Полдеревни вышло нас искать, а когда нашли, то я на всю жизнь запомнил, что когда клепка от бочки достигает моей нижней половины тела это очень и очень больно. Мать регулярно прикладывалась и ко мне и к брату, поэтому до дома мы добрались довольно быстро, заодно выучив наставление о том что алкоголь вреден для здоровья.
Раньше в места переработки лосося привлекалось огромное количество работников со всей страны мы их называли сезонниками, т.к. держали их только на время хода лосося, а потом вывозили обратно. Эта публика была очень проблемная, нередко они вламывались к нам в дом в поисках ломов и топоров устраивали нешуточные побоища между собой и местными, калеча друг друга. Так среди бела дня мы со своей ватагой лазили вокруг бетонных чанов, где солили рыбу и увидели, как к нам бежит какой-то мужик, который попросил нас не говорить никому, что его видели и прыгнул в чан с рыбой. А следом за ним неслась огромная толпа рабочих с ломами и лопатами в руках, которые спросили нас видели ли мы кого-нибудь, на что я сказал что видели и указали рукой совсем в другую сторону, т.к. видя очень серьезный настрой толпы, подумал, что в противном случае его просто забьют насмерть.
Только вечером, дома, я узнал, что спасенный мной мужик кого-то зарезал и ему хотели отомстить. Его, конечно, потом нашли и судили, но это уже было по закону.
В конце лета 1964 г. у меня на брови был обнаружен лишай, который в Хайлюле вылечить было невозможно из-за отсутствия врачей и лекарств, поэтому меня решили отправить на лечение на морском буксире (Жуке) в районный центр Оссора.
Погода была жуткая, и катер очень сильно раскачало. А в детстве я не переносил качку, поэтому уговаривал капитана оставить меня наверху, где был свежий воздух. Капитан сначала и слышать об этом на хотел, а потом, укрыли меня теплой одеждой, усадили к какому-то выступу в носу катера, привязали к нему канатом, толщиной сантиметров восемь, и оставили одного. Помню, как сейчас как катер нырял в пучину, вода переливала палубу под ногами. Одним словом хватил экстриму в 6 лет, но не испугался и в кубрик не шел категорически на воздухе мне было гораздо легче.
Капитаном «Жука» был пожилой немец Андрей Крамер, пользующийся у пацанов большим уважением. Он был хорошим охотником и во время перелетов гусей не уезжал далеко, а выйдя на морской берег из мелкокалиберной винтовки умудрялся выбивать гусей из высоко пролетавших стай, которых достать из гладкоствольного ружья было абсолютно нереально. Мы его сравнивали с американским индейцем, которые, судя по шедшим в то время фильмам-вестернам, стреляли, не зная промаха.
В первый класс я пошел в с. Ивашка в 1965 году. Однокашников своих практически не помню, т.к. во второй класс я пошел уже в центре КАО пгт. Палана, куда отца перевели на партийную работу.
Здесь наша семья тормознулась надолго, все дети я, брат и сестра закончили школу, отсюда я призывался в армию, получил высшее образование и дослужил в МВД до пенсии по выслуге 25 лет (на Камчатке работа в МВД год за два).В 32 года в 1990 году у меня уже было пенсионное удостоверение.
Один мой хороший знакомый после перевода из Ростова, увидев сколько лосося заходит в реки, обозвал камчадалов дураками. По его мнению, мы живем на золотой жиле, а свой быт устроить не можем.
Не прав он можем, но не дают. Все у нас как-то неправильно имеем свои ресурсы, а пользуются ими все, кроме жителей Камчатки.
Выбиваются федеральные деньги на пустые проекты под предлогом улучшения жизни камчатцев, а потом на них кто-то жирует за рубежом или в Сочи с магнитофоном и пиджаком с отливом.
Но мы не одиноки. С еще более удивительным фактом я столкнутся в городе Углегорске Сахалинской области.
В многоквартирном доме, где был в гостях у директора шахты, обеспечивавшей углем половину Дальнего Востока, с удивлением обнаружил, что в дом не подведена горячая вода нет лишнего угля на котельной.
По-моему, о местном населении власти некоторых Дальневосточных регионов все таки иногда забывают.
И интересная статистика после первого губернатора Камчатки, захватившего еще советское время, ни один последующий не остался проживать на той территории, где осуществлял правление, видимо они то точно не относятся к категории «дурак».
Но не будем о политике, здесь тема несколько другая.
Я много слышал рассказов друзей-охотников и просто случайных знакомых любителей природы, поэтому решил восстановить всё это в памяти и выложить на бумагу.
И интересная статистика после первого губернатора Камчатки, захватившего еще советское время, ни один последующий не остался проживать на той территории, где осуществлял правление, видимо они то точно не относятся к категории «дурак».
Но не будем о политике, здесь тема несколько другая.
Я много слышал рассказов друзей-охотников и просто случайных знакомых любителей природы, поэтому решил восстановить всё это в памяти и выложить на бумагу.
В итоге получился какой-то микс, где переплелись и природа, и работа, и забавные случаи.
И никакой выдумки только реальные истории
Экстремальное путешествие
Закончив в 1975 году среднюю школу в столице Корякского автономного округа посёлке городского типа Палана и поступив в Хабаровский политехнический институт, я со своим одноклассником Сашкой Бородулиным (который тоже успешно поступил в Иркутский институт, где готовят охотоведов), пользуясь тем, что до начала занятий после череды экзаменов оставалось время, решили попутешествовать пешком, а если повезет, то «автостопом» пройти около сотни километров вверх по реке Палана до Паланского озера и дальше до горячих источников, которые располагались еще на семьдесят километров дальше в Корякском хребте и назывались Паланскими ключами (горячие источники).
Отец Бородулина, Михаил Иванович, был человеком непростым руководитель РСУ. Нравом был крут и сына держал на коротком поводке, нередко ограничивая его свободу в то время, как остальные одноклассники от родителей были менее зависимы.
Вместе с тем Иваныч был очень авторитетным охотником, имел свои угодья и в одиночку мотался по диким местам на моторной лодке, снегоходе. Было даже время когда со своим другом собрал аэросани и носился на них по снегу, пока не разбил.
Еще рассказывали, что когда в лесу на компанию грибников вышел огромный агрессивный медведь Михаил Иванович, приказав никому не двигаться, взял огромную корягу, приготовленную для распила в костёр, поднял ее высоко над головой и пошел с ней на нарушителя спокойствия, который остановился, поднялся на задние ноги, рыкнул несколько раз, развернулся и ушел.
На вопрос, зачем он это сделал, Михал Иваныч объяснил, что медведи в лесу ставят метки на деревьях, меряясь ростом и территорию без боя занимает тот, у которого метка расположена выше. Таким образом, подняв корягу вверх, он как бы увеличил свой рост в глазах хищника. Правда и отборный мат хриплым, поставленным голосом мог обратить в бегство, наверное, даже слона.
Наша затея тогда не считалась каким-то героизмом с детства мы бродили по рекам и лесам без ружей и каких либо приспособлений от медведей: всем хватало места, медведи не были против нашего присутствия и уходили сразу при встрече, поэтому страх как таковой отсутствовал.
Мои родители выступили против такого мероприятия, но я был упертым малым, а Бородулин-отец наоборот дал нам добро, сказав, что если выдержим вдвоем две с лишним недели среди зверья значит, толк из нас получится. Он даже помог нам экипироваться и решил довести на моторной лодке «Казанка» с двадцатисильным двигателем до Старой Паланы это километров пятьдесят вверх по реке и показать тропу, по которой мы могли бы продолжить путь.
Старая Палана это никакой не населённый пункт и даже не место, где можно найти ночлег, на увале у реки на глаза попадались остатки выбеленных дождями морозом и годами прогнивших досок и жердей можно было предположить, что здесь когда-то жили люди. Говорили, что именно тут обитали до появления русских чавчувены оленные коряки, а ближе к морю располагалась другая разновидность коряков нымыланы, которые больше занимались добычей рыбы и морского зверя. Я даже видел у одного аборигена паспорт старого образца, где в графе национальность было записано «нымылан».
Очень лихо пройдя на лодке до места назначения, перетащив несколько раз её через перекаты, используя нас в качестве бурлаков, Бородулин-отец рискнул пройти с нами и первый Паланский порог, который представлял собой крутую струю зажатую между двумя огромными валунами. Любое неосторожное движение могло привести к опрокидыванию, но мы справились и выиграли еще километров пять пути.
Высадившись на берег, мы подогнали под себя рюкзаки, распрощались с Михаилом Ивановичем и тронулись в путь по тропе, которая была выбита до глины, но несколько загажена медвежьим пометом.