Когда проехали Ярославль, уже в районе Кирова (в то время компания по переименованию городов еще не набрала оборотов) наш поезд слегка осыпало снежком. Заканчивалась проверка билетов и паспортов, во время которой проводники установили, что у одной из моих соседок по имени Гань Дэмин сегодня день рождения. Они попросили меня передать, что они поздравляют свою пассажирку и желают ей счастливого пути. Я немного не понял, почему виновница торжества удивилась факту своего дня рождения больше, чем самому поздравлению. И только потом я вспомнил, что в Китае до сих пор пользуются лунным календарем, и поэтому большинство дней рождения, особенно пожилые люди, отмечают по лунному календарю, а в документе, естественно, была дата рождения по официальному солнечному. Оказалось, что я в качестве сувениров весьма кстати прихватил с собой украинские узорчатые платки, один из которых тут же нашел себе применение. Подарок был принят очень благосклонно, и мое предложение отпраздновать это событие также было поддержано, тем более что время приближалось к ужину.
С этого ужина как-то сразу повелось, что есть мы стали вместе, а китаянки как бы взяли надо мной шефство. Соседки активно угощали меня своими дорожными припасами: едва ли не целая сумка с пакетами китайской лапши быстрого приготовления (в то время это было что-то экзотическое), жареные куры, сухое мясо, яйца, сваренные в чайном листе, соленые овощи и фрукты, большая часть которых была явно заготовлена еще в Китае. От предложенных мной продуктов, тоже предусмотрительно прихваченных с собой, они почему-то деликатно отказывались.
После нескольких приемов «блюд» сычуаньской кухни с большим обилием перца в горле запершило, что обеспокоило моих покровительниц. На ночь они заставили меня выпить какое-то китайское же лекарство. Зная о том, что рядом врач, я отказываться не стал, и на следующее утро боли прошли, синева под глазами, появившаяся из-за предотъездных хлопот, пропала.
В Кирове у вагона возник стихийный базарчик: китайцы старались избавиться от русских денег, покупая разные поделки, большей частью блестящие детские игрушки. Местные жители, по-видимому, уже освоили этот бизнес на международной трассе.
В Пермь приехали в 20.30 по московскому времени. И хотя здесь была уже глубокая ночь, поезд местные жители также встречали с маслом, молоком, жареными курами, колбасой, хлебом и яйцами. И так продолжалось на протяжении всей дороги по матушке России, как будто вся страна поднялась и пыталась в торговле обрести свое счастье. Наиболее предприимчивые даже проезжали в поезде одну-две остановки, чтобы иметь возможность спокойно без суеты делать свой маленький бизнес. Отлично прошла посуда и разные кухонные принадлежности из нержавейки. Как объяснили соседки, в Китае ценится советская сталь. Вскоре я действительно убедился, что китайская сталь в большинстве случаев ни к черту не годится. Механические часы китайцы брали охотно, но торговались. А вот подзорная труба осталась невостребованной, хотя бытовало расхожее мнение, что на оптику в Китае есть спрос.
Вдоль дороги картина была однообразная смешанные леса, уже слегка припорошенные снегом. Снег за окном лениво сыпался мелкой крошкой, было холодно, темно и серо. После суеты этих стихийных базарчиков сама собой подкрадывалась мысль: «Неужели Россия, как в начале века, во время очередного раздрая опять во мгле?..» Книгу с таким названием «Россия во мгле» когда-то в начале века написал американский писатель Герберт Уэльс.
В соседнем купе весело гуляли наши «челноки», четверо мужиков средне-непонятного возраста. В выражениях не стеснялись, да и вольно им было, ведь остальные пассажиры их не понимали. Надо признать, что и китайцы тоже в большинстве своем вели себя довольно развязно, хотя в отличие от русских, как истинные ребята-демократы, пили только чай.
Мои соседки, по-моему, были очень довольны мною как попутчиком: когда ко мне подошел один из китайцев с предложением поменяться местами, мои китаянки из-за его спины стали тихонько, но очень испуганно сигналить, чтобы я отказался, что я и сделал, надо признать, не без удовольствия, потому что понимал, как бы тяжко мне пришлось, окажись я в любом другом купе.
Мое присутствие как мужчины, как оказалось, для моих спутниц не имело почти никакого значения. В этом я убедился, когда пришло время укладываться спать. Поначалу обе женщины были в брюках и курточках китайского покроя из хорошего светлого материала. По некоторым туалетным процедурам я понял, что они готовятся ко сну, и попытался объяснить, что я на время выйду из купе, чтобы дать им возможность переодеться и лечь в постель, но они дружно возразили, показывая, что спать не собираются. Гань Дэмин вынула какие-то таблетки и дала матери выпить, затем достала крошечную бутылочку, вероятно, с экстрактом женьшеня, которую ее мать тоже выпила. После этого мать совершенно спокойно сняла верхнюю одежду и осталась в нижнем белье нательной рубашке и кальсончиках. Моя новая попытка скромно удалиться вновь была пресечена на корню, потому что спать, по ее словам, она пока не собиралась.
Мои соседки, по-моему, были очень довольны мною как попутчиком: когда ко мне подошел один из китайцев с предложением поменяться местами, мои китаянки из-за его спины стали тихонько, но очень испуганно сигналить, чтобы я отказался, что я и сделал, надо признать, не без удовольствия, потому что понимал, как бы тяжко мне пришлось, окажись я в любом другом купе.
Мое присутствие как мужчины, как оказалось, для моих спутниц не имело почти никакого значения. В этом я убедился, когда пришло время укладываться спать. Поначалу обе женщины были в брюках и курточках китайского покроя из хорошего светлого материала. По некоторым туалетным процедурам я понял, что они готовятся ко сну, и попытался объяснить, что я на время выйду из купе, чтобы дать им возможность переодеться и лечь в постель, но они дружно возразили, показывая, что спать не собираются. Гань Дэмин вынула какие-то таблетки и дала матери выпить, затем достала крошечную бутылочку, вероятно, с экстрактом женьшеня, которую ее мать тоже выпила. После этого мать совершенно спокойно сняла верхнюю одежду и осталась в нижнем белье нательной рубашке и кальсончиках. Моя новая попытка скромно удалиться вновь была пресечена на корню, потому что спать, по ее словам, она пока не собиралась.
Началась сложная, но довольно интересная для меня процедура массажа. Сначала массаж рук, затем ног, после этого массаж головы от затылка ко лбу, массаж лица и ушей. Все это старая женщина делала сама. Медленно, спокойно, как-то одухотворенно, как сотворяют молитву. Ее дочь только помогла ей делать массаж шеи и плеч. Потом и она точно также спокойно сняла верхнюю одежду, и, тоже оставшись в таком же опрятном нижнем белье, немного посуетилась в проходе и улеглась на свою полку спать. Надо ли говорить, что такой простотой я был сильно шокирован. Но совершенно напрасно, потому что уже через день, проходя по коридору вагона, напротив некоторых купе, где ехали молодые женщины, увидел развевающиеся на оконной перекладине, чисто выстиранные предметы женского белья. Да и что собственно особенного, путь-то предстоял не близкий.
По утрам мои попутчицы поднимались довольно рано, но, проявляя трогательную заботу, терпеливо дожидались, когда я поднимусь, чтобы вместе позавтракать. За это время старая женщина опять успевала сделать необходимый ритуальный массаж, а затем еще и небольшую, но весьма эффективную зарядку у стены в коридоре, воспользовавшись вагонным поручнем.
В первые дни знакомства мы много разговаривали о жизни, подробно обсудили ситуацию в только что растерзанном Советском Союзе. Ситуацию в Китае обсуждали немного скромнее, но в одном сошлись: мои собеседницы тоже жаловались на низкую зарплату. При этом на руках у старшей было золотое кольцо, а на шее золотая цепочка. Возможно, это было результатом плодотворной работы сыновей в России.
Практика общения на китайском языке для меня была чрезвычайно богатая, но больше всего трудностей возникало при обсуждении какой-либо специальной темы.
Гань Дэмин живо интересовалась историей России и историческими личностями, и даже что-то пыталась записывать в записную книжечку. Я попытался оперировать именами ученых-историков, таких как Карамзин, Соловьев и Ключевский. Но все оказалось гораздо проще: ей очень хотелось узнать что-нибудь о школе, где учились Зоя и Шура Космодемьянские. Очевидно, в детстве она читала о них книгу. А ведь наши о Китае и таких вещей, пожалуй, не знают, разве что только некоторых политических лидеров. Более того, она побывала на могилах Космодемьянских на Новодевичьем кладбище и положила цветы. Поинтересовалась, почему молодожены возлагают цветы на могилу Неизвестного солдата. Она при этом искренне считала, что в этом и заключается весь свадебный обряд: приехали, положили цветы и стали мужем и женой. Пришлось подробно рассказать о русских свадьбах.
Свердловск проскочили ночью. Успел заметить, что город значительно больше всех предыдущих. Точно также следующей ночью проехали и Новосибирск. Обратил лишь внимание на красивый вокзал и широкую Обь.
А утром начались осенние пейзажи неописуемой красоты. Красноярский край после однообразных западносибирских болот ослепил богатой палитрой своей природы. Огромные холмы, усыпанные березовыми рощами, с небольшими деревеньками, как бы прилепившимися на их могучих спинах. Ну как тут не вспомнить «чудо-юдо рыбу кит» выходца из этих мест писателя Ершова.