Хорошо, одобрил Хамовский. У нее есть плюсы. Лизадков, что у вас на Валер?
Стерва она недурная, усмехнулся Лизадков. Работая в районном телевидении, замуж вышла за инвалида. Не понравился. Бросила его с ребенком и переехала в наш город. Здесь нашла молодого телеведущего Павшина. Женила на себе. Нервная, невыдержанная особа. Она вас подставит.
Хорошее замечание, согласился Хамовский. Что ответите Бредятин?
Валер человек по-муниципальному талантливый, ответил Бредятин. А до семейных дел не знаю.
Ваше мнение, Квашняков, по данной кандидатуре? спросил Хамовский.
Через год ваши перевыборы. Вам нужен человек уважаемый в городе, который, став главным редактором, усилит ваше влияние, аргументировано изложил Квашняков. Валер среди жителей не популярна. Считаю, надо назначить главным редактором Алика. У него техническое образование. С телевизионным оборудованием разберется. Он прекрасный журналист. Протестная часть населения его поддерживает.
Только не Алика, отмахнулся Бредятин. Не надежный. Работая под моим началом, не подменил меня на период отпуска. Деньги ему надо
С деньгами на должности главного редактора у Алика проблем не будет, напомнил Хамовский.
Семен Петрович, он же против вас выступал, встревожился Бредятин, чувствуя, что побеждает предложение Квашнякова.
Это было давно и видно, что парень образумился, успокоил прошлое Хамовский. А огоньку нашей телерадиокомпании не хватает. Ваше мнение Лизадков.
Нормальный парень, ответил Лизадков. Но есть еще один человек, способный претендовать на место руководителя телерадиокомпании Вера Пальчинкова редактор радио. Она грамотный специалист, работает давно.
Вспомните, как она коллектив радио объединила и своего начальника Лучину сожрала. Зачем нам профсоюзный крикун на посту главного редактора? Вам, что подавшейся в депутаты Матушки мало? взъелся Квашняков.
***
Чиновники и обеспеченные жители маленького нефтяного города относились к инакомыслящим, как стайные хищники к жертвам. Матушка, возглавлявшая в городской больнице профсоюзный комитет, была человеком, к которому шли обиженные властью и находили слова утешения. Она снискала славу народной защитницы, создавала общность жертв, что не давало власти пожрать их порознь. И эта общность на любых выборах откликалась значительным числом голосов, таким, что Квашняков боялся, как бы Матушка не выступила против Хамовского. Тогда Хамовский потерял бы работу, а вместе с ним и все его приближенные, в том числе Квашняков.
Алик когда- то знался с Матушкой, выпускал газету и листовки против Хамовского и самого Квашнякова Прошлое донимало Квашнякова, словно забытые на диване иглы. Уколы застрявших впечатлений от подлостей, которые он применил к Алику, а в подлостях Квашняков был, что профессор, возвращались к нему, как только Алик попадался на глаза.
«Любыми способами из организации, любыми», мечтал он.
А куда выжить человека, угодного Хамовскому, как не на повышение?
В Алике я сомневаюсь, урезонил Бредятин. Он может выкинуть фортель в самый неподходящий момент.
Все может быть, но у нас есть страховка, обнадежил Квашняков. Через год вступают в силу поправки к закону о местном самоуправлении, где муниципалитеты не будут иметь права иметь собственное телевидение. И мы сможем его уволить. В конце концов, мы можем и договор заключить на год.
Останавливаемся на Алике? спросил Хамовский.
Я согласен, удовлетворенно выдохнул Лизадков, радуясь, что не получил ни заданий, ни ответственности.
Тогда надо использовать его на полную, вставил Бредятин обязательства Квашнякова. Пусть делает с вами еженедельные интервью по аналогии, как на ТВЦ делают интервью с московским мэром. И надо внимательно следить за его работой.
Итак, Александр Васильевич, ваше предложение принято, завершил совещание Хамовский. Теперь вы ответственны за Алика. Справитесь?
Справлюсь, Семен Петрович, ответил Квашняков. Любой ларец открывается разными способами и без ключа, а Алик давно уже открыт.
Тогда все свободны, произнес Хамовский, хлопнул ладонями, потер их, откинулся на спинку кресла и задумался:
«Лижут всегда поверхностно, язык глубоко не проникает. Язык ласков и осторожен. Глубоко проникает скальпель, но его вторжение болезненно. Нашим СМИ не хватает остроты. Конечно, Алик это риск, но он не дурак, и поймет, что эта должность оплата неудобств, которые он терпел. Судя по его поведению, он способен к компромиссам, способен прощать, а отступники хороши забвением прошлого пути, страхом и подчинением»
Тогда все свободны, произнес Хамовский, хлопнул ладонями, потер их, откинулся на спинку кресла и задумался:
«Лижут всегда поверхностно, язык глубоко не проникает. Язык ласков и осторожен. Глубоко проникает скальпель, но его вторжение болезненно. Нашим СМИ не хватает остроты. Конечно, Алик это риск, но он не дурак, и поймет, что эта должность оплата неудобств, которые он терпел. Судя по его поведению, он способен к компромиссам, способен прощать, а отступники хороши забвением прошлого пути, страхом и подчинением»
ВЫГОДНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
«Каждый сам порождает врага, от которого страдает и даже гибнет».
Новенький двухэтажный особняк редакции газеты маленького нефтяного города выделялся средь окружающих его деревянно-серых жилых домов, как башня феодального замка, средь обложенных изнуряющей данью деревень. Хлопнув тяжелой дверью, Квашняков вышел из него на следующий день в очень хорошем расположении духа, похожем на состояние влюбленности. На его лице-маске даже разгладились морщины, что придавало лицу-маске такую же аккуратность, как отглаженным затертым штанам.
У подъезда редакции опять стояла сине-зеленая «девяностодевятая» Алика, которую тот всегда, когда не было «Волги» Квашнякова, ставил на ее место как можно ближе к входу, а сейчас, приоткрыв дверцу, готовился сесть за руль.
«Опять протестует, показывает, кто тут главный, оценил постановку машины Квашняков. Распирающий пузырь гордости либо протыкают, либо выпускают».
Алик, подвези меня до администрации, дружелюбно и в то же время по-хозяйски попросил он. У меня к тебе предложение.
Хорошо, мигом согласился Алик.
Добрые отношения с Квашняковым стали для него частью бытия, и хотя он называл его в своей газете «Дробинка» ГовСаней, добавив к имени шефа прямокишечную приставку, но прошлое внешне забылось, а о мстительности Алик старался не размышлять.
Квашняков сел в машину и начал без предисловий, поскольку в маленьком нефтяном городе все дороги коротки, а дорога от редакции до администрации и того короче.
Алик, я смотрю, тебе скучно работать в редакции, произнес Квашняков тоном, не допускавшим сомнений.
Нет, иногда интересно, ответил Алик, хотя в целом Квашняков был прав.
Сложно работать с интересом над повторяющейся из года в год информацией, где истории всех приятных для администрации героев очерков и зарисовок начинаются с фразы: «приехал на три года, а остался навсегда», а оканчиваются фразой: «и сегодня город не узнать».
Сложно бесконфликтно общаться с сотрудниками, которые предали, оклеветали его.
Если бы не книга, которую он втайне готовил
Я вижу, как ты работаешь, укорил Квашняков. На больничные ходишь
Никто не застрахован, прервал Алик. Но у меня достаточно наград.
Вот я и предложил Хамовскому назначить тебя главным редактором телерадиокомпании, чтобы ты не заснул окончательно. Глава согласен, сказал Квашняков. Как тебе предложение?
Хорошее, но надо подумать, успокоил себя Алик, согласно тещиному изречению «нашел не радуйся, потерял не плачь». Да и что думать? Пусть вначале глава сам предложит. Может, передумает.
Нет, это решено, объявил Квашняков. Соглашайся. Сможешь купить лучшую машину. Спасибо, что подвез. Кстати, ты тоже выходи. Хамовский хочет тебя видеть.
***
В коротком разговоре с главой Алик выторговал пару недель на раздумье и ушел. Квашняков проводил его понимающим взглядом.
«Из людей, предавших свои мечты, получаются прекрасные уничтожители чужих грез, это он знал по собственному опыту и по опыту коллег. Алик деньги любит, он, конечно, ступит на путь, с которым боролся, разрушит свое прошлое собственными руками, и станет одним из нас, а там я ему припомню старые обиды»
«Возможно ли, остаться человеком средь системного аппаратного мира, притвориться созвучным ему и сохранить себя? Возможно ли, много зарабатывать, но не продаться? Или коль мне предложена властная должность, то я уже часть чиновничьего мира, а оценивая себя, просто не вижу, что идеалы мною уже утеряны? Где истина?» на эти вопросы пытался ответить Алик в последующие дни.
РОДСТВЕННЫЙ СОВЕТ
«Счастья на всех не хватает, даже внутри одной семьи».
Один из опальных чиновников, снятых Хамовским с должности за эгоистическое воровство, состоял в близких знакомых Алика и звали его Глеб. Чрезмерно сытая и малоподвижная по-северному жизнь, запиваемая водкой и пивом, сделала из Глеба изрядного толстяка, внутри которого поживал умный и опытный чиновник, знакомый с нравами и этикетом властьимущих.