Андрей! Я прилетела в день, когда тебя не стало. На следующее утро позвонил кто-то и сообщил. Я знала, что не смогу этого вынести. Прости меня.
Я снова заплакала.
Андрей протянул мне свежевыглаженный клетчатый платок. Вытерев слезы, я увидела его лицо. Он сиял от счастья.
Не надо, я люблю тебя
Андрей взял моя кисть и нежно поцеловал запястье.
Тебе, правда, так лучше?
Не знаю, пока мне очень хорошо. Сегодня мой последний день. Потом пора. Я пришел попрощаться. Что будет не знаю.
А ты можешь взять меня с собой на время?
И мы перенеслись в какое-то помещение. После шли по узкому дугообразному коридору. Тут не было окон, не было никакого освещения, но и не было темно. Низкий потолок. Бесцветные стены. Мы шли очень долго. Коридор казался бесконечным. За каждым виражом следовал в точности такой же.
Андрей! Мы ходим по кругу!
Он ничего мне не ответил и продолжил свой путь
Проснувшись, я долго лежала с открытыми глазами и обдумывала сон.
Редкие тонкие отношения связывали нас. На сердце было необычайно легко. Я вышла на балкон. Невольно всплыл в памяти вчерашний ночной эпизод. До чего же мы легкомысленны и безответственны! В чем же находится кредо самоубийц? Кто-то готов лишить себя жизни в туманном порыве, оставив других распутывать клубок из накопившихся сомнений и обид. Имея хотя бы одно живое существо на земле, с которым ты связан сердечным импульсом, не стоит отбрасывать попытку пробраться на более высокий эволюционный уровень. Все наши сердечные связи не умирают вмести с телом, а продолжают существовать как светящиеся нити, в пространстве и времени. Любовь субстанция для трансформации, единственное определяющее, космическая единица Вечности, противоядие Смерти, абсолютное доказательство экзистенции. Гусеница может превратиться в бабочку, испытывая неистовое желание продлить свое существование. Ее любовь к жизни объективна.
И с ее помощью она делает квантовый прыжок и превращается из липкого пресловутого создания в изящного виртуозного мотылька. Чудо природы? Да нет. Степень знания.
Однажды сознательно пройдя посвятительную инициацию в луч любви, невозможно забыть состояния абсолютной ясности, при свете которой вырисовывается простая и конечная цель человека раскрыть сердце ближнего. Постичь настоящее блаженство любви возможно только при полном самозабвении. Отдавая себя, как гусеница оставляет свою оболочку, мы открываем дверь в неизвестность, обретаем крылья и учимся летать. Выйти из рамок земного не значит лишить себя жизни. Выйти из рамок земного означает обрести новую жизнь, жизнь, пропитанную импульсом Любви.
Глава 4.
Вагон, «Le Monde» и Честерфилд
Раздался длинный звонок в дверь. Я не спешила открывать, но голос за порогом не оставлял выбора.
Мадам Винсент, откройте, пожалуйста, полиция, управление внутренних дел.
А в чем, собственно, дело? я пыталась оттянуть время и собраться с мыслями.
Мы ищем вашего супруга, месье Винсента, он проходит свидетелем по важному государственному делу; судья выдал ордер на его немедленный допрос.
На пороге стояло двое полицейских в форме, а также учтивый дядя в штатском, за миловидной улыбкой которого скрывались стальные клыки.
Извините, но я ничем не смогу вам помочь, мы с мужем в ссоре, и я не имею ни малейшего понятия, где он находится. Попробуйте заехать в галерею на rue Bonaparte22.
Мадам, галерея закрыта. Мы оставляем вам копию ордера. При возможности оповестите вашего супруга о сложившейся ситуации. В ордере указано, что покидать пределы Республики Франции на период следствия воспрещается. Спасибо за содействие.
Заперев за полицией дверь, я несколько минут старалась угомонить шквал мыслей. Во что впутался Лори?! Милый, обаятельный утонченный француз, страстно любящий искусство, но в свое время не прочь на нем заработать. Вот в том-то все и дело! Многие и самые крупные сделки Лори заключал вне галереи. Всем давно известно, что арт-бизнес это прекрасный способ для отмывания денег. Вложил себе пару миллионов в полотно, повесил на стенку и не надо отчитываться перед налоговой о превышающем нормы заработке.
«Вероятно, что какой-нибудь покупатель был уличен в незаконных махинациях, а Лоран всего лишь свидетель», успокаивала я себя, но рой пчел не прекращал звенящее жужжание в головном мозге.
На глаза попалась отвратительная открытка. Теперь она представилась в новом свете как предупреждение, предупреждение или угроза?
Чем больше я думала, тем туманнее становились догадки. За мной, без сомнений, была установлена слежка, и телефон поставлен на прослушивание.
Я решила без звонка отправиться к Аде и обсудить все с ней. Тем более что необходимо было рассказать о вчерашнем происшествии, но не по телефону; при новых сложившихся обстоятельствах.
Ада, несмотря на ранний час, была при полном марафете. Ее безукоризненно подчеркнутые искусным макияжем веки излучали беспристрастность и покой. Ада пила свой утренний кофе. Ее черный шелковый халат переливался при свете настольной лампы. Она вовсе не удивилась моей истории о «посетителе» и, закурив сигарету, заметила:
Ну вот, очередная московская барышня притащила за собой хвост. Сколько раз ей говорила держать этого «папашу» подальше во благо карьеры. Потом удивляются, что нет никакого желания у агентов иметь с русскими дела. Она даже не соизволила позвонить. Ты представляешь, а Клод хотел делать с ней примерку для съемок! Ты ему слишком женственной показалась; для зимней коллекции он ищет этакую «пацанку»! Может, тебе коротко подстричься? Нет, ты не готова к таким переменам. Подождем до весны. Летняя кампания за тобой, если Клода не переманят.
Я не знала, с чего начать, и протянула Аде неприятную открытку. Ада не без любопытства осмотрела вызывающий объект.
Какие еще гадости подбрасывает тебе Лоран! вскрикнула она, когда заиграла ее мелодия. Ему все мало! Когда в последний раз он тебя куда-нибудь приглашал за свои деньги?
Ада, тут дело в другом. Ко мне сегодня утром приходила полиция; его искали, он замешан в каком-то деле, с него требуют в принудительном порядке свидетельские показания. Мне кажется, что открытка не от него. Возможно, это предупреждение об опасности. Но почему она адресована мне? Вот в чем загадка! Ее подбросили в почтовый ящик; на конверте отсутствует почтовый штамп.
Полиция уже проверила почтовый ящик до твоего появления, и если бы письмо было адресовано Лори, его бы изъяли как вещественное доказательство, улику.
И что мне теперь делать? Я даже не знаю, где он. Как его предупредить?
А что галерея? Ты туда звонила?
Полиция уже была там галерея закрыта.
Это уже серьезно. Он, видимо, не на шутку вляпался. Жди новостей. Все тайное рано или поздно становится явным. Но самое главное не страдай! И вообще, пора тебе завести себе душевного друга. Я имею в виду человека, с которым можно приятно проводить время.
Ада! Я тебя не понимаю! То ты мне толкуешь о слепой верности и супружеском долге, а теперь предлагаешь развлечься на стороне! Я не умею вести двойную игру.
Боже мой! Опять я во всем виновата! Поступай, как знаешь, ты уже взрослый человек, только не надо меня просить во всем разобраться.
Ада! Ты меня познакомила с Лори!
Я тебя много с кем знакомила, но замуж выходить не заставляла, холодно и отрешенно заявила Ада.
В этом она была совершенно права. Я вспылила от того, что не удалось построить идеальный мир любви, и верить в поражение вовсе не хотелось. Замужество являлось абсолютно моей идей.
Хочешь дружеский совет? Поезжай, отдохни. Деньги у тебя есть. Ты вся измоталась и как будто постарела лет на десять, что вовсе никуда не годится. Я сама позвоню в агентство и все объясню.
Ада приподнялась с уютного кресла, чтобы подлить кофе. В это же время раздался телефонный звонок.
Да, одну минуту, Ада в недоумении протянула мне телефонную трубку и вышла из комнаты.
Это был Пьер, венецианский партнер по галерее и друг Лори. Пьер говорил шифром и делал многозначительные паузы; убеждался, что я все правильно понимаю, и просил сегодня же вечером покинуть Париж и приехать на ночном поезде в Венецию, обещал на месте все разъяснить. Он также намекнул, что следует сохранять тотальную конфиденциальность и о расходах не беспокоиться.
Ада никак не прореагировала на мое решение последовать инструкциям Пьера.
Я попросила ее проводить меня вечером на Gare de Bercy23.
Ночной поезд оказался полупустым. В моем купе, предусмотренном на шесть пассажиров, была занятой лишь одна самая верхняя полка. Я всегда предпочитаю нижнюю лежанку, так как уж очень боюсь свалиться во сне с неимоверно маленького по площади верхнего ложе. Лежанки советского купе шире и длиннее мелкокалиберных итальянских мест. Среднему американцу со свойственным ему размером ХL пришлось бы приложить всю имеющуюся в резерве смекалку, чтобы найти возможность умоститься на этих жердочках. В купе заглянул проводник и предложил зарезервировать столик на ужин в вагоне-ресторане. Незатейливое меню предлагало спагетти болоньезе или пенне «аль песте». Я не была голодна, но организм требовал смены потоков восприятия; постепенно подступали холодные лики сомнений, и справляться с ними без «эликсира храбрости» не представлялось возможным. В купе было душно. Недолго раздумывая, приготовив постель, я направилась поддержать дорожное настроение бокалом красного вина.