В античности понятие конечного и бесконечного рассматривались в контексте понятий формы и материи. Платон и Аристотель понятие материи отождествляли с понятием бесконечного как бесформенного и неопределенного. Тогда как конечное связывали с понятием формы, определенного и оформленного. Космос конечен, т.е. представляет собой иерархическую, оформленную и определенную реальность. Понятие конечного выступает здесь критерием истинного, тогда как бесконечное неистинного, хаоса. Понятие АБ не признавалось как внутренне противоречивое и немыслимое, поскольку требовалось мыслить два взаимоисключающие определения. Понятие ПБ рассматривалось как синоним материи, хаоса и неопределенности. Попытки введения ПБ в структуру мышления, приводило к возникновению парадоксов. [15]
Метафизика Аристотеля (в цитатах)
« в философии, нет старого и нового, а есть только созданное умом, более могущественным и менее сильным, потому что это одно приближает здесь к истине, и имеет связь со словами лучше и хуже в философии тонкость и глубина понятий не имеют никакого отношения ко времени. Так привычное для нас суждение: Лучше потому, что после мы должны оставить, чтобы не впасть в величайшие заблуждения.» [31]
Особое место среди сочинений Аристотеля занимает «Метафизика». Термин «метафизика» впервые встречается у перипатетика Николая Дамасского (I в. н. э.), но восходит, вероятно, к Андронику Родосскому или даже к еще более раннему времени. Дословно он означает: книги, идущие после (по-гречески: мета) книг по физике. Сам Аристотель называл эту часть своего учения «первой философией» «мудростью» и т. д. Хотя он же называл ее также «теологией». Метафизика посвящена анализу наиболее общих онтологических понятии, первичных видов и особенностей бытия.
У Аристотеля мы находим тесно связанными между собой три фундаментальных понятия: цели, блага и разума. Приведем один из наиболее интересных отрывков из Метафизики, где раскрывается органическое единство этих понятий. «То, ради чего» это конечная цель, а конечная цель это не то, что существует ради другого, а то, ради чего существует другое; так что если будет такого рода последнее, то не будет беспредельного движения; если же нет такого последнего, то не будет конечной цели. А те, кто признает беспредельное (движение), невольно отвергают благо как таковое; между тем, никто не принимался бы за какое-нибудь дело, если бы не намеревался прийти к какому-нибудь пределу. И не было бы ума у поступающих так, ибо тот, кто наделен умом, всегда действует ради чего-то, а это нечто предел, ибо конечная цель есть предел». Согласно Аристотелю, как видим, разум тоже есть способность целей, и это потому, что цель это сущее-ради-себя; все остальное ради нее, но она больше не отсылаетк другому, она замыкает, завершает ряд, кладет емупредел и тем самым останавливает механическое, беспредельное движение от одного к другому. Именно такой незавершенный, не содержащий в себе конца, цели ряд есть нечто несовершенное, а потому и чуждое разуму.
Всякое же знание, согласно Аристотелю и тут он опять-таки следует греческой философской традиции, есть знание причин и начал: мудрость есть наука об определенных причинах и началах (Метафизика, I, 1). Для философа необходимо приобрести знание о первых причинах: ведь мы говорим, что тогда знаем в каждом отдельном случае, когда полагаем, что нам известна первая причина (Метафизика, I, 3).
О понимании: «Таким образом, люди оказываются более мудрыми не благодаря умению действовать, а благодаря тому, что они владеют понятием и знают причины» Аристотель, Метафизика, книга 1, глава 1.
«Элементом называется первооснова вещи, из которой она слагается и которая по виду не делима на другие виды» книга 5, глава 3.
«сущность есть цель возникновения. В переносном же смысле естеством называется по сходству с сущностью природных вещей и всякая сущность вообще, так, как и сущность [искусственных вещей] есть в некотором отношении естество.» книга 5, глава 4.
«Итак, для одних вещей причина их необходимости что-то иное, для других никакой такой причины нет, но благодаря им существует по необходимости иное. Так что необходимое в первичном и собственном смысле это простое; с ним дело не может обстоять по-разному, а значит, то так, то иначе, в таком случае дело бы обстояло по-разному. Если поэтому существуют нечто вечное и неподвижное, в нем нет ничего насильственного или противного его естеству.» книга 5, глава 5.
«сущность есть цель возникновения. В переносном же смысле естеством называется по сходству с сущностью природных вещей и всякая сущность вообще, так, как и сущность [искусственных вещей] есть в некотором отношении естество.» книга 5, глава 4.
«Итак, для одних вещей причина их необходимости что-то иное, для других никакой такой причины нет, но благодаря им существует по необходимости иное. Так что необходимое в первичном и собственном смысле это простое; с ним дело не может обстоять по-разному, а значит, то так, то иначе, в таком случае дело бы обстояло по-разному. Если поэтому существуют нечто вечное и неподвижное, в нем нет ничего насильственного или противного его естеству.» книга 5, глава 5.
«давая определение дома, говорит, что это камни, кирпичи, бревна, то он говорит про дом в возможности, ибо все это материя; если говорят, что это укрытие для вещей и людей, или добавляют еще что-нибудь в этом роде, то имеют в виду дом, каков он в осуществлении; а тот, кто объединяет то и другое, говорит о сущности третьего рода, состоящей из материи и формы (в самом деле, определение через видовые отличия указывает, по по-видимому, на форму и осуществление вещи, а исходящее из составных частей указывает скорее на материю). Таким образом, из сказанного ясно, что такое чувственно воспринимаемая сущность и в каком смысле она сущность, а именно: она сущность либо как материя, либо как форма, или осуществление, в-третьих, как состоящая из этих двух.» книга 8, глава 2.
«беспредельное же существует в возможности не в том смысле, что оно когда-то будет существовать отдельно в действительности, оно таково лишь для познания. Из того, что делению нет конца, следует, что действительность [у беспредельного] имеется в возможности, но не следует, что беспредельное существует отдельно.» книга 9, глава 6.
«Стало быть, ясно, что дурное не существует помимо [дурных] вещей: ведь по природе оно хуже способности [к злу]. Значит, в изначальном и вечном нет ничего дурного, никакого изъяна, ничего порченого (ведь, и порча есть нечто дурное).» книга 9, глава 9.
«Таким образом, очевидно, что сущее в возможности обнаруживается через деятельность. И причина этого то, что мышление есть деятельность. Так что [в этом смысле] возможность зависит от деятельности, и вот почему познают, действуя, хотя по возникновению деятельность в каждом отдельном случае есть нечто последующее [по отношению к возможности].» книга 9, глава 9.
«Итак, вот во скольких значениях говорится о едином это непрерывное от природы, целое, единичное и общее, и все они единое потому, что в одних случаях неделимо их движение, в других мысль о них или определение их.»
книга 10, глава 1.
«Итак, единое и многое в числах противолежат друг другу как мера и измеряемое, а они противолежат одно другому как такое соотнесенное, которое не принадлежит к самому по себе соотнесенному.» книга 10, глава 6.
Опровержение теории Дарвина: «переход из одного рода в другой невозможен, разве что привходящим образом, например, от цвета к фигуре. Таким образом, промежуточное должно принадлежать к одному и тому же роду как одно промежуточное с другим, так и с тем, для чего оно промежуточное.» книга 10, глава 7.
Опровержение теории Дарвина: «родом же я называю то, благодаря чему эти инаковые вещи называются тождественными и что, будет ли оно существовать как материя или как-то иначе, содержит в себе не привходящее различие. В самом деле, не только общее обеим вещам (например, и та и другая живое существо) должно быть им присуще, но и само оно живое существо должно быть для каждой из них инаковым, например: в одном случае лошадь, в другом человек, а потому общее им различно между собой по виду, Таким образом, само по себе одно будет таким-то живым существом, а другое таким-то, например: одно лошадью, другое человеком. Итак, это [видовое] отличие должно быть инаковостью рода; ибо инаковость рода, которая самый род делает инаковым, я называю различием.» книга 10, глава 8.
Опровержение теории Дарвина: «Стало быть, ясно, что не могут существовать такие эйдосы, о каких говорят некоторые (камень в огород Платона): иначе один человек был бы преходящим, другой непреходящим. Однако об эйдосах говорят, что они тождественны по виду единичным вещам и не только имеют одно с ними имя; между тем то, что различно по роду, еще дальше отстоит одно от другого, нежели то, что различно по виду.» книга 10, глава 10.