Текст договора позволяет оценить и положение Игоря на Руси в то время. В 912 году послы в Константинополь отправляются «от Олга великого князя Руска и от всехъ иже суть подъ рукою его светлых и великих князь и его великих бояръ» (ЛЛ, 912 г.).
При этом все послы представляют всех их пославших, без индивидуального деления. Совсем иная ситуация в договоре Игоря: «Посланы от Игоря великого князя Рускаго и от всякоя княжья и от всехъ людии Руская земля» (ЛЛ, 945 г.). Каждый князь посылает своего посла. Плюс целый список упоминаемых поимённо купцов. Это означает, что если Олег в 912 году был полноправным властителем, то в 944 году Игорю приходилось в своих действиях учитывать мнения множества людей. Замечу, что это вовсе не следствие неудачного похода на Константинополь, но результат прихода Игоря к власти и изгнания Асмуда. Таким образом князь расплатился за поддержку.
6. Боспор Киммерийский
Из текста договора можно сделать не только вывод о статусе князя. Он позволяет разобраться со столь любимой в околоисторических кругах, да и у некоторых историков тоже темой о так называемой тмутараканской, или черноморской, руси. В предыдущей главе цитировался так называемый «Кембриджский документ», из которого однозначно следует, что ещё в середине X века Тмуторокань находилась под контролем хазар. Соответственно, для так называемой тмутараканской руси просто нет места в истории. Тем не менее из сочинения Льва Диакона следует, что область Боспора Киммерийского в X веке в Византии чётко и однозначно ассоциировалась с русами:
«А с катархонтом войска росов, Сфендославом, он решил вести переговоры. И вот [Иоанн] отрядил к нему послов с требованием, чтобы он, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян награду, удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору, покинув Мисию, которая принадлежит ромеям» (VI, 8).
«Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды» (VI, 10).
«Император наградил гребцов и воинов деньгами и послал их на Истр для охраны речного пути, чтобы скифы не могли уплыть на родину и на Киммерийский Боспор в том случае, если они будут обращены в бегство» (VIII, 1).
Обратите внимание, что Лев Диакон вовсе не отождествляет Боспор Киммерийский с землёй Святослава: «в свои области и к Киммерийскому Боспору» и «на родину и на Киммерийский Боспор». Но при этом он однозначно связывал Боспор Киммерийский с русами. И вот здесь и имеет смысл обратиться к тексту договора 944 года:
«А о сихъ оже то приходять чернии болгаре и воюютъ в стране Корсуньстей и велимъ князю рускому да ихъ не пущаетъ» (ИЛ, 944 г.).
Чёрные болгары кочевали на Кубани. Чтобы не давать им нападать на Херсонес (Корсунь), русский князь должен был владеть землями в районе Керченского пролива. Если это не Тмуторокань, значит, Боспор (совр. Керчь). Третьего варианта просто нет. И вот с присутствием русов на Керченском полуострове всё нормально. Многие ли из читателей догадываются, что Керчь русское название в том смысле, что оно имеет чёткую русскую этимологию. Тем не менее это именно так, в чём может убедится каждый, кто заглянет в «Этимологический словарь русского языка» Фасмера:
«Керчь ж. город в Крыму, др. русск. Кърчевъ (Тмутороканский камень, ХI в.), греч. Κóριζος, араб. Krš (Абульфеда); см. Маркварт, Streifz. 506 и сл.; е появилось так же, как в др. русск. скьрбь, наряду со скърбь = скорбь. Скорее всего, от ко́рчить корчевать из *кърчити (аналогично Унбегаун, RЕS 16, 226). Едва ли от *къркъ горло (вопреки Соболевскому, ИОРЯС 26, 1, 39). Древним названием города было греч. Παντικάπαιον из Παντικάπης. [Все-таки этимология от къркъ горло более вероятна вспомним о расположении города при проливе. Что касается формы Керчь, то ее нельзя считать прямым продолжением др. русск. Кърчевъ. Она отражает тюрк. передачу с гармонией гласных: Керчь, род. п. Керчи. Маловероятна этимология Абаева (ВЯ, 1959, 1, стр. 99): из кърчии кузнец. Т.]» (73, т. 2, с. 225226).
Получается, татары и турки, столетиями владевшие Крымом, тюркизировали русское название Корчев, а вовсе не греческие Пантикапей или Боспор. Иначе говоря, местные жители называли город именно русским именем, притом что уже в XII веке город перешёл под контроль Византии. Эти жителями и были потомками тех самых «черноморских русов».
«Керчь ж. город в Крыму, др. русск. Кърчевъ (Тмутороканский камень, ХI в.), греч. Κóριζος, араб. Krš (Абульфеда); см. Маркварт, Streifz. 506 и сл.; е появилось так же, как в др. русск. скьрбь, наряду со скърбь = скорбь. Скорее всего, от ко́рчить корчевать из *кърчити (аналогично Унбегаун, RЕS 16, 226). Едва ли от *къркъ горло (вопреки Соболевскому, ИОРЯС 26, 1, 39). Древним названием города было греч. Παντικάπαιον из Παντικάπης. [Все-таки этимология от къркъ горло более вероятна вспомним о расположении города при проливе. Что касается формы Керчь, то ее нельзя считать прямым продолжением др. русск. Кърчевъ. Она отражает тюрк. передачу с гармонией гласных: Керчь, род. п. Керчи. Маловероятна этимология Абаева (ВЯ, 1959, 1, стр. 99): из кърчии кузнец. Т.]» (73, т. 2, с. 225226).
Получается, татары и турки, столетиями владевшие Крымом, тюркизировали русское название Корчев, а вовсе не греческие Пантикапей или Боспор. Иначе говоря, местные жители называли город именно русским именем, притом что уже в XII веке город перешёл под контроль Византии. Эти жителями и были потомками тех самых «черноморских русов».
7. Судьба Олега
Летопись сообщает, что поход 941 года прекратился сразу после поражения от греков на море:
«Иде Игорь на Греки. И послаша болгаре весть ко царю, яко идуть Русь на Царьград скедий 10 тысящь. Иже придоша и приплуша и почаша воевати Вифаньскиа страны и воеваху по Понту до Ираклия и до Фафлогоньски земли и всю страну Никомидийскую попленивше и Суд весь пожьгоша их же емше овехь растинаху другия аки странь поставляюще и стреляху в ня изимахуть опаки руце съвязывахуть гвозди железныи посреди главы въбивахуть им. Много же святых церквий огневи предаша манастыре и села пожьгоша и именья немало от обою страну взяша. Потом же пришедшем воем от встока Памфир деместик с 40-ми тысящь Фока же патрекий с макидоны Федор же стратилат с фраки, с ними же и сановници боярьстии обидоша русь около. Свещаша русь изидоша вружившеся на греки и брани межю ими бывши зьли одва одолеша грьци. Русь же взратишася к дружине своей к вечеру на ночь влезоша в лодьи и отбегоша. Феофан же сустрете в лядех со огнем и пущати нача трубами огнь на лодье руския. И бысть видети страшно чюдо. Русь же видящи пламянь вметахуся в воду морьскую хотяще убрести и тако прочии възъвратишася всвояси. Тем же пришедшим в землю свою и поведаху кождо своим о бывшем и о лядьнемь огни» (ЛЛ, 941 г.).
Но это описание только действия войск, возглавляемых Игорем. А византийские источники сообщают, что этим русы не ограничились. Вот текст «Продолжателя Феофана»:
«Уцелевшие поплыли к восточному берегу, к Сгоре. И послан был тогда по суше им наперехват из стратигов патрикий Варда Фока с всадниками и отборными воинами. Росы отправили было в Вифинию изрядный отряд, чтобы запастись провиантом и всем необходимым, но Варда Фока этот отряд настиг, разбил наголову, обратил в бегство и убил его воинов. Пришел туда во главе всего восточного войска и умнейший доместик схол Иоанн Куркуас, который, появляясь то там, то здесь, немало убил оторвавшихся от своих врагов, и отступили росы в страхе перед его натиском, не осмеливались больше покидать свои суда и совершать вылазки. Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье Стена, а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков. Пленным же из священнического сословия они связали за спиной руки и вгоняли им в голову железные гвозди. Немало они сожгли и святых храмов. Однако надвигалась зима, у росов кончалось продовольствие, они боялись наступающего войска доместика схол Куркуаса, его разума и смекалки, не меньше опасались и морских сражений и искусных маневров патрикия Феофана и потому решили вернуться домой. Стараясь пройти незаметно для флота, они в сентябре пятнадцатого индикта ночью пустились в плавание к фракийскому берегу, но были встречены упомянутым патрикием Феофаном и не сумели укрыться от его неусыпной и доблестной души. Тотчас же завязывается второе сражение, и множество кораблей пустил на дно, и многих росов убил упомянутый муж. Лишь немногим удалось спастись на своих судах, подойти к побережью Килы и бежать с наступлением ночи» (II, Царствование Романа, 39).
А теперь вспомним ещё раз текст «Кембриджского документа»:
«И пошёл тот (Хлгу) против воли и воевал против Кустантины на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили его огнём. И бежал он, и постыдился вернуться в своё страну, а пошёл морем в Персию. И там пал он и весь его стан» (Хр, III, II, 3).