Риббентроп нырнул глазами в шпаргалку, торопливо подсунутую ему Гауссом.
Текст примерно такой, господин Сталин Значит, так: «Вопрос, является ли для обеих сторон желательным сохранение независимого Польского государства, и каковы будут границы этого государства» Ну, а дальше Ваш текст, господин Сталин.
Глаза Риббентропа застыли на лице Сталина в напряжённом ожидании «приговора». Сталин медленно вынул трубку изо рта.
Значит, говорите: «небольшое дополнение»
Сталин хмыкнул, и покачал головой. Основания и для того, и для другого имелись: «небольшое дополнение» в корне меняло предложение Сталина. Ведь, если в предложении советского вождя сохранение Польши, как независимого государства, подразумевалось во всяком случае, то в предложении Риббентропа будущее Польши оставлялось на усмотрение «Высоких Договаривающихся Сторон».
Конечно, можно было отклонить «небольшое дополнение». Можно но нужно ли? Нужно ли было это делать, если судьба Варшавы, похоже, уже была решена и принципиальная точка зрения Москвы принципиально ничего не меняла. В условиях такого выбора, к тому же отягощённого цейтнотом, приходилось думать о собственных интересах. Да и сама Польша в своё время изрядно поспособствовала торжеству приоритета «собственной рубахи», раз за разом отклоняя советские предложения о военной помощи. Не следовало забывать и о Бессарабии: Германия де-факто обязывалась надавить на Бухарест с тем, чтобы «мамалыжники» не кочевряжились, и «по-тихому» вернули России то, что оттяпали у неё двадцать лет назад.
Принимается.
Сталин повторно рассёк воздух широко уже известным в узких кругах жестом с участием руки и трубки.
Но тоже с небольшой редакцией.
Риббентроп напрягся: он уже на личном опыте постиг то, что небольших редакций у Сталина не бывает.