда называли Свидетельство о рождении. Таким образом, брат мой стал на четыре месяца моложе, рожденным не в январе, а в мае. В наше время, месяц в справках пишут прописью. День рождения Олега всю жизнь мы отмечали дважды.
В детстве, вспоминаю, в каждом трамвайном вагоне, на кабине вожатого, позже и в троллейбусе, красовалась, нарисованная, линейка роста ребенка, определяющая брать ли ему билет. Бесплатным проездом пользовались дети до семи лет. Я, в пять с половиной, перерос отметку, и мама часто вынуждено доказывала кондуктору, мне не только семи, полных шести лет еще нет. Билет стоил копейки, и споры практически всегда кончались улыбками, и пожеланиями вырасти мне Гулливером. Родители ожидали, буду ростом в отца два метра. Но к 19 годам мой рост остановился на 178 см.
Война
Папа, инженер гидротехник, работая в Каспморпроекте, с началом войны курировал в Баку строительство новых портовых сооружений для отправки нефтеналивных судов в Астрахань, имел бронь от призыва на фронт.
Когда Олегу по документам исполнилось четыре месяца, маму мобилизовали на работу в Наркомат водных ресурсов, заниматься проектированием новых ирригационных каналов. Москва требовала от Азербайджана расширить посевные площади хлопчатника и других сельскохозяйственных культур. Потребности в них резко возросли, с оккупацией немцами огромных территорий северо запада России. Нам с братом взяли няню. Мама с папой звали её Андреевной, хотя у неё было имя. Андреевна ухаживала за братом, кормила нас и водила гулять. Меня за руку, Олежку чаще возила в огромной, как мне казалось, коляске из ивовых прутьев с колесами, в треть моего роста.