Ладно, Мишенька, сходи сегодня сам.
Да как-то нехорошо, радостно стал отнекиваться Мишенька. Ты же вон болеешь. Я рядом побуду, мало ли чего.
Ладно уж, иди, заботливый ты мой! вовсе растрогалась супруга. Только смотри там, будь паинькой.
Да что ты, Наташенька! Да я Да разве ты меня не знаешь бормотал Михаил, торопливо одеваясь.
Знаю, потому и предупреждаю, посуровела Наталья. Чтобы ни-ни у меня. Только пару кружек пива, как обычно.
Да понял, понял!
Нет, ни черта ты не понял. Представь, что я пошла с тобой
Михаил представил и расстроился. Но виду не подал.
Представил, как можно жизнерадостней сказал он.
Нет, ты не просто представь, а вообрази, что куда бы ты ни пошел, кого бы ни встретил, я неотступно нахожусь рядом.
Михаил поежился.
Вообразил.
Отлично! с облегчением сказала Наталья и даже немного ослабила повязку, стягивающую ей голову. Так что считай, что я все буду видеть и слышать. И каждый свой шаг вправо или шаг влево от нашего с тобой обычного маршрута ты мысленно будешь согласовывать со мной. Теперь понятно?
Понятно, приуныл Михаил. Ему уже расхотелось идти гулять одному.
Ну, тогда иди, милостиво разрешила Наталья. И помни: я рядом!
Но при этом чтобы к ужину был дома!
Михаил вернулся домой к утру. Вдрызг пьяный, пахнущий чужими женскими духами, с подбитым глазом и до неприличия счастливой физиономией.
Ты где был, скотина? с визгом набросилась на него всю ночь не спавшая жена. Почему в таком виде? Мы же договаривались: я незримо рядом с тобой!
Ну да, ты и бы. была рядом, подтвердил, блаженно улыбаясь,
Михаил. Первые полчаса. Но потом у тебя снова разболелась го. голова, и ты отпросилась домой!..
Припухлость
Ну-с, на что жалуемся?
Да все болит, сынок!
Так уж и все? В твоем возрасте, дедуля, уже можно и не обращать внимания на самочувствие, хе-хе!
Да ты бы осмотрел меня все же, доктор, раз уж я пришел.
Ну, хорошо, ложись на кушетку, дедуля. Да нет, рубашку оставь, и штаны не надо приспускать, я тебя и так простучу Так, тут болит? А тут? Тут беспокоит?
Ага, и тут болит, и там И здесь беспокоит.
Ну, это нормально. Так и должно быть, в твоем-то возрасте. Я бы сказал, все нормально Хотя нет. Вот тут какая-то припухлость, в районе пояса. Давно это?
Это? Да всегда, доктор. Это мой кошелек.
Да вы что? Давайте-ка, сударь, я вас на всякий случай все же более внимательно осмотрю. Очень меня взволновала эта припухлость. Нуте-с, снимем-ка рубашечку, и снова ляжем на спинку Надо же, я так и думал! Дело серьезное, уважаемый! Будем ликвидировать вашу припухлость
Скоко вешать?»
Пётр Ефимович пошёл за пенсией. По пути заглянул в магазин так, прицениться, чтобы на обратном пути уже знать, что прикупить домой. В магазине всего было полно.
«Вот жизнь какая распрекрасная нынче, не то что лет двадцать пять назад, подумал пенсионер, разглядывая витрины. Правда, как всегда у нас бывает, несоответствие наблюдается. Хорошо бы сюда те, советские, заработки и пенсии. Ещё лучше, допустим, вернуться назад, к тем пенсиям и зарплатам, но с нынешними прилавками».
Течение благостных мыслей Петра Ефимовича нарушила продавщица.
Что брать будете?
Сыра полкило, вон того, за триста тридцать, курочку за двести восемьдесят, колбаски грамм триста за триста пятьдесят, десяток яиц, маслица пачку, литр молока, стал называть пенсионер выбранные продукты, тут же пересчитывая всё на своем калькуляторе. Постой, доченька, ты мне пока ничего не взвешивай. Сейчас у меня денег не хватит. Вот схожу на почту, пенсию получу нам прибавили с февраля. Да ещё с апреля обещают накинуть. Так что мы теперь богатые. Вот на обратном пути всё и куплю.
Прибавили пенсию, говорите? задумчиво переспросила продавщица. Это хорошо. Пойду хозяина обрадую Так зайдёте на обратном пути?
Конечно, подтвердил Пётр Ефимович. Вернусь и полмагазина у вас скуплю. С такой-то пенсией!
Старик обернулся в полчаса.
Вот и я, доченька, сообщил он продавщице. Ну, давай взвешивай. Сначала сыра. Вон того, за триста тридцать.
Вот и я, доченька, сообщил он продавщице. Ну, давай взвешивай. Сначала сыра. Вон того, за триста тридцать.
За триста семьдесят, поправила его труженица прилавка.
Как за триста семьдесят?! ахнул пенсионер. Всего полчаса назад было триста тридцать.
Всё течёт, всё меняется, философски заметила продавщица.
Не нужен мне такой дорогой сыр! Давай колбаски грамм триста за триста пятьдесят.
Нет такой. Есть за четыреста.
Да это же чистый разбой!
Какой еще разбой? вмешался в их диалог тучный мужчина с несколькими дорогими перстнями на пальцах, вынырнувший из подсобки магазина. Это коммерция.
А вы кто такой? сердито спросил красный от возмущения пенсионер.
Я хозяин этого магазина.
Это что же у вас творится, господин нехороший? Не успели нам пенсию поднять, как вы уже цены задрали!
Так на то они и рыночные отношения, пояснил хозяин. О вас вон государство заботится, пенсии вам поднимает регулярно, а нам кто доходы поднимет? Никто, кроме нас самих. Дай вам, пенсионерам да бюджетникам, волю, так вы же нас разорите, раскупите всё по дешёвке и по миру нас пустите вас же миллионы! А нам тоже жить хочется. И так еле-еле за вами поспеваем. Вон у меня «Мерседес» совсем износился, три года на нём уже езжу. Новый надо покупать. Жена на Мальдивы просится. Сына надо женить, а ресторан не на что снять. Не в кафе же свадьбу играть?.. Или вот через неделю у кореша моего юбилей. Подарок надо сделать, тыщ хотя бы за сто, иначе обидится Вот и крутись как хочешь..
Хозяин магазина пригорюнился.
Пенсионер лишь молча, как рыба, открывал и закрывал рот, не в силах что-либо сказать. В кармане он судорожно стискивал тринадцать тысячных купюр всю свою сегодняшнюю пенсию. Вместе с прибавкой.