Навстречу идет Юрка (простите за фамильярность) один из лучших в нашей секции гребного слалома. Теперь у него, наверное, появилось отчество, которое раньше было без надобности.
Вовка, привет! Решил посмотреть на родное пепелище? Только не вздумай возвращаться. Как там в америках?
В америках у всех по-разному. Как и везде.
Зато у нас свобода. Не осознанная необходимость, а настоящая!
В том смысле, что на работу можно не ходить?
Ага! Раньше мы два раза в месяц за заплатой приходили, теперь все на карточку переводят.
Юрка хохочет и исчезает. Он из тех, кто будет работать, даже если за это не платят. Это стиль его жизни. Таких немного. Второй такой мой друг. Мы с ним делили съемную квартиру в первые годы жизни в Америке. В середине нулевых его сманили работой в Сколково. За три месяца выпытали все его идеи и выкинули на улицу. Он вернулся в родной институт, между делом защитил докторскую, за свои деньги покупает реактивы и оборудование, доплачивает аспирантам. Зачем? У него идея на Нобелевскую премию сделать супер-катализатор для связывания азота. По Нобелевскую премию это я сказал. Ему просто интересно, он рисует химические формулы и показывает свое хозяйство под тягой.
А что делает алюминиевая кастрюля? Вы тут суп варите?
Это водяная баня. Такую кастрюлю теперь не достанешь, а она позволяет почти мгновенно устанавливать температуру. Я бы мог купить фирменную «баню» за несколько тысяч долларов, но зачем? Кастрюля прекрасно справляется.
А зачем банки от варенья?
В них отлично хранятся сухие реактивы.
И как тебе после работы в Дюпоне?
Нормально! Вспомни, мы всегда так работали. Чисто там, где должно быть чисто.
Такое чувство, что в этом корпусе ты один работаешь.
Я решил свои денежные проблемы, теперь можно для удовольствия и поработать.
Как-то грустно и страшно за академическую науку.
Академию давно надо разогнать и перевести всю науку в университеты. Там студенты, там жизнь. Тут же теплое болото для престарелых академиков.
Но ведь есть примеры успешных лабораторий.
Они были бы еще успешнее, если бы их перевели в университеты.
А где сейчас остальные сотрудники?
На дачах, на подработках. Некоторые гранты пишут.
Ты не пишешь?
Не смеши меня. Ты представить не можешь, какое удивительное чувство, когда тебе ничего не надо от начальства. Просто открываешь сайт eBay, где есть всё, что нужно для работы.
А как пишущие собираются выполнять работы по грантам? Судя по разрухе Нет приборов, реактивов, сотрудников
Ты же был завлабом! Забыл, как мы умели красиво строить научные фразы?
Но
Хватит о грустном, пошли лучше в ресторан пообедаем. Знаю место, где отлично готовят креветок и лобстеров. Я угощаю.
И мы пошли в ресторан.
Дом на Мойке
Петербурженка
Жил в Питере на Мойке напротив крыла Главного штаба, отданного Эрмитажу. Около моей арки продуктовый магазинчик. Стою в очереди с бутылками воды. Передо мной старушка лет 80-ти. Нет, не старушка, пожилая женщина.
Мне две бутылки шампанского. Нет, не иностранного, советского. Привыкла я к нему.
И еще килограмм абрикосов. Они такие желтенькие у вас.
Два помидора, вот этих.
Продавец с уважением смотрит на покупательницу.
Мадам, эти помидоры без вкуса и запаха. Я вам сейчас принесу два настоящих помидора.
Приносит, взвешивает, внимательно ждет дальнейшего.
Мне еще что-нибудь неожиданного
Есть свежие кедровые орешки.
Отлично, я возьму два пакета!
Покупки укладываются в сумку.
У вас гости? Дети приезжают?
Почему гости? Завтра воскресенье, я хочу себя побаловать.
Сумка на плечо, покупательница, опираясь на палочку, уходит. Продавец обращается ко мне.
Настоящая петербурженка! Таких все меньше и меньше. Вы сами-то откуда?
Я медлю с ответом.
Вы гость, я сразу догадался.
Выхожу на улицу, смотрю на свое отражение в витрине, пытаюсь понять, чем я отличаюсь от петербуржцев. Оглядываюсь, чтобы сравнить. По тротуару в музей-квартиру Пушкина идет толпа китайцев. Кроссовки, серые брюки, куртки, в руках бутылки с водой. Все как у меня.
Вот если бы я шампанского купил
Пушкин и другие в Питере
Пушкин и другие в Питере
Александр Сергеевич, ни на кого не глядя, сидит в Литературном кафе на Невском.
Я его понимаю. Иду сквозь толпу, поглядывая выше голов. После двухнедельной тишины (яхта на Ладоге) толпа пугает. Острое желание побыть одному. Похоже, что такое желание и у тысяч китайцев. В поисках одиночества они заполонили все центральные питерские переулки.
***
Питер, Измайловский сад. На лавочке сидит бронзовый ангел с книгой. Нос у него блестит не знаю, что случится, если я его потру. Но, наверное, что-нибудь хорошее. Прикасаюсь к холодному носу, оглядываюсь. В парке никого, тихо.
***
На стрелке Васильевского острова художник рисует серую Неву и Зимний дворец. Каждый проходящий заглядывает ему через плечо. Художник не реагирует. Хочу сделать фотографию и назвать её «Одиночество в толпе».
***
Зашел в издательство в доме около арки Главного штаба. Спрашиваю, чем они лучше, чем остальные. Говорят, что красиво оформляют обложки.
Помогаете распространять изданные книги?
Только за счет писателя.
Это капитализм или бумажные книги почти никому не нужны?
***
В музее Набокова. На стене фотографии домов, где он жил в Америке. Я насчитал десять. Похвастаюсь, что был в долине Аризоны, где Набоков ловил бабочек. Там красиво и без бабочек красные скалы, голубая вода
Почему-то обидно, когда писатель тратит время на бабочек, кухню, рыбалку На женщин нормально. Это жизнь. Но вот бабочки!
Хорошо, что меня никто не спрашивал.
***
«Большой» дом на Литейном. Сначала не понял, что это «тот самый». Спрашиваю у полицейского, мерзнущего на ветру:
А что было в этом доме?
Что надо, то и было.
А до революции?
Ничего интересного.
И взгляд такой усталый, колючий.
***
На доме (Чайковского, 29) написано, что это особняк Трубецких, потом Нарышкиных, но юный следопыт знает, что этот дом был построен для Абрама Петровича Ганнибала (арапа Петра Великого).
Кстати, о таинственном. В 2012 году здесь нашли клад Нарышкиных. Они покинули Россию в 1917, им было не до клада.
***
Беседа о Есенине:
Как можно сравнивать поэзию с прозой? Никак! Поэзия это живопись слов. Поэт думает над каждым словом, страдает. А прозаики только по клавишам стучат.
А как же Гоголь, Флобер?
Они в душе были поэтами.
***
В Питере вспоминаю санаторий в Юрмале. Первый визит к врачу:
Вам надо делать массаж шеи и плеч. Это улучшит кровообращение и работу мозга.
У меня мозг работает отлично.
Это вам кажется, если вы отказываетесь даже от бесплатных процедур.
Мозг в Питере работает плохо. Только картинки может рассматривать. Зря я отказался от массажа шеи и плеч.
***
Обожаю питерские дворы. Эстетически обожаю. Полюбоваться хорошо, но не представляю свое детство в таких колодцах. Особенно сейчас, когда они забиты машинами. Но все равно обожаю.
***
Малая Конюшенная. Памятник Гоголю. Мог ли Николай Васильевич предполагать, что долгие годы будет смотреть на Невский?
Гоголь восхищался питерскими вывесками. Согласен с его восхищениями. Категорично считаю, что по креативности вывесок Питер занимает первое место в мире.
Москва в декабре
Москва, декабрь. Из блокнота.
Зашел в книжный магазин на пр. Мира. Увидел стеллажи с российской фантастикой. Посмотрел одну полку, другую закружилась голова. Пошел вдоль «фантастических» стеллажей. Насчитал 25 шагов. Сказал: «ой!» И тут начались стеллажи с зарубежной фантастикой. Это добило вконец.
Затаился около кассы, стал наблюдать, что покупают. При мне покупали большие детские книжки с картинками.
Вышел на свежий воздух, глотнул туману, наступило просветление. Прохожие шли по мокрым тротуарам и несли белые пакеты с едой. Приближалось время субботнего обеда.
***
Проснулся во мне мастер, понадобилась рулетка. Куда едет юный путешественник за рулеткой? В «Золотой Вавилон». Ибо от любимой кроватки до него три остановки на любимом 17-м трамвае.
Вавилон ошарашил. Видали мы моллы, но такой и во сне не приснится. До рулетки надо было идти километр мимо сверкающих лавок, где торговали ненужностями накрашенные девушки с немАсковским говорком. Тут бы ввернуть философскую мысль о мирской суете и погоне за лишним, о мудром японском стиле ваби-саби, но другая мысль билась пульсом в висках с сединой в бороде и бесом во всех костях ты понимаешь, что иногда надо жить для себя.