Настасья, всё так же прижималась к груди соседки, всё громче и громче рыдая. Кроме соседки, её никто не стремился утешать. Бабы поспешили взять веночки, одна из них подобрала портрет с прижизненной фотографией Саши, угол которого перевязан чёрной лентой. Здоровяк сразу взялся за крест. Завёлся двигатель. Тётки, держа в руках венки, перевязанные лентами с указанием того, кто данный аксессуар посвятил, выстроились в колонну. Во главе заняла место держащая портрет хмурая женщина в платке, из-под которого торчали крашенные в пепельный цвет локоны. За ней своё место занял крестоносец. я с Гришей, рыжим и Егором взяли крышку гроба. Колонна двинулась. Все медленным шагом ступили вслед под неутолимый плач вдовы. Солнца, фактически, не видно. Снова начался ветер. Люди с хмурыми лицами монотонно передвигались, погрузившись в мысли, каждый о своём. Я и сам, грешным делом, задумались о подобной участи. Ведь каждого это ждёт, чего уж там греха таить. Представил, каково это лежать в деревянном ящике перед подъездом, когда вокруг тебя все толпятся. Все будут обсуждать твою жизнь. Слава Богу, хоть плакать будет некому.
Я медленно шагаю, глядя под ноги. Промёрзшая земля. Зимой умирать это дополнительные заботы для близких. Ведь землю копать тяжелее и с живыми цветами более напряжённо. Крышка оказалась лёгкой, и взял я её достаточно удобно, так что не пришлось подтягивать её или перехватывая рукой. Я почему-то взглянул на Гришу. Интересно, кто из нас умрёт первый, и если я будет ли он скорбеть? Так, это уже лишнее, нужно гнать подальше дурные мысли, и я незаметно сплюнул через левое плечё, постучав по крышке гроба.
Хотя в такие моменты, я думаю, каждый задумывается о собственной смерти и смерти своих родных и друзей. Мы стали приближаться к перекрёстку. Знающие старухи бросили полотенца на дорогу. Никогда не знал, для чего это, однако видел это не в первый раз. Полотенчики запакованы в целлофан, чтоб не пачкались, после чего бабули со скрипом их поднимали и шли дальше. Супруга покойного перестала рыдать, вытерев слёзы платком. Холодно, зябко, рука, держащая крышку, на ветру задубела. Нужно было перчатки взять. Тем не менее, такое ощущение, что у молдаванина руки не мёрзнут никогда. Перехватывать и как-либо разминать руку было неудобно, т.к. все держат крышку и не жалуются, поэтому я незаметно стал шевелить пальцами. Водитель ехал, примерно на первой скорости. Следовать пешей колонной планируется до конца улицы, там уже виднелся уготовленный для перевозки людей автобус. Белый, однако пожелтевший от солнечного свата, ЛАЗ, с красной окантовкой. Уже не терпится скорее забраться в него и спрятаться от ветра. Это и раздражало. Колонна двигалась очень медленно, поэтому пройти короткое расстояние занимает много времени. Я активнее разминаю пальцы под крышкой. От раздражения начинала болеть голова и давить в висках. Так и хотелось взять и подогнать колонну и водителя. Ветер временно прекратился, но ситуацию это не меняет. Я по-прежнему не чувствую руки. Шофёр автобуса уже завёл мотор, прогревая систему, и это обнадёживало. Из выхлопной трубы повалил синий дым. Явно, клапаны пропускают масло. И вот, наконец, обнадёживающая команда: «Кладём крышку гроба рядом». Автомобиль остановился. Я поспешил двинуться вперёд. Благо товарищи чувствовали себя так же и не задерживали процесс. Я перехватил деревяшку, спрятав бесчувственную руку в карман, и аккуратно передал свой край Егору, тот в свою очередь отдал дерево рыжему, который уже забрался на платформу. Отвернувшись от машины, я принялся дыханием разогревать руку, сгибая и разгибая пальцы. Терпеть не могу это ощущение.
Толпа двинулась в автобус. Полные бабки не спеша забирались в салон, приостанавливаясь у входа, отдыхиваясь и выискивая место, куда бы присесть. Найдя подходящее кресло, они громко указывали на него собеседнице, поднявшейся следом, и жестикулировали руками. Затем они боком пробираются через половину салона, втискиваются в кресло и, задержав дыхание, падают на сиденье, при этом резко выдыхая. Я уже не спешу подниматься, дожидаясь, когда все усядутся. В противном же случае, мне придется подниматься потому, что окажется, что я занял место какой-нибудь бабы Вали, которая заприметила это место, стоя ещё на улице.
Гриша скорее начал заходить, занимая очередь между женщинами, зазывая хриплым голосом меня следовать за ним. Я же стоял на тротуаре спиной к толпе и выкрикнул, что сейчас приду. На самом же деле моё внимание привлекла оживлённая беседа вдовы с рыжеволосым. На её лице впервые за день появилась улыбка. Их диалога я так и не слышал, поэтому судить ничего не могу. Внезапно он взял её за руку и прижал к себе. Кто-то из старух начал бы строить домыслы и осуждать её, однако первая мысль, что пришла мне в голову утешает. Женщине и так серьёзно досталось, ещё не хватало, чтоб злые языки сейчас добили её настроение. Разумеется, мне было её жаль. Не смотря на то, что она захомутала его по самые помидоры, всё-таки он прожил с ней тридцать лет. Наверняка у них были свои взлёты и падения. Уверен, что в каждой семье присутствуют свои скелеты в шкафу. И не смотря на то, что она младше него больше, чем на пять лет, всё-таки они нашли много общего, внося коррективы друг в друга. Есть же такие, кого не пугают недостатки второй половины не то, что эту шлюху.
Толпа двинулась в автобус. Полные бабки не спеша забирались в салон, приостанавливаясь у входа, отдыхиваясь и выискивая место, куда бы присесть. Найдя подходящее кресло, они громко указывали на него собеседнице, поднявшейся следом, и жестикулировали руками. Затем они боком пробираются через половину салона, втискиваются в кресло и, задержав дыхание, падают на сиденье, при этом резко выдыхая. Я уже не спешу подниматься, дожидаясь, когда все усядутся. В противном же случае, мне придется подниматься потому, что окажется, что я занял место какой-нибудь бабы Вали, которая заприметила это место, стоя ещё на улице.
Гриша скорее начал заходить, занимая очередь между женщинами, зазывая хриплым голосом меня следовать за ним. Я же стоял на тротуаре спиной к толпе и выкрикнул, что сейчас приду. На самом же деле моё внимание привлекла оживлённая беседа вдовы с рыжеволосым. На её лице впервые за день появилась улыбка. Их диалога я так и не слышал, поэтому судить ничего не могу. Внезапно он взял её за руку и прижал к себе. Кто-то из старух начал бы строить домыслы и осуждать её, однако первая мысль, что пришла мне в голову утешает. Женщине и так серьёзно досталось, ещё не хватало, чтоб злые языки сейчас добили её настроение. Разумеется, мне было её жаль. Не смотря на то, что она захомутала его по самые помидоры, всё-таки он прожил с ней тридцать лет. Наверняка у них были свои взлёты и падения. Уверен, что в каждой семье присутствуют свои скелеты в шкафу. И не смотря на то, что она младше него больше, чем на пять лет, всё-таки они нашли много общего, внося коррективы друг в друга. Есть же такие, кого не пугают недостатки второй половины не то, что эту шлюху.
Я вновь вспомнил о бывшей жене и воспротивился. Развернувшись, я вижу, как поднимается крайняя пассажирка и поспешил спрятаться в кузове. Поднявшись, я заметил, что возле Григория уже присела какая-то пенсионерка и он, с немного виноватым видом, поднял взгляд на меня. «Сiдай сюди!» вдруг дёрнула меня за рукав баба Зина. Свободное место прямо напротив входа. Разумеется, оно будет свободным, так как все пенсионерки берегут своё здоровье и опасаются того, что во время движения, из щели в двери может задуваться холодный воздух. Поэтому Зина села возле окна, да ещё и желает прикрыться мной от сквозняка. Ну, спасибо
Настасья осталась в кабине катафалка рядом с водителем, а её рыжеволосый товарищ зашёл в автобус и сразу проследовал на свободное место возле водителя. Пневматическая дверь со скрипом закрылась, шофёр поднажал на педаль акселератора, автобус тронулся.
В салоне громко разговаривали старухи. Все пожилые люди разговаривают громко, то ли из-за того, что с возрастом возникают проблемы со слухом, то ли из-за того, что в таком возрасте уже некого стесняться. Широкая соседка вынуждала меня сидеть ближе к краю, заставляя часть моего туловища находиться на весу. Одно из коленей я оттопырил в сторону прохода, не опасаясь, что создам кому то неудобство, т.к. по ходу движения никто не будет выходить. Путь предстоял сравнительно затяжной, потому я расслабился и откинулся на спинку. А вот всё-таки интересно, когда же я умру, то моя дочь узнает об этом? И увижу ли я её в дальнейшем остатке жизни? Так бы хотелось снова её увидеть, поговорить с ней о том, как у неё дела. Она ведь уже взрослая, наверняка уже и свои дети есть. А ведь я помню её совсем крохой. Они ушли от меня, когда она была в первом классе. Очень хотелось бы, чтоб она меня, хотя бы, капельку помнила. Всё-таки, хочется увидеть её, её мужа. Надеюсь, она выберет не такого безнадёжного забулдыгу, какого выбрала её мать. Так не хочется, чтоб её кто-то обидел. Та старая проститутка, наверняка уже нашла ей нового отца, и теперь вынуждает её взять его фамилию. Ведь она никогда не перебирала мужским вниманием. Постоянно кокетничала с мужиками, часто оставалась с ними один на один, постоянно заигрывая и подбирая общие темы для обсуждения. Вот же шлюха. Она любила передо мной повыкаблучиваться, заговаривая с незнакомыми мужчинами. А в моменты, когда один из них осматривал её животным взглядом с головы до ног, желая плотских утех, она, зная, что я всё это вижу, могла ему мило поулыбаться. В моменты, когда моё терпение переполнялось, и я требовал объяснений, я слышал одну и ту же фразу: «А что в этом такого?» Здесь как обычно моё терпениелопало, и начинался скандал. Разумеется, словами шлюху вряд ли переубедишь, так как, видя всю мою злость, как я кричу и у меня поднимается давление, судя по стуку в висках, она могла просто рассмеяться мне в лицо, делая вид, что не понимает, о чём я толкую. Тут уже не хватало никаких сил. Гораздо легче мне становится, когда залеплю этой дуре пару раз по её наглой морде. Что бы там не говорили, что женщин бить нельзя, я всегда был уверен: блядей можно, особенно, когда они рассказывают, что они не такие, хотя факты свидетельствуют об обратном.