В середине текущего десятилетия по итогам обсуждений основных направлений экономического развития ЕАЭС в период до 2030 г. в качестве базового был выбран сценарий «Собственный центр силы». Основная идея указанного сценария с опорой на интеграционные инструменты и механизмы создать на едином экономическом пространстве центр притяжения новых технологий, капитала и высококвалифицированных кадров, расширить сотрудничество в несырьевых секторах хозяйства. Для формирования подобного центра притяжения материальных стимулов, экономических методов мотивации недостаточно.
Экономики стран-участниц ЕАЭС недооценивают созидательный потенциал социокультурных факторов, обусловленных общей историей и языковым пространством, близкой культурой, схожестью менталитета. Во «главу угла» при этом должны стать интересы наших граждан, задача поддержания и упрочения традиционных связей между странами. Объективным преимуществом нашего объединения являются языковая общность, схожие мировоззренческие и жизненные стандарты, отлаженные производственные модели взаимодействия. Поэтому, построение сильного Евразийского Союза невозможно без социо-культурной интеграции, а значит, и без солидаризации общественной жизни. Таким образом, при построении Евразиского Союза контрпродуктивно пренебрегать социокультурными факторами, повышающими взаимное доверие, «цементирующими» договоренности, способствующими снижению рисков, связанных с ролью личности в истории, и выработке наднационального видения общего будущего. Экономики будущего, о которой стоит задуматься вместе прямо сейчас!
В ПОИСКАХ АЛЬТЕРНАТИВНОЙ ЭКОНОМИКИ
Так сложилось, что альтернативная экономика наиболее обще определяется через ее противопоставление двум господствующим экономическим моделям: с одной стороны, «рыночной» экономике (модели «невидимой руки»), а с другой дирижизму, т.е. экономике, основанной на государственном (административном) управлении.
Согласно доминирующему бинарному представлению об экономике, которое разделяют либералы и социал-демократы, дискуссия на тему экономической политики сводится к выбору в пользу одной из этих двух моделей. Однако лоббисты обеих моделей упускают из внимания факт реального существования немонетарных форм хозяйства, которые можно было лишь условно разделить на «докапиталистические» и «посткапиталистические». Так, домашнее хозяйство, функционирующее в рамках семьи и, как правило, обеспечиваемое женщинами, почти не учитывается в подсчетах ВВП. Точно так же в экономической статистике не учитываются весьма распространенные операции натурального обмена, дарения для вторичного использования и «кустарной» переработки отходов капиталистического производства (одежды, мебели, стройматериалов), добровольный труд и бесплатное оказание услуг ради общения или из солидарности (например, автостоп). Очевидным является и тот факт, что формально «неработающие» люди, будь то несовершеннолетние, инвалиды, пенсионеры, безработные, домохозяйки и т. д. даже в странах с мощной системой социального обеспечения почти никогда полностью не обеспечивают свое существование благодаря государственным социальным трансфертам.
Отвергая как государственный дирижизм, так и коммерциализацию, различные модели современной альтернативной экономики зачастую характеризуются как «социальные (общественные)», «солидарные», «свободные», «соучаствующие». Выбор того или иного эпитета зависит от акцента на том или ином аспекте критики доминирующих форм, а также на степени радикальности отказа от них.
С крахом системы так называемого «реального социализма» в конце 80-х годов ХХ в. массовое распространение получила иллюзия, будто другой «экономически эффективной» альтернативы капитализму быть не может.
Между тем, с экономической точки зрения, «реальный социализм» отнюдь не являлся альтернативой капиталистической системе хозяйствования, а был лишь ее разновидностью, где главным капиталистом и эксплуататором выступало государство. В СССР также существовало неравенство, экономическое принуждение к труду, которое зачастую имело репрессивный характер, отчуждение трудящихся от средств производства и прибавочного продукта и пр. Кроме того, советская экономика, как и экономика капиталистических стран, так же слепо исповедовала догму «экономического роста», бездумно и хищнически эксплуатируя природные ресурсы и загрязняя окружающую среду.
Во второй половине ХХ в. стало ясно, что капитализм как экономическая модель не только противоречит принципам равенства и справедливости, за которые боролись прогрессивные силы человечества во все времена. Сегодня капитализм поставил под угрозу жизнь человечества как такового и планеты в целом, продолжая в угоду прибыли и пресловутому «экономическому росту» уничтожать в буквальном смысле жизнь на планете. Такое положение вещей уже с 60-70-х гг. ХХ в. обратило на себя внимание многих людей в разных странах, которые задумались над тем, как человечество может развиваться дальше, строя экономические отношения на принципах равенства и справедливости, и соблюдая при этом экологический баланс с природной средой. Эти идеи получили общее название альтернативной экономики.
К решению данной проблемы подключились экономисты и интеллектуалы из различных стран мира. Этим во многом и объясняется наличие разнообразных альтернативно-экономических концепций и идей. Между тем, дискуссия на тему альтернативной экономики, которая носит открытый характер, ведет к все большей консолидации различных взглядов и идей, что в будущем может привести к кристаллизации единой глобальной концепции альтернативы капитализму.
«Свободная» экономика и «экономика дара»
Так называемая свободная экономика появилась вместе с информатикой и бурно развивается именно в этой сфере. Ее типичными примерами считаются Linux и прочие свободные программы, а также свободные энциклопедии (Wikipedia) и свободное редактирование (wiki). В последнее время, движение распространилось на артистическую среду и искусство благодаря появлению лицензий Creative commons или Artlibre. Наконец, в области биологии, медицины и агрономии разработана лицензия bios.
Несколько шире понятие экономики дара, которая является переосмыслением некоторых докапиталистических традиционных форм экономики, в которых продукты труда не накапливаются, не обмениваются и не продаются, а дарятся в свободное пользование сообществу. Дарение становится средством приобретения общественного престижа или защиты от рисков. В частности, к современным формам экономики дара, помимо упомянутых выше примеров «свободной» экономики в области интеллектуального производства и авторства, следует отнести общественные морозильники для мяса (продукта охоты) в селениях канадских инуитов, где каждый охотник может брать столько, сколько ему нужно.
Экономика «участия»
В начале 1990-х гг. Робин Ханель (Robin Hahnel), профессор экономики Вашингтонского университета, и Майкл Альберт (Michael Albert), известный американский либертарный активист, разработали экономическую модель, которую они назвали Participatory Economics или Parecon. Модель Parecon стремится к созданию экономических институтов, которые позволили бы экономике успешно функционировать в соответствии с определенными принципами, такими как самоуправление, солидарность и разнообразие. В целом, Parecon предлагает модель, которая одновременно отвергает рыночные принципы и централизованное планирование, а также трудовую иерархию и прибыль. В такой экономике производство децентрализованно планируется и координируется Советами производителей и потребителей, в то время как средства производства обобществлены.
Модель «устойчивого сокращения»
Эта модель разработана экономистом Николасом Георгеску-Рёгеном (Nicholas Georgescu-Roegen). Сторонники «сокращения» утверждают, что экономическая модель, основанная на стремлении к непрерывному росту ВВП, исчерпала себя, поскольку развитие в одних сферах сопровождается все большей деградацией в других, в частности, разрушением окружающей природной и социальной среды. Теория «сокращения» утверждает о возможности улучшения качества жизни только при планомерном сокращении и перераспределении глобального материального производства и потребления. В качестве аргумента используется понятие «эффекта отскока»: так, развитие компьютерных технологий лишь способствует увеличению потребления бумаги, а прогресс в переработке отходов не успевает за увеличением их общего количества.
Модель устойчивого сокращения часто критикуют за ее утопический характер, так как она игнорирует социальные факторы, которые могли бы способствовать переходу на альтернативные модели хозяйствования. Тем не менее, эта теория ценна тем, что она дает научное обоснование тупикового характера господствующих моделей экономики и предлагает целостное видение выхода из тупика.