У вас что-то произошло в последнее время? Если не хочешь, не рассказывай.
Просто терпение лопнуло
С тех пор, как Марья Кузьминична вышла на пенсию, она возненавидела субботы. В этот день рано вставать должна была только школьница Танечка. Когда она начинала её будить, девчонка брыкалась, ругалась и снова засыпала. Если от скандала просыпался Ванечка, истерил ещё и он. А их родители выражали недовольство ей.
Вот и в позапрошлую субботу она оторвала от подушки всклоченную голову и завизжала: «Отвянь, бабка!» И Марья Кузьминична отвяла. В конце концов, оно ей надо? Внучка не её и заботы не её. А квартира её. Только вот три с половиной года назад пришёл младший сын с семьёй и стал здесь жить. В двухкомнатной квартире! Сначала они заняли зал, потом тихой сапой переселили ей в спальню Танину дочь от первого брака, а теперь и кроватку Вани сюда воткнули, мол, большой уже, неудобно с родителями. Пока она работала, было ещё терпимо. А сейчас, когда она целыми днями дома, сил уже нет! Что-то надо менять.
Решила пройтись. А куда можно пойти субботним утром в маленьком провинциальном городке? Только на рынок. Но в половине восьмого торговцы ещё только подъезжали и раскладывали товар. Она прошла по центральной линии и решила съездить на вещевой рынок, который в посёлке комбината. Больше часа ходила, разглядывала товар, но так ничего и не купила. Да ей и надо было только время провести. На выходе уже столкнулась с школьной подругой, которая жила в этом посёлке, да и торговала здесь. Настроилась поболтать, но та сказала, что сегодня не торгует, а собирается на похороны. Чьи? Нины Фёдоровны. Марья Кузьминична горестно охнула. Покойнице было 82, хорошо пожила, но это была её любимая учительница. С пятого класса их вела. От неё у Марьи Кузьминичны любовь к чтению. Обсудили, с чем поехать, но решили, что венок тащить хлопотно, купили в цветочной лавке по паре розовых гвоздичек и поспешили на автобус.
Дома она появилась ближе к часу дня. На стук входной двери выглянула из кухни невестка и сказала возмущённо:
Марья Кузьминична, Танечка пропустила контрольную! Почему вы не предупредили, что уйдёте рано?
А что, должна была? Так скажи мне сразу всё, что я должна в своём доме.
Вов!
Из зала выглянул сын. И со злостью сказал обеим:
Почему я должен вникать в ваши дрязги в свой выходной день?
Вот пожалуйста! У неё свой дом, у тебя свой выходной, а что у меня?
А у тебя своя мама со своим домом и своя дочь, которую хоть иногда надо воспитывать, отрезала Марья Кузьминична и захлопнула за собой дверь ванной.
Больше всего она рассердилась на собственного сына, который ни во что не желал вникать. К обеду она не вышла, благо на поминках наелась. После пяти сварила себе манной каши. Когда ела, Татьяна зашла на кухню и стала сердито греметь посудой. Только Марья Кузьминична собралась встать из-за стола, как в спальне что-то грохнуло. Она вбежала туда и увидела, что внук стоит над разбитой вазой. Вазочка была копеечной, но её в четвёртом классе Маша подарила своей маме на 8 марта. Они тогда собирали макулатуру, и на полученные деньги купили эти вазочки и устроили мамам чаепитие. Первый заработанный подарок! Жалко до слёз, но Ваня сделал это специально. Мать не раз ехидничала над старой посудой, которую свекровь не желала выбрасывать и хранила в серванте, поэтому и полез туда. Да ещё краем глаза она заметила с трудом сдерживаемую ухмылку на лице Татьяны. Она подошла к внуку и сказала:
Это была память о моей маме.
Память, засмеялся Ваня. Бе-е!
Да. Тебя я тоже теперь забуду.
Повернулась и пошла на кухню. Стекло затрещало под ногами. Татьяна подхватила сына на руки:
Что вы делаете, ребёнок обрежется! Сами-то вон, на толстой подошве! Топаете тут по утрам!
Тут это в своём доме!
Марья Кузьминична вернулась на кухню, помыла за собой посуду и закрылась в ванной. Уже лёжа в наполненной ванне, услышала шум пылесоса. Вот так-то, а ты думала, я утрусь как всегда и кинусь за вами убирать?
Потом она снова вернулась на свой диван и читала до вечера. Утром в воскресенье пила кофе и читала на кухне, пока домашние не зашевелились. Тогда она оделась и ушла. Ещё вчера прикидывала, куда бы пойти, и решила сходить прибраться на кладбище. Там обдумывала, где переждать этот выходной, и тут позвонила Надя, медсестра из реанимации. Она сказала, что проставляется сегодня в больнице по случаю дня рождения, потому что в другие дни нельзя новое начальство гайки закручивает. Вот и нашлось, где время убить!
Когда сели за стол, зазвонил телефон. Сын. Отключила. Сидели часов до четырёх. Потом помогла Наде донести до дома сумки, потом пошла в библиотеку, набрала книг и потрепалась часок с библиотекаршей, благо кроме неё посетителей не было. Уже поворачивая к дому, стала вспоминать, что можно сготовить на ужин, и решила не напрягаться. Повернула назад и зашла в кафе «Селезень».
Занесла в гараж хозяйственную сумку с маленькими грабельками и веником, которые весь день носила с собой. Вспомнила, что дома кончается картошка. Включила свет и полезла в подпол. Ну, а в подполе поняла, что надо бы перебрать картошку. Когда вытаскивала очередное ведро гнили, увидела в воротах Ваню:
Бабка, ты что тут делаешь?
По сердцу полоснуло. Не ответила. Высыпала ведро в мешок и вернулась в подвал. Заканчивая работу, слышала голоса внука и сына. Когда вылезла, уже закончив работу, мешка не было. Значит, сын вынес в контейнер.
Ты это нарочно? спросил Вова, когда Марья Кузьминична без сил вытянула ноги под кухонным столом.
Она только взглянула на него и промолчала.
Ты знала прекрасно, что у Людмилы сегодня день рождения!
Кто мне Людмила, чтобы помнить, когда у неё день рождения?
Но мы собирались!
И что?
А ты не могла посидеть с внуком?
Меня об этом никто не просил!
Ну, и так далее. Она должна была посидеть с Ваней, потому что Людмила предупредила: ваш сын невыносим, на семейном празднике ему делать нечего. То есть та родня его не выносит, а она должна выносить. И терпеть его грубость, которой в семье учат. В результате Татьяна с дочерью отправились в гости, оставив Вову в няньках. Сын обозлился, потому что был настроен на пьянку.
Вот такие у нас дела, Женя, закончила она. Все, конечно, виноваты. Но невозможно справиться с внуками, это не дети. У них свои родители есть. И если родители не уважают своих родителей, то внуки бабушку слушать не будут. Жили бы мы отдельно, я бы, наверное, раньше от них прятаться начала. Можешь меня осуждать, но у меня уже нет сил господи, как я хочу жить одна!
Три с половиной года я бы не выдержала. Сдохла бы на втором месяце.
Назавтра, отправив Вову в школу и заведя Нюсю в садик, Марья Кузьминична отправилась в полицию. Саши не оказалось на месте. Зашла в приёмную: «К начальству можно?» Секретарша вполне благожелательно ответила: «Зам устроит?» Зам устраивал вполне. Были они знакомы по донорским делам. У Ивана Ивановича кровь первая отрицательная, такие у них наперечёт.
Встретил её ухмылкой, обещал, что Наташу завтра отпустят. Почему не сегодня? Формальности. Как она из областного центра добираться будет? Её ведь из дома взяли даже без кошелька? Решим вопрос.
Значит, адвоката нанимать не надо. Уже легче. Спросила заодно про опеку. Отмахнулся. Пояснила, что детей двое, и младшей она никто. А отцова родня? Они не расписаны были, так что записана девочка Огородниковой. По её настоянию позвонил в детский сад и предупредил, что мать ребёнка освобождена, и поэтому у опеки изымать её из дошкольного учреждения нет оснований. Изъявил желание осмотреть квартиру.
Обыск? испугалась она. Только Анька от предыдущего квартиру отмыла.
Да нет. Просто посмотрю.
Заехали к Анне Ивановне в больницу за ключами, приехали в дом. Отдать должное, разулся. Прошёл в комнату, потом заглянул на кухню, пощёлкал выключателями в ванной и туалете. Потом спросил:
Слушай, Кузьминична, женщина ты проницательная, вопросы правильные задавала. Почему, кстати, Саше она вообще ничего не сказала, а тебе выложила всё как на блюдечке?
Марья Кузьминична фыркнула:
Ты бы видел, в каком виде он её допрашивал! На полу покойник, а она вся в крови! А я её пытала в ванне с лавандовой пеной.
Новое слово в уголовно-процессуальном кодексе. Надо будет попробовать как-нибудь допросить кого-нибудь этак.
Представляю себе! В ванной, к примеру, нежится Витя Калитин, а над ним ты в клеёнчатом фартуке.
Посмеялись. Витя был местной достопримечательностью. Как попал в тюрьму по малолетке, так и ходил на очередной срок как в баню. Появится в полуразрушенном родительском доме на несколько недель, максимум месяцев и снова загремит на нары по какому-нибудь пустяковому делу. Не работал принципиально. Как-то Марья Кузьминична расспрашивала его о жизненных планах, когда он у них в отделении с аппендицитом лежал. Он иной жизни не желал, как только попасть в тюрьму по более серьёзной статье, чтобы сокамерники уважали. Но садился всё по хулиганке или кражам. Абсолютный балбес. Сейчас у него как раз были каникулы между отсидками.