Когда встречаешь ту самую девушку, жизнь меняется. Она разламывается надвое. У меня нет времени менять свою жизнь, я спешу к Бонни.
3. Ограбление по-немецки
Верена
Анкель мой жених, юрист в больнице отца. Последний, кого он напоминает, лысый и несчастный еврей-юрист из сериала «Клиника». И все равно, когда я думаю о его работе, вспоминаю этого персонажа. Вообще говоря, Анкель глянцево красивый парень с накачанным торсом и вселенским презрением во взгляде.
У тебя очень красивые глаза, говорит он и заводит машину.
Ты мне это каждый день говоришь, отвечаю я, но все равно улыбаюсь.
Они у тебя каждый день разные. Впервые вижу человека, у которого цвет глаз меняется чуть ли не каждую минуту.
Они зеленые, отвечаю я.
Да, но иногда карие, серые и даже синие. Ты ж моя невеста, я все о тебе знаю.
Вот не надо врать, у меня никогда глаза серыми не становятся. Терпеть не могу этот цвет, в шутку протестую я.
Если у девушки каждый день меняется цвет глаз, значит, у нее есть набор цветных линз Magic eyes. Отличная вещь. У меня действительно каждый день новый цвет глаз. В зависимости от настроения. Чаще всего зеленые. Поэтому Анкель считает, что они зеленые.
Он отвозит меня в квартиру отца. Здесь я оставляю ненужные вещи, принимаю душ, переодеваюсь и придирчиво разглядываю себя в зеркале. Ко встрече с отцом готова. Наверное. То есть возможно.
Может, перенесем встречу с отцом на вечер?
Завтрашнего дня? спрашивает Анкель.
Это было бы идеально.
То есть ночевать ты будешь у меня, а не здесь?
С чего бы это?
Просто твой отец обычно ночует дома. Он будет немного удивлен, если обнаружит спящую в гостиной дочь, которую не видел полтора года и которая с ним даже не поздоровалась.
Анкель настаивает на том, чтобы мы сделали селфи, и тут же выкладывает его в Инстаграм. Идиллическое фото с фешенебельным немецким домом на заднем плане. Садимся в машину и едем в больницу к отцу. Уже на подъезде к воротам клиники слышу мелодию своего звонка. Hello, I love you. Tell me your name. The Doors. Сбрасываю звонок.
В больнице оказывается, что отец слишком занят сейчас. Он удивляется при виде меня. Неуклюже обнимает и просит послоняться пока по больнице. Предлагаю ему перенести торжественную встречу на завтра. Он соглашается. Кажется, что мы оба испытываем облегчение от этого.
Устраиваемся с Анкелем на лавочке возле больницы и разглядываем прохожих. За ними интересно наблюдать, потому что мой будущий муж знает все и обо всех. В больнице это означает исчерпывающую информацию о том, когда у тебя были прыщи, вши и геморрой. В случае Анкеля он еще знает, во сколько обошлось человеку лечение по страховке.
Я достаю из пачки сигарету и с опаской оглядываюсь на пожилую даму, которая уже успела брезгливо скривиться. Тут я вижу идущую от ее рук дымящуюся струйку. Недоуменно присматриваюсь и понимаю, что презрение на ее лице относится к Анкелю, а не к сигарете. Ну, здесь я ничего не могу поделать. Его же нельзя назад в сумочку запихнуть. К тому же не понимаю, что ей в нем не понравилось.
Тебе нужно бросить курить, задумчиво говорит Анкель, аккуратно вынимая у меня из рук сигарету.
Зачем? задаю я самый логичный вопрос в мире.
Будешь в старости, как та бабка, смолить на лавочке, кривится Анкель.
А что плохого?
Тебе еще детей рожать, глубокомысленно заявляет он, медленно вытягивая из моих рук сумку с пачкой сигарет.
Отдай мою сигарету, протестую я.
Ты моя невеста, поэтому Я успеваю выхватить из сумки пачку и закуриваю новую сигарету. Анкель остается держать в руках мою сумку.
Убивает не курение, убивает жизнь, говорю я и нагло затягиваюсь сигаретой.
Таких фразочек можно придумать тысячу и одну. Сигареты все равно будут сокращать твою жизнь. Медленно и неотвратимо, говорит Анкель.
Я с интересом смотрю на тлеющую у меня в руках сигарету. Будто в ответ на мой взгляд край подожженной бумаги загорается красным, а скопившийся пепел неосторожно падает на асфальт и разлетается на тысячи мелких пылинок. Когда стоит такая жара, все постепенно превращается в пыль. Сам воздух, кажется, приобретает консистенцию пыли.
Только сейчас я окончательно понимаю, что приехала в Берлин. Не такой уж и противный город. Признаем честно. Вокруг полно красивых высотных зданий, все строго, правильно и со вкусом. Мне никогда не нравились все эти кукольно-открыточные немецкие городки, но Берлин не имеет с ними ничего общего. Это большой, немного громоздкий город.
Только сейчас я окончательно понимаю, что приехала в Берлин. Не такой уж и противный город. Признаем честно. Вокруг полно красивых высотных зданий, все строго, правильно и со вкусом. Мне никогда не нравились все эти кукольно-открыточные немецкие городки, но Берлин не имеет с ними ничего общего. Это большой, немного громоздкий город.
Ну что, идем отмечать возвращение Верены Вибек? спрашивает Анкель. Если мы в тот бар, то мне нужно снять наличные, добавляет он. Как будто я знаю, что за бар он имеет в виду.
Знаешь, мы в любом случае пойдем «в тот» бар, а не в этот.
«В этот» это в какой? не понимает Анкель.
Который не тот, продолжаю я нести чушь, но вижу, что Анкель уже немного «завис», и спрашиваю: Откуда я знаю, какой бар ты имеешь в виду, я несколько часов как приехала. Там что, не принимают карты?
Там вообще ни черта не принимают, загадочно протягивает он.
Мы поднимаемся и оглядываемся по сторонам. Я тут же вижу мигающие буквы «АТМ» и указываю на них. Анкель морщится, как будто я предложила какую-то глупость, и поясняет, что этот не подходит. Старушка на соседней лавочке продолжает брезгливо на нас поглядывать.
Анкель видит вывеску с логотипом нужного банка. Он расположен через дорогу от больницы. С сожалением выбрасываю сигарету и плетусь вслед за ним.
Ты могла бы подождать на лавочке, бормочет он.
Размечтался. Там кондиционер.
Когда мы уже заходим в разъехавшиеся перед нами двери, нас обдает спасительной прохладой кондиционера. Через минуту здесь становится холодно, а через две я покрываюсь мурашками, но мысль об удушающей жаре на улице заставляет меня терпеть холод и даже радоваться ему.
Я иду в очередь к соседнему банкомату. Здесь очень много народу. Этот банк славится своим лояльным отношением к кредитам на лечение. Мне отец рассказывал. То есть отношение у банка самое обычное, но благодаря этой своей рекламе лояльности он получил почти полное освобождение от налогов. На рекламу лояльности к кредитам ушло такое дикое количество денег, что ставки по ним пришлось повысить. Впрочем, если бы ставка была 100 % в месяц, у специалистов по кредитам все равно не было бы недостатка в клиентах. Здесь продают надежду на жизнь. Шанс на выигрыш. Это дорогого стоит.