Мать и дочь не были удивлены тем, что отец так неожиданно вернулся с работы. Обе сразу поняли, что причиной явился новый найденыш, как и прежние пять, которых глава семьи каждый раз подбирал на станции и приводил в дом.
«Теперь еще один?» обратилась Зара-Ана к мужу, хотя сразу увидела, что юноша лежит в тележке в беспамятстве и нуждается в срочной помощи.
«Да, моя дорогая, и я не мог ничего лучшего придумать, как привезти его домой под твою опеку, ответил он. Я нашел его на путях, конечно, травмировался, когда пытался догнать поезд. Смотри, у него на затылке ушибленная рана с кровью, запекшейся в волосах. Наверняка он ударился головой о шпалу. Ему нужен покой. Я не мог привезти его на станцию, чтобы он там лежал без помощи в ожидании поезда. Пожалуйста, позаботься о нем, а мне нужно обратно, я должен еще успеть обследовать свой участок. Холодные компрессы на голову и покой, ах, да ты лучше меня знаешь, что надо делать в таком случае. И, пожалуйста, не сердись, моя дорогая. Если мы ему сейчас не поможем, упустим время, пока он попадет в больницу, то он может умереть. Для нас он тоже не в тягость. Ты же знаешь, если семеро за столом сидят, то восьмому всегда место найдется, а кусок хлеба для него у нас тоже есть»
Все эти слова он произносил в то время, когда с помощью жены и дочери переносил парня в одну из комнат, где они уложили его на кровать. Затем он вышел во двор, взял тачку и быстрым шагом пошел в сторону станции.
Да, конечно же, Омар как всегда прав, подумала его жена, умудренная жизненным опытом Зара-Ана. Недаром же они вместе с мужем воспитывают десятерых детей, из которых пятеро свои собственные, остальные же все найдены на станции, приведены в дом милосердным Омаром-Ата и официально включены в семью. Правда, двое взрослых уже оставили отчий дом, но остальные все здесь, как свои собственные, так и приемные. И прав, опять же, Омар, что все они как родные. А как же иначе? Так и должно быть в семье
От этих мыслей она тут же отвлеклась, потому что парень нуждался в срочной помощи. Она велела дочери принести ведро холодной воды, смочила два полотенца и сделала холодные компрессы на голову, на лоб и на затылок. Невестку она послала в погреб, чтобы та отколола куски льда, положила их в ведро и принесла в комнату. Со льдом компрессы будут эффективнее. Она знала, что при наличии раны на затылке и продолжительном беспамятстве у пострадавшего наверняка имеется мозговая травма, по меньшей мере сотрясение мозга, о большем даже и думать не хочется. И когда парня вырвало, она окончательно убедилась в том, что головной мозг у него набухает, как и мягкие ткани вокруг ушибленной раны, только в отличие от поверхностного повреждения мягких тканей мозг при набухании сдавливается в замкнутом пространстве черепной коробки, что может привести к непоправимым последствиям.
Итак, для начала полный покой и холодные компрессы. Она велела дочери следить за общим состоянием больного и через каждые четверть часа менять компрессы. Дойку коров она сделает сама с Зухрой. Но прежде чем пойти в коровник, она ощупала голову пострадавшего и с некоторым облегчением отметила, что костных повреждений как будто бы нет. Края раны на затылке она обработала настойкой йода и наложила повязку.
Как и прежде, она, управившись с дойкой, подходила к больному и трепала его по щекам в надежде на то, что он придет в себя, но все было напрасно. Для пробы она дала ему в рот с ложки немного воды и увидела, что глотательный рефлекс был сохранен. Теперь она стала с целью уменьшения отека головного мозга давать ему с ложки слегка подсоленный чай.
С наступлением утра к пострадавшему была приглашена единственная имевшаяся в пристанционном поселке медработница, заведующая фельдшерско-акушерским пунктом Заиля Керимовна, которая одобрила мероприятия Зары-Ана и установила, что больной нетранспортабелен. В дальнейшем она ежедневно посещала семью путепроходчика и корректировала действия Зары-Ана.
А та день и ночь почти безотрывно проводила у постели больного, стараясь уловить малейшие изменения в его состоянии. Все дети, даже и шестилетняя Кузулу, старались помогать матери в уходе за незнакомым парнем. Трехлетняя Динара тоже была часто около него, но понятно, что из чистого любопытства. Отец семейства каждую свободную минуту заходил в комнату и справлялся у жены, не может ли он чем-либо помочь. Состояние больного существенно не менялось. С третьего дня Зара-Ана стала кормить больного жидкой пищей.
В течение многих часов, проведенных у постели больного, хозяйка дома много думала о своих сыновьях, которые сейчас уже не жили дома. Ее первенец, теперь уже двадцатидвухлетний Джунус был с первых же дней начала войны призван в армию. Запланированную свадьбу с хорошей девушкой Зухрой пришлось отложить до лучших времен. Невестка живет в доме, называет родителей жениха отцом и матерью, надеется на скорое окончание войны и возвращение жениха.
Второй сын, двадцатилетний Марат, уже полгода находится на обучении в Оренбургском летном училище, и, как слышно, скоро он тоже должен будет отправиться на фронт. Уже с пятого класса мечтал он о небе. Его комната и сейчас еще полна моделями самолетов и вертолетов, которые свисают на нитках с потолка, стоят на полках и подоконниках. Теперь его мечта стать летчиком сбывается, но почему обязательно на фронт, зачем обязательно в бой? Было бы ведь лучше, если бы он мог в мирном небе перевозить людей и грузы. Но зачем война?
У них с Омаром еще трое собственных детей. После двух мальчиков родилась девочка. Она родилась в темную безлунную ночь и поэтому получила такое полное тайны имя Лейла. Сейчас ей восемнадцать, и она является ей главной опорой в большой семье. Затем четырнадцатилетний Манас, мой бесстрашный мальчик, с которым в прошлом году было столько переживаний. Он упал со взбесившегося и понесшегося в степь самца-верблюда и тоже, как и этот юноша, в течение многих часов лежал в беспамятстве, однако, слава Аллаху, поправился без последствий для здоровья. И последняя из собственных детей, десятилетняя Сиягул, которой отец дал это имя, означающее «прекрасная, как цветок», которую в семье все называют Силика, то есть младшая сестра старшей дочери Лейлы.
Но остальные пятеро, ах да, теперь уже шестеро все найденыши, которых сердобольный отец семейства каждый раз подбирает на станции и приводит в дом. Ведь намного лучше, говорит он каждый раз, если ребенок будет расти в семье, а не как сирота в бедном детдоме, таком, какой они видели в поселке Караман. Когда это было? Ах да, уже десять лет прошло. Мы хотели сдать в детдом четырехлетнюю тогда Айзулу-Ирин, которую кто-то подсунул Омару, зная его мягкосердечие. Девочка лепетала на совершенно незнакомом языке, никто не мог ее понять, разве только одно слово, звучавшее как «Ирин», что можно было понять как имя.
Позднее одна из работниц станции рассказала Омару, что она видела, как истощенная донельзя женщина из арестантского вагона перед самым отходом поезда выставила с разрешения солдата-охранника девочку на перрон. Ей сразу показалась, что мать таким образом решила сохранить девочке жизнь. В то время проходило много вагонов с зарешеченными окнами и с охраной на восток. Больше ничего было невозможно узнать о девочке, но главное было то, что она была голубоглазой и светловолосой, что совсем не вписывалось в казахскую семью. Вот и хотела Зара-Ана отдать девочку в детдом.
Однако, на радость всей семье, Всевышний не допустил несправедливости. Как только она увидела эту массу неухоженных детей в бедном детдоме в Карамане, она сказала Омару, что ни за что не оставит девочку в таких условиях, и они с радостью вернулись с ней домой.
«Ну что ж, нет худа без добра, радуйся, мать, сказал ей тогда Омар-Ата. Теперь у нас в семье будет дочка с золотыми волосами, и мы назовем ее Айзулу-Ирин. Я уверен, что со временем она будет прекрасна, как Айзулу, то есть лунный свет, а Ирин мы тоже сохраним, быть может, это будет единственным воспоминанием о ее происхождении».
Да, Омар всегда прав. Так девочка получила это двойное имя, и с удочерением тоже не возникло препятствий, потому что власти уважали Омара-Ата Муртаевича Муртаева не только как заслуженного работника железной дороги, орденоносца и депутата Верховного Совета СССР, но и как достойного отца семейства. Остальные дети: и одиннадцатилетняя Заиля, и восьмилетний Керим, и шестилетняя Кузулу, и трехлетняя Динара все они были в разное время найдены Омаром на вокзале и были официально приняты в семью, что каждый раз приветствовалось комиссией райисполкома по правам семьи и ребенка. И за все эти десять лет ни одна душа не объявилась в поисках детей. Да и понять ситуацию можно, если принять во внимание, сколько семей было разрушено за последние годы, сколько детей осталось без родителей.
Так же ведь было и со мной, думала далее эта старая на вид женщина, которая неделю тому назад справила свое сорокашестилетие. Омар был на три года старше ее, а выглядел тоже уже как старик. А все потому, что они оба имели за спиной тяжелое прошлое. Оба они сразу после революции были насильно отделены от родителей и определены в детские дома, где пробивались как могли, а в шестнадцать лет были направлены на работы на строительство железной дороги. Работники железной дороги имели, не в пример многим другим отраслям производства, значительные преимущества в продовольственном снабжении, что регулировалось Комиссариатом путей сообщения. Восстановление путей сообщения было первоочередной задачей молодого советского государства. Ну, оно того и стоило, если принять во внимание, насколько тяжелы и ответственны были работы по сооружению и затем по эксплуатации железной дороги.