Так вот, сел он с Чернобогом в кости играть, да и выиграл у того, а играли они на желание как обычно. И тогда стал его пытать Чернобог, чего ему хочется, Тугарин и сообщил, что должен он духам леса заповедного жизнь красивую устроить.
А делать то чего? поинтересовался Чернобог.
А чего хочешь, только чтобы взвыли они от ужаса, да навсегда запомнили, что связываться с нами не стоит, хуже будет.
Так и был представлен сам себе проигравший бог наш. Пришел он заповедный лес, огляделся вокруг. И так там красиво да тихо было, что очарованный он стоял долго. А потом и вспомнил про то, что должен был сотворить. Вот он и развел красок черных, других у него не было, и быстро, украдкой, и начал все деревья в черный цвет закрашивать, торопился он страшно, только краски у него меньше не становилось. Болот -то вокруг было видимо-невидимо.
И когда духи заметили неладно, да бросились туда, то от черного цвета уже и деваться некуда было.
А Даждьбог на рассвете том еще и не появлялся. Потому чернота была просто жуткой да страшной очень. Хоть глаз коли ничего не видно никому.
Никогда таким страшным лес наш не был.
Посмотрел на работу свою художник, порадовался, решил, что Тугарин доволен останется, а то, что лес таким стал тоже хорошо, пусть Чернобога знают.
Проснулась раньше всех в Ирии богиня Лада, взглянула как обычно на землю и глазам своим не поверила, что там такое, вместо зеленых листьев чернота одна повсюду.
Стала она Даждьбога будить.
Не знаю, что там у них случилось, приключилось, но что-то точно есть, говорила она.
Тот пробуждался долго, но когда осветил он лес, то еще темнее и страшнее сделался он. Черной дырой с небес показался, так, что содрогнулись они от накатившего ужаса.
Переглянулись боги. И могли они уже разглядеть, как, любуясь сделанным, отплясывали Тугарин вместе с Чернобогом.
На их улице праздник появился тоже.
Но вскочили на колесницу Лада вместе с Даждем хранителем света, и стали они золотистые краски разводить, не спал и Перун в это время, он тоже свои молнии достал, чтобы как-то все переменить, не собирался он такого терпеть.
И хотя с солнечными богами ссорился Громовержец часто, но уж на поводу у Чернобога идти тоже не собирался. Из двух зол он всегда меньшее выбирал.
Сначала парочку стрел он по ним пустил.
Задымились одежды на Тугарине и Чернобоге, но ничего им не сделалось, они только погрозили громовержцу, да и убрались в черный лес, где их не видно было особенно.
И стал метать по деревьям молнии свои Перун. И там, где пролетали они, задевая черные листья, становились те то оранжевыми, то багряными, уже не так страшно и мрачно было.
Только не мог молниями одними расписать лес Перун, тут никаких молний не хватит.
Тогда и разлили золотистую краску Даждьбог с Ладой, и кружились они, расписывали листья до того времени, пока ни одного черного не осталось больше, и засверкали они.
Духи и глазам своим снова не поверили, такими яркими и красивыми стали их деревья, а сам лес еще краше, чем прежде был, сделался.
И только к полдню спустилась к ним Лада, отыскала Чернобога и строго взглянула на него.
Попробуй только еще что-то сотворить.
Посмотрел Чернобог на Тугарина, тот вообще только тяжело вздохнул да глаза в сторону увел. Ведь это на нем шапка горела, потому что он все и затеял.
А Чернобог при всех пообещал, что он пробовать ничего не будет, хотя так хотелось ему сорвать все эти листья, чтобы деревья голыми оказались, и не был лес таким красивым.
Но не решился бы он этого сделать.
В то время Стрибог, старший сын Сварога повелитель ветров, был за лесами и за морями, и рассказали ему теплые ветры летние о том, каким красивым в одночасье лес заповедный сделался.
И так захотелось ему взглянуть на него, да узнать, что там такое творится, что и бросился он туда во всю свою прыть.
Сильным был Стрибог, да что там, могучим просто казался, и когда летел он туда, то стали листья на деревьях обрываться, кружиться в порывах ветра и падать вниз.
Удивились духи такому повороту, и хотя красиво было это все, но не хотели они вовсе, чтобы красота эта облетала.
Это не я, я не виноват, я не срывал ваших листьев, кричал Чернобог, бросившись к Ладе, он боялся, что богиня на него и подумает.
Но она улыбнулась только, потому что уже увидела Стрибога, который порхал, как огромная птица, и на лес любовался.
Это не я, я не виноват, я не срывал ваших листьев, кричал Чернобог, бросившись к Ладе, он боялся, что богиня на него и подумает.
Но она улыбнулась только, потому что уже увидела Стрибога, который порхал, как огромная птица, и на лес любовался.
Но и он не мог знать, что полетят листья, зеленые-то крепко на ветках держались, а эти от краски тяжелыми и не такими крепкими оказались.
И когда спустился он на землю, то и там золотистые листья уже вокруг были.
Красота-то какая!!! радостно воскликнул он.
А листья все кружились и падали, и снова к небесам взлетали.
Так первая осень на земле и наступила. А потом, в это время каждый раз, чтобы полюбоваться на золотистый лес, спускались боги, да и разрисовывали его в разные цвета.
И радовались тому, что у них получалось, а потом звали Стрибога, чтобы он листопад для них устроил.
И хотя после пляски его деревья стояли голыми, и уже не было такой красоты, как прежде, но не очень огорчались духи, ведь им скоро в Пекло надо было уходить на всю зиму.
А перед этим такой славный праздник никому не помешает
Так черти и узнали, что они тогда прозевали, и как в мир этот осень в первый раз и пришла.
Только откуда кот мог эту историю знать, ведь его тогда еще и не было здесь. Но они его ни о чем не стали спрашивать. А кот потом былину сочинил, и распевал ее, и очень красивая, как и сама осень, былина появилась у Баюна
Чародей явился в час урочный,
Черный плащ в порывах ветра стыл.
Кисть он взял, и стало днем, как ночью.
В ярости он краски разводил.
Стали листья там еще темнее.
Золота хотели? Получай.
В страхе мир смотрел на чародея,
Как он лес и землю отмечал.
И Даждьбог пробиться не желая,
Сквозь туман и тьму уплыл куда-то.
И природа, словно не живая,
Все ждала за страсть свою расплаты.
И тогда в ладье своей явилась,
Ирий оставляя снова, Дева,
Перед ним в экстазе закружилась,
И о чем-то ласково запела.
Отпуская кисть, смотрел устало,
И поверить он не смел, и видел,
Как от танца солнце заблистало
И огонь лежал на черных листьях.
И они отчаянно сверкали.
Черноте еще сопротивлялись.
Осень, милый, места нет печали,
Лада и богини улыбались.
Подхватили снова Чернобога,
Унесли, смеясь его куда-то,
И очнулась мертвая природа,
И была душа тогда крылата,
Только где-то все еще темнели
Черные полотна с высоты.
Там, где золотились и алели
Нового художника черты.
Так и было в призрачную осень,
Каждый оставлял свой штрих во мгле
Живописцы, яростные очень
Все стремились к вянущей земле.
И в сиянье тихо угасали
Страсти лета, но в пылу опять
Светлые богини танцевали
Чтобы грусть и темноту унять.
Так это и было когда-то, сначала только зелеными были листья на деревьях, а потом стали они то черными, то золотистыми, а то багряными, смотря какой краски художники добыть могли больше.
Но очень красиво все вокруг становилось. Стрибог раньше или позднее устраивал листопад, очень ему нравилось смотреть, как листья кружатся, и на голый лес он любил любоваться, все прозрачно вокруг, все теперь ему видно и слышно было.
Гнал он духов из леса, и с животными заигрывать начинал, а главное, ему Зевану богиню лесов и вечную его возлюбленную теперь так легко находить стало.
Для Стрибога осень было большой радостью, он стал считать это время своим. Листопад все любили, считали его главным действом на празднике, а без него какой мог быть листопад в этом мире?
Так Повелитель ветров и стал негласным богом осени.
Сказка 2 Старый леший прощается с лесом
Он все бродит по лесу, и снова не верит,
Что пора попрощаться, что сумрачный ветер
Всех готов заморозить, грубо листья срывает,
Леший бродит по лесу и чертей собирает.
Снова кажется, что навсегда он простился,
И чертенок с ежом в чаще той заблудился,
Медвежонок искал до утра их напрасно,
Будет грустный сегодня прощальный их праздник
Пусть огонь согревает, пусть поют берегини,
Только Леший однажды лес возьмет и покинет.
Он последним уйдет, по тропинке из леса,
Остается там кот, да и ветер повеса.
В Пекле тьма и туманы, и сыро и немо,
И в стихии обмана Леший смотрит на небо.