Подходит грязный по самую «ватерлинию» «Икарус». В салоне, ещё более темном, чем остановочное укрытие, я плюхаюсь на случайное место, даже не взглянув на соседнее кресло. Не все ли равно, с кем проехать рядышком эти сорок минут до столицы?
Качнувшись, автобус плавно трогается с места.
И тут в соседнем кресле что-то начинает шуршать. Поворачиваю голову: худенькая девушка в непромокаемом плаще.
По делам? спрашивает она и улыбается уголками губ.
Ну да, отвечаю я, прищурившись.
Мне не нравится, когда в собеседники навяливаются. Отвернуться было бы уж совсем невежливо, поэтому я нахмуриваюсь, как будто обдумываю что-то важное. И все же случайная попутчица меня притягивает. Что-то есть в её бледном, измождённом лице, жалкой и доверчивой улыбке, отчего даже сердце щемит. Она постоянно прикладывает ко рту влажный носовой платочек.
Вчера сделала аборт, признаётся она, заметив, что я искоса слежу за ее жестами, еще не успела от наркоза отойти
Мне двадцать пять, кровавую подоплёку этого медицинского термина я уже испытала на собственной шкуре. Поэтому, хотя откровение попутчицы и коробит, киваю с пониманием.
Какой тяжелый день, навевает мрачные мысли, глядя за окно, продолжает девушка, Сегодня, наверное, магнитная буря
Какая странная противоречивость в объяснении плохого самочувствия! Явный интроверт. Ищет, с чего бы начать разговор. Это удивительно, но факт: если ваш попутчик в дороге умудряется раскрыть вам за короткое время несколько подряд семейных тайн, можете не сомневаться: в привычной среде он или она замкнутый субъект. Просто иногда таких людей «прорывает» и они изливают душу тому, у кого меньше всего шансов столкнуться с ними когда-либо ещё.
Что делать! откликаюсь я, Жизнь продолжается в любую погоду. Это самолеты могут себе позволить не летать. А люди всегда в движении Вы, вот тоже в таком состоянии, а куда-то спешите!
У меня в Москве дочка живет, попутчица застенчиво улыбается, как будто солнечный лучик пробивается сквозь плотные тучи, Завтра ей исполнится три годика
Вы живете врозь? удивляюсь я.
Такая малютка, подумать только всего три года, растет без матери!
Собеседница кивает и утирает платочком уголки глаз.
Так вышло. У меня мужа убили год назад. И все так закружилось. Словно в адской пляске. Читали «Бесов»? Там метафора меня поразила: бесовское веселье, как они собираются вместе и кружатся, радуясь человеческому горю
Пару минут мы сидим молча. После чего она продолжает рассказ, спокойным, чуть охриплым голосом.
Мы с мужем хорошо жили. Он коренной москвич. После института хотел в аспирантуру поступать, но друзья заманили в бизнес. А он вообще человек был увлекающийся, если загорится какой-нибудь идеей, весь выкладывался. Я его, бывало, сутками не видела. Когда Полинка, наша дочь, родилась, он уговорил свекровь пожить у нас, чтобы было, кому мне помочь. Но, в целом, жаловаться мне было не на что. Он обожал нас с дочкой, заваливал подарками. Однажды усадил меня в машину и повез за город. На все расспросы отвечал: «Сюрприз!».
На каком-то очередном повороте он притормозил, велел закрыть глаза и пригрозил шутливо:
Чур, не подглядывать!
Мы повернули и проехали еще метров триста.
Смотри! позволил муж, затормозив.
Я, знаете, ахнула. Решила: устроил мне романтический отдых вдвоем. И место лучше не придумаешь. Изумительно красивый пруд с помостом, а на берегу деревянная дачка в два этажа, выкрашенная в зеленый цвет и похожая на малахитовую шкатулку.
А потом он сказал мне вот что.
Теперь это наш дом! Здесь мы будем отдыхать, когда только захотим. Полинке-то какой простор, а?
Это было неожиданно. Неожиданно хорошо! Я разулась и босиком по траве побежала к дому. Строение выглядело заброшенным, заросло высоким быльём, но это в нем и привлекало больше всего обаяние уединенности. Я сразу прикинула, сколько краски потребуется, чтобы обновить стены, какой мебелью обставить пустые комнаты, какие навесить шторы. Мне хотелось расцеловать половицы. Настоящий загородный дом! Здесь можно принимать друзей многочисленных и весьма прожорливых, кормить их шашлыками и ушицей Полька не поверит своему счастью. Столько простора для игр! Или тихие вечера, когда дочка уже спит в своей кроватке, а мы сидим, обнявшись, на шатком помосте и считаем звезды в воде
А через месяц его нашли утопленным в этом пруду. На его шее была завязана веревка. Другой ее конец был, видимо, намотан на камень, но соскользнул, и покойник всплыл на поверхность. Соседи-дачники, которые иногда приходили за водой для полива, увидели торчавшие из под моста ноги
Не знаю, как так получилось, но когда я приехала туда по требованию следователя, тело еще даже не вытащили на берег. Я смотрела на белую, неестественно гладкую спину мужа и не испытывала ничего, кроме рвотных позывов. До меня не доходило, что это он там плавает, лицом в воде, понимаете?
Когда мужа хоронили, его компаньоны прямо на кладбище заставили меня подписать доверенность на управление его долей в бизнесе и на продажу нашей с ним квартиры. Сказали, он много задолжал серьезным людям, и надо рассчитываться. Сначала спокойно так сказали. Но я отказалась подписывать бумаги и тогда почувствовала совсем другое к себе отношение.
Слышь, овца! процедил один сквозь зубы, Твой мужик на бабло попал, ты не доперла что ли? Давай подписывай, а то мы тя пахану тому волосатому в лярвы определим!
Другой цинично сплюнул:
Хочешь дружеский совет? Вали-ка ты обратно в свой Мухосранск
Связываться с ними равно было самоубийству. У них лучшие адвокаты, купленные нотариусы, пушки в карманах и ноль проблем с совестью. Ввиду её отсутствия.
Мы с дочкой перебрались к родителям мужа. Я долго пыталась найти хоть какую-то работу, но Москва, сами знаете, город немилосердный. Свекровь, бывшая учительница, ничего в современных порядках не смыслит. Живут со свекром как два ходячих анахронизма, верят в коммунистические идеалы и светлое будущее. Поначалу меня это ужасно злило. Но потом я поняла: так даже лучше. И оставила на них Полинку. Уж лучше пусть живет себе в их нафталиновом мирке, чем видит то, в чем мне приходится барахтаться
Попутчица смолкает, можно сказать, на полуслове. И я вдруг понимаю, что запас ее откровенности иссяк. Что она погрузилась в себя, и ничто на свете не заставит ее прибавить к сказанному хотя бы междометие. Мы вместе выходим из автобуса, а через минуту она уже растворяется в потоке людей, бегущим по своим делам. Какое-то время я оглядываюсь по сторонам, пытаясь отыскать ее глазами: у входа в метро и на эскалаторе, но незаметно переключаюсь на собственные проблемы.
7
Любовь моя, печаль моя
Едва успела я дописать предыдущую главу, как случилось неожиданное. В одной государственной конторке откликнулись на моё резюме, наверное, годичной давности, о котором я и сама-то успела подзабыть. «Пора завязывать с торговлей, которая не приносит никаких других плодов, кроме долгов и огорчений!» сказали в голос мать и сестра.
Немного поразмыслив, я решила, что ничего не потеряю, если схожу на собеседование в эту богадельню.
По иронии судьбы, начальник конторки оказался моим знакомцем. Года полтора назад у нас вышел мимолетный роман, и я, конечно, испытывала легкую неловкость оттого, что приходится общаться с ним по поводу трудоустройства. Мне показалось, он тоже растерялся. Так что мы оба выглядели, как провинившиеся ученики в кабинете директора. Поначалу я рассчитывала, что его симпатия давно улетучилась, и у нас сугубо деловой разговор, но с каждой минутой всё больше понимала ничего подобного. В итоге, договорились встретиться в свободное время на нейтральной территории. Что тут скажешь? Конструктивно пообщались!
Вернувшись домой, я закрылась в комнате и попыталась сосредоточиться хоть на чем-нибудь. Но тщетно. Мысли блуждали в моей голове как бестолковые и своенравные козы: то пробираясь дружно в чужой огород, то разбредаясь по окрестностям на недосягаемые расстояния. В таком настроении сесть за книгу все равно, что спросонок заняться макраме
«Догорает закат, и зажигаются огни большого города. В многолюдном месте так и хочется спрятаться от посторонних глаз. Вечерами я запираюсь в маленькой квартире, снятой по случаю и недорого, и, потягивая виски или пиво, слушаю старинные хиты. Но этого мне кажется недостаточно, и я еще больше ограничиваю свое внутреннее пространство: закрываю глаза и представляю себе тенистый сад, тихую аллею
Прикосновение твоей руки невесомо, а дыхание похоже на ласковый ветерок. Кто сказал, что ты ушла навсегда? Это неправда. Нет смерти для тебя. Просто ты по другую сторону глухой стены, окружающей мой печальный сад. Ты т а м, я точно знаю. Интересно, чем ты сейчас занята? Может быть, читаешь? Или ждешь звонка? Или просто сидишь, глядя прямо перед собой и пытаешься уловить, что за кошки скребут на душе?