Как бы то ни было, а письмо я так и не отправила, зато почувствовала непреодолимую тягу к сочинительству, изменившему мою жизнь кардинально.
Такой вот, несомненно, положительный момент, cлучившийся из-за этого неотправленного письма. Теперь что касается негатива
В комнату опять заглянул внук и вежливо поинтересовался: «Ну как, бабуля, нашла свой клад?»
Не отрывая глаз от пожелтевших страниц, я весело ответила: «Да, Виталий! Это действительно клад. Копи царя Соломона, и я его, наконец, отыскала».
Виталик обрадовался сведению на нет мелкого житейского конфликта и принялся собираться в Университет на занятия
Итак, что же случилось плохого из того, что я так и не отправила письмо?
Дело в том, что Петя в 2005-м году развёлся с женой и оказался свободным, я же на тот момент осталась вынужденно свободной, из-за внезапной смерти мужа
Моё искреннее письмо крик души, честное признание, пусть и запоздалое, всё это могло бы стать мостиком, соединяющим двух бесконечно одиноких людей. Но письмом решительно завладел шкаф жадный Плюшкин, и сближения не случилось.
Если два берега не соединены, то они живут каждый своей жизнью, разной, иногда похожей, но чаще, полностью противоположной
Параграф 2. Кто я
Как каламбурил великий, непревзойдённый Жванецкий: «Писать и писать надо тогда, когда уже не можешь». Тут он прав на все сто процентов, правда, его творчество я не всегда понимаю, уж безумно мудрёные у него выражения.
Уверена, что излагать мысли нужно проще, эмоциональнее, живее, но не примитивно, и тогда читателям станет интересной твоя писанина, а, может быть, я наивно ошибаюсь?..
Стала бы я доверять свои сокровенные помыслы бумаге, если бы в порыве эмоций не накатала то письмо? Скорее всего нет!
Можно годами ходить и сочинять в голове увлекательные, захватывающие романы; однако сесть за стол, взять ручку и набросать хотя бы одно предложение это, друзья мои, настоящий подвиг! Поэтому такая неисправимая трусиха как я, вряд ли перешагнула бы этот мучительный Рубикон и начала бы вдруг творить.
В школе я выдавала красивые пространные сочинения, в юности посылала много душевных подробных писем любимому мужу, но написать книгу или хотя бы рассказ, никогда даже не пыталась; считаю, что сочинять романы удел гениев, а я себя таковым никогда не представляла
Стою перед тусклым, всё подмечающим зеркалом и внимательно изучаю возмутительно безобразные морщины.
Я категорически себе не нравлюсь, можно смело утверждать, что я себя ненавижу
В окно вместе с летним палящим солнцем заглядывает 2005-й год, мне всего 48 лет, или уже 48? Вопрос, конечно, интересный
Судя по грустному отражению в зеркале, я старуха, как бы обиженная Богом и бизнесом, неудачница с высшим не востребованным образованием, многодетная мама, не сумевшая, кроме квартиры, дать своим детям ничего! Вообще ничего
Блин, я щас обрыдаюсь, а может, уже рыдаю?
Обливаясь горючими слезами, я жалостно, сострадательно, плаксиво жалею себя, и так всегда, когда гляжу в предательское зеркало. Можно бесконечно врать друзьям, иногда нужно врать одноклассникам, позволительно время от времени врать себе, но зеркало не обмануть никогда!
Я где-то читала, что у людей к пятидесяти годам развивается дальнозоркость и ухудшается близорукость, чтобы не видеть в зеркале себя старую, сморщенную, страшную и не впадать в постоянную депрессию. Может быть?!
Грустно плетусь к себе в комнату, в своё одинокое и печальное гнёздышко, в свою затворническую келью, по совместительству являющуюся залом четырёхкомнатной квартиры, здесь мой эксклюзивный мир, где даже экзотическая пальма выглядит скорбной плакучей ивой
На журнальном столике одиноко примостилась зелёная тетрадь, полностью набитая моими пережитыми эмоциями и приторными слезами. Она моя лучшая подруга, во всяком случае, только ей я доверяю свои ощущения и чувства! Лучшая подруга лукаво подмигнула зелёным глазом и хитро спросила: «А слабо тебе, Элен, накропать хотя бы небольшой рассказик? Тебе ведь ужасно понравилось излагать мысли на бумаге. Вон, аж сорок восемь листиков накатала. Наверное, в момент признания тебя и вдохновение посещало?»
Мгновенно в моей непутёвой голове что-то неожиданно сдвинулось само собой, я вдруг вспомнила невообразимый кайф, творческий подъём и огромный прилив энергии, когда сочиняла письмо любимому Пете.
Зелёная тетрадь лучшая подруга терпеливо ждала ответа
Глубоко вздохнув, набравшись смелости, скорее всего наглости, я дерзко ответила: «Нет! Не слабо! Я обязательно напишу рассказ!»
Внутренний голос, провоцируемый настоящей подругой, задал следующий каверзный вопрос на засыпку: «А о чём, собственно, предполагаете писать?»
Воспоминания курьерским поездом проносились в голове, но в этот момент в комнату опять зарулил внук и одной фразой вернул меня в реальность 2024-го года: «Ба, я выдвигаюсь в школу».
Под школой, очевидно, подразумевался Томский Политехнический Университет, в коем когда-то училась и я.
Тряхнув головой и нервно оглянувшись по сторонам, я окончательно вернулась из своего далёкого прошлого, из незабываемого 2005-го. Направляюсь на кухню, варю крепкий кофе и опять проваливаюсь в вату сладких воспоминаний
Свой первый рассказ я накатала за три дня, с перерывами на обязательную нудную работу и серый каждодневный быт. В нём шла речь об уличном псе Рексе, смелом вожаке бродячей стаи.
Рекс осторожно глядел вокруг и приходил к неутешительному выводу, что зло уже давно победило добро, поэтому он самоотверженно пресекал людской и собачий беспредел, неистово защищал слабых и маленьких, как мог делал добро.
Короче говоря, Рекс слыл стойким борцом за справедливость!
Я бесконечно гордилась собой, что всего на семнадцати страничках нарисовала сложный характер вожака собачьей стаи и его непростые взаимоотношения со злыми двуногими. Текст получился неимоверно жёстким, однако, предельно правдивым.
Ура! Теперь я стану знаменитой писательницей и миллионершей, докажу всем, и в первую очередь себе, что я не серая мышка, вечная неудачница и забитая зачуханка!
Как же глубоко я тогда ошибалась!
До первой моей книги, увидевшей свет, прошло пять долгих мучительных голодных лет. Тогда, в 2005-м, я даже не подозревала о всех подводных рифах и трудностях писательской профессии. Это теперь я представляю, что время от корявого, не редактированного текста до изданной книги может измеряться годами и даже десятилетиями; кроме того, уже написано огромное количество неопубликованных произведений
Пока черновик пылится в столе, он никому, кроме автора, на хрен не нужен, точно так же, как неотправленное письмо, имеющее ценность только для своего хозяина. Но, что самое ужасное, я боялась дать почитать рассказ кому бы то ни было.
Я пребывала в жутком необъяснимом страхе, поскольку моё непревзойдённое творение могут раскритиковать, и мне стало ужасно стыдно за то, что я умею, оказывается, сочинять истории, а остальные мои друзья и знакомые такими способностями не обладают.
Мой опус таился в столе месяца три. Раз пятьдесят прочитав своё первое творение, я внесла кучу нужных поправок и изменений, улучшила, как мне казалось, стилистику, добилась необходимой живости эпизодов и яркости метафор. Однако, этим суетным делом можно заниматься до бесконечности. Лучшее враг хорошего!
Основательно причесав своё произведение, я спрятала его обратно в стол и в порыве вдохновения накропала ещё один рассказ про одноглазого, несчастного рыжего Кота, обитающего в нашем дворе, ежедневно сражающегося за свою жизнь, терпящего издевательства от всех.
Перечитав опус про многострадального и затравленного Кота, я плакала горькими слезами, мне так стало его жалко, но взять бедолагу домой я не могла, ведь в квартире обитали маленькие дети и большая псина
Интересное дело, но после написания второго рассказа я не ощущала бешеной эйфории, вспышек звездной болезни и розовых мечтаний; мне просто нравилось сочинять, складывать простые слова в необычные предложения, использовать яркие метафоры, придумывать виртуозные остросюжетные ходы и лихие закрутки. В общем через полгода я плотно подсела на бумагомарание.
Самое главное, что мне самой сие занятие пришлось по вкусу! Я испытывала ни с чем не сравнимый экстаз от творчества, буквально нутром ощущала радость от изящно придуманной фразы! И теперь мне было абсолютно без разницы, опубликуют мои произведения или нет. Я словила восхитительный кайф, а дальше, хоть трава не расти! Без всякого сомнения, такая отмазка великий самообман всей наивной пишущей братии, потому как опубликованными желают быть все без исключения, жаждущие признания.
Кайф кайфом, но через какое-то время появилось смутное желание, чтобы кто-нибудь ещё, кроме меня, познакомился с моими творениями, чтобы кто-то оценил проделанную работу, чтобы кто-то, наконец, похвалил. Мой первый поход в местное издательство закончился полным фиаско!