Эдуард усмехнулся, но решил поставить наглую девицу на место. Отвечать он не стал, а вечером отправился на встречу в условленное место.
Вы, Евгения, видимо никогда не имели дело ни с бизнесом, ни с деловыми людьми, не так ли? сказал он девице после короткого приветствия. Есть такое выражение, условленная цена или стоимость. Эта та сумма денег, которая оговаривается в самом начале сделки и изменению подлежит только в самом крайнем случае: при возникновении неизвестных ранее фактов и обстоятельств.
Женька стушевалась, но быстро нашлась:
А я с вами никакой договор не подписывала на первоначальную стоимость, поэтому могу ее менять. Моя мама не согласна на ту цену, которую вы предложили, вот вам и обстоятельства, постаралась она разговаривать на равных, почти как бизнес-вуман.
Послушайте, вы пытаетесь меня обмануть, но у вас ничего не выйдет. Эта икона представляла бы собой очень важную культурно-историческую ценность, если бы не была окончательно испорчена. Кто-то из ваших родных, если это икона вашей матери, как вы утверждаете, испортил ее.
Че-го?! Как это испортил? спросила Женька, растягивая слова. Никто ее не портил, чего вы мне тут туфту гоните?
Это не туфта, вот взгляните.
И Эдуард протянул Женьке заключение Марка Андреевича, где было четко указано, что икона, как историческая ценность, подверглась порче путем нанесения на оригинальный слой дополнительных слоев краски с целью изменить первоначальный сюжет и рисунок.
Это заключение специалиста, о котором я вас предупреждал на нашей первой встрече. Видите слова «подверглась порче».
И что это значит? недоверчиво переспросила Женька.
А то и значит, что тот, у кого она хранилась, взял и нарисовал на исторически ценной иконе новое изображение, нарисовал неумело, грубыми масляными красками, и испортил ее. Кто это сделал? Ваша мама или бабушка с дедушкой? Кто будет отвечать?
Женька слегка растерялась. Слова «кто будет отвечать» воскресили в ее памяти неприятные часы допросов и разбирательств с правоохранительными органами, и она сникла.
Ой, да ладно! Нашли художников. Мои предки никогда и карандаша-то, не то что кисточки, в руках не держали. Это не они.
А кто? Вот то-то и оно-то. Не они. И икона эта никогда вашей маме не принадлежала, мы знаем, из каких она мест, даже предположительно из какой церкви. А от Винницы и Кубани это ой как далеко.
Женька попыталась что-то сказать, но Эдуард ее опередил.
Значит так. В том виде, в каком она есть, она и пятисот долларов не стоит, но я обещал, я их вам заплачу. Расследованием того, как она к вам попала, я заниматься не буду, это не входит в круг моих интересов.
А зачем же она вам, если она такая испорченная? Перепродадите за сколько? не унималась Женька.
Я не собираюсь ее перепродавать. Моя задача попробовать восстановить ее первоначальный вид и историческую ценность и вернуть в церковь, где ей и место. А уж будут мои труды оплачены или нет, я предполагать не могу.
Женьке такой расклад был непонятен, но вникать она не стала.
Ладно, не хотите заработать, это ваше дело. Но у меня еще кое-что есть. Но вы, по ходу, не тот человек, с кем можно иметь дело и договариваться о цене.
Почему же? Я разве вас обманул? не согласился с ее выводами Эдуард. Обещанную сумму принес, документ о непригодности предоставил, все по-честному.
Ну да. Короче, захотите взглянуть на товар ну, на исторические ценности, я имею в виду, позвоните. У меня этого добра вагон и маленькая тележка, повторила Женька слова Семена.
И все от мамы? спросил Эдуард.
Да вам-то какая разница? Кто-то скелеты в шкафу хранит, а мы вот исторические ценности. Да и то дело, чего пылятся? Пусть вернутся в церковь, о цене договоримся. Только опять, чтобы с документом, все честь по чести.
А то! Бизнес дело серьезное, Женя. И не терпит суеты и обмана. Вот вам остаток, четыреста долларов. На остальное когда можно будет взглянуть?
Я позвоню сама лучше. Может, в следующем месяце.
7. Большие перемены
Все эти события всегда вспоминались Татьяне как калейдоскоп неожиданных обстоятельств, которые чудесным образом сложились в красивый замысловатый узор ее новой жизни. Она, ее брат Эдуард и его жена Лика в полном смысле слова нашли тогда клад.
Робкий Семен и его разухабистая подруга Женя действительно привезли им сундук, взятый у матери Семена в сарае, с церковными реликвиями и драгоценностями с целью продать все оптом и заработать как минимум миллион рублей на этом. Игра стоила свеч.
Робкий Семен и его разухабистая подруга Женя действительно привезли им сундук, взятый у матери Семена в сарае, с церковными реликвиями и драгоценностями с целью продать все оптом и заработать как минимум миллион рублей на этом. Игра стоила свеч.
Иконы в серебряных окладах, украшенных драгоценными каменьями, таких было пять штук, позолоченные лампады и кадила искусной работы, иконы, оклады которых были украшены бисером, перламутром и финифтью, серебряная филигрань все это имело огромную историческую ценность, так как являлось произведениями искусства 1517 веков. Были в коллекции, конечно, и не очень ценные вещи, изготовленные в конце 19 начале 20 века. Но то, что имело вековую историю, являлось действительно уникальным, и стоимость всего этого богатства исчислялась баснословными цифрами.
Выплачивать Семену и Жене один миллион было как-то неудобно, и Эдик предложил им оплатить еще и сундук, в котором все эти реликвии были доставлены. Он никакой ценности из себя не представлял, конечно, но Эдик заявил:
Мы все берем за миллион, нас цена устраивает. И еще сто тысяч вот за этот сундучок. Пусть все в нем так и хранится. Согласны?
Женя с Семеном переглянулись, скрестившись радостным блеском в глазах, и, немного подумав как бы, дали свое добро.
А вы вот еще обещали документы всякие на эти ценности, помните? неожиданно спросила Евгения у Эдуарда, но тот ответил:
Да, помню. Но документ появится только после осмотра каждой отдельной вещи, оценки ее исторической ценности и сохранности. Если что-то будет испорчено без возможности восстановления, как ваша первая икона, тогда появится соответствующий документ.
А если не будет порчи? не унималась Женя.
А если не будет, то каждая вещь получит свой сертификат, номер, под которым она будет занесена в каталог исторических ценностей, ну и так далее.
Разговор потерял всякий смысл. Евгения с Семеном получили свои деньги, расписавшись в наскоро составленном Эдуардом договоре о купле-продаже, и удалились, став вдруг очень богатыми, и даже на сто тысяч богаче, чем ожидали.
На этом история могла бы и закончится, но в руках у счастливой троицы оказались очень ценные исторические реликвии, которые требовали серьезного внимания и осторожности обращения.
Марк Андреевич Туров пришел в неописуемый восторг, увидев все эти сокровища, и ему предстояла большая работа по проверке и оценке каждой из вещей.
Продавались все эти ценности тоже довольно долго. Что-то ушло с аукциона, что-то, менее ценное, продалось через антикварный магазин Эдуарда Садовского, а что-то через «Дом антиквара». Но вот одну из серебряных кадильниц Садовские решили подарить местной церкви, чтобы хоть как-то оправдаться в собственных глазах за не совсем честную сделку.
По правде говоря, все эти сокровища необходимо было бы вернуть государству, как найденный клад, и получить свои законные двадцать пять процентов. Но у Садовских рука на такое не поднялась. А потому чувство вины у них, как у порядочных людей, каковыми они себя считали, присутствовало и немного не давало покоя.
Татьяна же меньше терзалась угрызениями совести. Она в этой сделке участия не принимала совсем, получив лишь свои проценты, а точнее, львиную долю доходов, поэтому спала спокойно. Деньги на ее, вновь открывшийся счет, пришли очень большие, такие, что и на две квартиры на Маршала Жукова хватило бы с лихвой. Но она не стала вкладывать деньги в это жилье, она решила уехать из родного города. Когда все окончательно улеглось, страхи и беспокойства Эдика и Лики улетучились, Татьяна наконец стала укладывать чемоданы.
Так, и куда же ты все-таки собралась? спросил ее удивленный до глубины души брат.
Пока в Москву. А там видно будет. Сумею устроиться, останусь там, а нет, поеду дальше, может в Питер, а может не знаю я, Эдик.
А что за срочность? И что за необходимость? Я работу тебе хотел предложить, вести нашу с Ликой бухгалтерию. Купила бы квартиру, как и собиралась, жила бы себе спокойно.
Спасибо, братишка. Но я все же уеду. Не комфортно мне здесь, в этом городе, я имею в виду. Сделай мне запись в трудовой, что я последние полгода у тебя работала финансистом. Ну и рекомендательное письмо напиши. А то с моим бухгалтерским стажем в хозяйственном магазине я вряд ли что-то стоящее себе найду.
Татьяна как раз полгода, как уволилась со своего последнего места работы, но продолжала иногда помогать Анатолию Ивановичу, а точнее, его новому бухгалтеру разбираться с делами и отчетами.