6) Второй децемвират
Вступив в должность, Аппий Клавдий сбросил маску и показал свое истинное лицо, а новых товарищей еще раньше сумел переделать на свой лад. Они собирались ежедневно, без свидетелей решая, как достичь полновластия, о котором мечтали втайне от остальных, уже не скрывали гордыни, были малодоступны, грубили просителям и так вели дела до майских ид.
Первый же день их правления ознаменован был всеобщим страхом. В то время как прежние децемвиры придерживались правила приставлять ликторов только к одному из десяти и этот знак достоинства предоставлялся всем по очереди, новые явились каждый в окружении двенадцати ликторов.
Они походили на десять царей, наводя страх на простой люд и первых сенаторов, понимавших, что децемвиры только и ищут повода начать казни и стоит кому-нибудь в сенате или в собрании упомянуть о свободе, как тотчас для острастки в ход будут пущены топоры и розги. В придачу к тому, что после запрета обжалованья народ перестал быть им защитой, децемвиры отменили и право взаимного обжалования, тогда как их предшественники таким образом исправляли приговоры своих товарищей или передавали народу дела, казалось бы подведомственные самим децемвирам.
Некоторое время в страхе равно держали всех, но мало-помалу его жертвою остались одни плебеи. Патрициев не трогали, с незнатными же децемвиры обращались жестоко и своевольно. Разбирательству подвергались люди, а не дела, и пристрастие заняло место справедливости. Приговоры они сочиняли дома, а оглашали их на форуме. Тот, кто жаловался децемвирам на их товарища, уходил, досадуя на себя за то, что не довольствовался прежним приговором. Само собою сложилось мнение, что они замыслили творить беззакония не только ближайшее время, но заключили скрепленный клятвою тайный договор об отмене выборов, об увековечении звания децемвира и пожизненном пребывании у власти.
Так прошла большая часть года [449 г. до Р.Х.], к десяти прошлогодним прибавлено было две новых таблицы с законами, принятие которых на собраниях центурий означало бы, что государство не нуждается более в децемвирах. Ждали, когда же объявят консульские выборы. Плебеев уже волновало только одно восстановление приостановленной власти трибунов, залога их свободы, но о выборах не было и помину. И если раньше децемвиры, дабы понравиться народу, появлялись перед ним в обществе бывших трибунов, то теперь их окружала патрицианская молодежь. Эти юнцы толпами осаждали судилище, расхищали плебейское добро, ибо во всем, за что они с жадностью хватались, удача сопутствовала сильнейшему. Наконец, перестали щадить и людей: с одних срывали кожу розгами, другие гибли под топором, а чтоб из этих зверств извлечь еще и выгоду, за казнью хозяина следовала раздача его имущества. Благородные юноши, продавшиеся за такую цену, не только не сопротивлялись беззаконию, но в открытую предпочли свою вольницу всеобщей свободе.
Наступили майские иды. Никем не замещенные децемвиры, хоть и стали частными лицами, с прежней твердостью держались за власть и по-прежнему выставляли напоказ знаки своего достоинства. В том, что децемвиры уподобились царям, уже не оставалось сомнений.
7) Преступление Аппия Клавдия
Конец узурпации власти децемвирами положило преступление, по духу очень сходное с тем, что дало повод к выступлению против царей. Случилось так, что Аппий Клавдий воспылал страстью к девушке из народа и решил удовлетворить свою похоть. Отец девушки, центурион Луций Вергиний, несший службу у Альгида, был образцовым воином и гражданином. Так же была воспитана его жена, так воспитывались и дети. Дочь он просватал за бывшего трибуна Луция Ицилия, храбреца, доблестно отстаивавшего права плебеев. Девушка не соблазнилась подарками и обещаниями Аппия, и тогда тот, от страсти потеряв голову, решился на грубое насилие. Он поручил своему клиенту Марку Клавдию, чтобы тот объявил Вергинию своею рабыней и не уступал требованиям временно оставить ее на свободе, полагая, что в отсутствие ее отца Вергиния это беззаконие будет возможно. Когда девушка пришла на форум, где среди лавок находилась школа, в которой она обучалась грамоте, Клавдий, слуга децемвирской похоти, остановил ее наложением руки и, объявив Вергинию дочерью своей рабыни и, следовательно, рабыней, приказал без промедленья следовать за ним. Бедная девушка остолбенела, но на крики кормилицы сбежался народ. Имена ее отца Вергиния и суженого Ицилия были хорошо известны. Тех, кто знал их, объединяла дружба, а толпу негодование против козней Клавдия. Девушка была уже спасена от насилия, но тут предъявивший на нее свои нрава заявил, что ни к чему собирать такую толпу: он, мол, намерен действовать не силой, но по закону. И вот он вызывает девицу в суд. По совету близких, присматривавших за ней, она явилась к трибуналу Аппия. Истец поведал свою выдумку судье, который сам и был сочинителем этой басни, что, мол, девушка родилась в его, Клавдия, доме, откуда была похищена и подброшена Вергинию, а сам он узнал об этом благодаря доносу и готов представить доказательства. Защитники девушки в ответ сказали, что Вергиний отсутствует по делу государства и если ему сообщат о случившемся, то он будет в городе через два дня, а посему несправедливо в отсутствие отца тягаться о детях, и потребовали отсрочить дело до его возвращения.
Разбирая дело, Аппий согласился послать за отцом девушки, но постановил, что истец должен оставаться при своем неущемленном праве, и потому может до суда увести Вергинию с собой. Решение это вызвало сильнейший ропот в народе, а жених несчастной Ицилий вскричал: «Ты получишь то, к чему стремишься, лишь мечом прогнав меня отсюда! Я женюсь на этой девушке, и моя невеста пребудет невинной. Ты можешь, кроме своих, созвать и всех децемвирских ликторов и приказать им пустить в ход топоры и розги, но моя суженая вернется в отцовский дом!»
Проявленная Ицилием твердость заставила Аппия поколебаться в своем намерении. Правда он заявил, что уступает не из-за наглости Ицилия, а лишь покровительствуя свободе и считаясь с отцовским званьем Вергиния, в чье отсутствие не будет совершен ни суд, ни приговор. Марка Клавдия он попросит до завтра отпустить девушку в родительский дом.
Вызванный из военного лагеря, отец девушки Вергиний срочно прибыл в Рим. Уже на рассвете все граждане в нетерпении собрались на форуме, куда Вергиний, одетый как на похоронах, привел дочь, обряженную в лохмотья, в сопровождении нескольких матрон и толпы защитников. Здесь Вергиний стал обходить людей; обращаясь к ним, он не только просил содействия, но требовал его как должного. Плебеи до конца надеялись на вынесение справедливого приговора, но жестоко просчитались. Аппий Клавдий отверг все доводы защиты и повторил вчерашнее постановление: девушка является рабыней, и потому должны вернуться в дом истца!
Вергиний увидел, что помощи ждать не от кого и с мольбой обратился к Аппию: «Прости отцу ради его горя, если я сказал против себя неразумное слово, но позволь напоследок здесь, в присутствии девицы, расспросить кормилицу, как обстояло дело, чтобы я, если и правда не отец, ушел отсюда со спокойным сердцем». Получив разрешение, он отошел с дочерью и кормилицей к лавкам, что располагались возле храма Венеры Очистительницы и, выхватив там у мясника нож, пронзил им грудь девушки.
При виде ужасного злодеяния поднялся крик, и Аппий, выйдя из оцепенения, приказал схватить Вергиния. Но тот, размахивая ножом, под защитой шедшей за ним толпы проложил путь к воротам.
Тогда Аппий обратил свою ярость на жениха девушки. Он то вызывал Ицилия, то приказывал схватить его, но служителям не дали подойти. Бывшего трибуна обступала уже не только толпа плебеев. Рядом с ним встали известные своей справедливостью патриции Луций Валерий и Марк Гораций. Они оттолкнули ликтора, утверждая, что Аппий не имеет законных властных полномочий. Если он прибегнет к праву, то они могут защитить Ицилия от частного лица, а если он применит силу, то и тогда они ему не уступят. Ликтор децемвира напал было на Валерия и Горация, но толпа разломала его фаски. Аппий поднялся, чтоб обратиться к народу, но Гораций и Валерий пошли вслед за ним. Народ слушал их, а децемвиру не давал говорить. Валерий, словно он был облечен властью, приказал ликторам оставить в покое частного человека. Это сломило дух Аппия, и в страхе за свою жизнь, закутав лицо, он бежал с форума.
8) Второй уход плебеев из Рима и низложение децемвиров
Вергиний между тем добрался до военного лагеря и своим рассказом вызвал здесь еще больше волнения, чем в Риме. Власть децемвиров была свергнута. Войско подступило к Риму и заняло Авентинский холм. Здесь по поручению воинов двадцать военных трибунов избрали из своего числа двух верховных предводителей. Вслед за тем бывший народный трибун Марк Дуиллий убедил народ перебраться с Авентина на Священную гору. За войском отправились остальные плебеи: дома остались лишь немощные старики.
Сенаторы, встревоженные таким оборотом дела, поручили Валерию и Горацию начать с ушедшими переговоры. Требования плебеев озвучил Луций Ицилий. Патриции должны были согласиться на восстановления власти трибунов и право обжалованья перед народом того, что было их опорой, пока не избрали децемвиров, а во-вторых, помилования для тех, кто призывал войско и народ добиваться возвращения свободы. Явившись в Город, послы изложили сенаторам условия плебеев, с которыми тут же согласились все децемвиры. После принятия постановления сенаторы разошлись, а децемвиры явились на форум и при всеобщем ликовании сложили с себя полномочия. Затем интеррекс провел избрание консулов, каковыми стали Луций Валерий и Марк Гораций
Первым делом в народном собрании по центуриям консулы провели закон, который делал решения, принятые плебеями на собраниях по трибам, обязательными для всего народа и таким образом дал трибунам сильнейшее оружие для проведения их законопредложений. Вслед за тем они не только восстановили закон об обжаловании консульских действий перед народом, единственный залог свободы, отнятый пришедшими к власти децемвирами, но даже упрочили его на будущие времена, объявив нерушимым новый закон, запрещавший избрание каких бы то ни было должностных лиц без права обжалования их действий: всякого, кто его нарушит, можно и должно убить, и это убийство не будет считаться уголовным преступлением.