Сто тысяч раз прощай - Дэвид Николс 8 стр.


 Вон там. Я читал, потом заснул, потом решил себя обнаружить, но так, чтобы тебя не испугать.

Она изучала свою лодыжку.

 Ну-ну.

 Но на самом-то деле тропинка это не частное владение. Я имею такое же право здесь находиться, как и ты.

 Допустим, но на самом-то деле я здесь нахожусь не без причины.

 И по какой причине они за тобой гнались?

 Что? А Дурацкая игра. Забей.

Двумя большими пальцами она проверяла, целы ли кости.

 Ой!

 Болит?

 Да, болит как сволочь! Бегать по лугам гиблое дело. Ногой угодила в яму.

 Да, я видел.

 Правда? Ну спасибо, что не заржал.

 Я заржал.

Девушка прищурилась.

 Может помочь?  спросил я, чтобы искупить вину.

Она смерила меня взглядом сверху вниз, то есть ее взгляд реально метнулся вверх и реально скользнул вниз: меня оценивали, да так, что я невольно сунул кончики пальцев в карманы.

 Еще раз спрашиваю: какую грязишку ты тут высматривал?

 Да я просто Смотри, я тут читаю! Вот, гляди!

С этими словами я спрыгнул в свой окоп, чтобы достать и предъявить ей книгу в бумажном переплете. Она изучила обложку и, как фото в паспорте, сличила с моей физиономией. Удовлетворив свой интерес, девушка попыталась встать, но содрогнулась и осела на землю, а я подумал было протянуть ей руку, как для рукопожатия, но это показалось мне какой-то нелепостью; тогда я опустился на колени у ее ног и совершил почти такую же нелепость: как будто собираясь примерить ей хрустальный башмачок, взял ее за щиколотку: адидасовские кроссовки с синими полосами, надетые на босу ногу; голень бледная, в веснушках. Мои руки чувствовали легкие уколы свежих щетинок, черных, как железные опилки.

 Тебе там удобно?  спросила она, уставившись в небо.

 Да, вот произвожу осмотр  Напустив на себя вид заправского травматолога, я ловко пробежался большими пальцами по ее щиколотке.

 Ой!

 Прости!

 Скажите, доктор, что конкретно вы ищете?

 Я ищу, где болит, чтобы определить порядок действий. В первую очередь следует посмотреть, не торчит ли наружу кость, проткнувшая кожу.

 Ну и как: торчит?

 Нет, обошлось. Это всего лишь растяжение.

 А смогу ли я вновь танцевать?

 Сможешь,  ответил я,  только если по-настоящему захочешь.

Она рассмеялась в небо, и я, этакий самодовольный ловелас, тоже хохотнул.

 Так мне и надо: придумала, что надеть,  сказала она, подтягивая джинсовую юбку к коленям.  Потому что нечего заноситься. Какая же я дура. Ладно, пойду. Отпусти мою ногу.

Слишком резко отдернув руки, я застыл с глупым видом, а она попыталась встать.

 Ты не мог бы

Я рывком поставил ее в вертикальное положение и придержал за руку, а она попробовала наступить на узкий носок поврежденной ноги, опять содрогнулась и сделала новую попытку; тем временем я, вроде как глядя в сторону, поспешил ее рассмотреть. Ростом она была пониже меня, хотя и ненамного, кожа бледная, волосы черные, коротко стриженные, но с длинной челкой, которую она сейчас убрала за ухо; затылок выбрит, чтобы подчеркнуть плавную линию черепа это смотрелось одновременно строго и стильно: прямо Жанна дАрк, только-только из салона красоты. Если не ошибаюсь, в тот раз я впервые засмотрелся на чей-то затылок. В ушах крошечные черные «гвоздики»; для особых случаев проколоты две запасные дырочки. Поскольку мне было всего шестнадцать, я в полной уверенности, что ни одна девчонка не распознает такую уловку, затуманил взгляд, притворяясь, будто меня вовсе не интересуют ее груди. На них читалось «Адидас»; у ярко-желтой тенниски были до того короткие рукава, что у самого плеча я рассмотрел оспину от прививки, похожую на отпечаток мелкой римской монеты.

 Ты не слышишь? Мне потребуется твоя помощь.

 Идти можешь?

 Могу прыгать на одной ножке, но так я далеко не уйду.

 Взять тебя на закорки?  спросил я и тут же пожалел, что не нашел более жесткого выражения.  Ну то есть могу закинуть тебя на спину, как мешок.

Она пристально посмотрела на меня; я слегка приосанился.

 Ты грузчик?

 Просто я выше тебя!

 Зато я  она одернула юбку,  плотнее. Ты сможешь поднять свой вес?

 А то!  Я повернулся и жестом автостоповца указал на свою потную спину.

 Ну нет. Нет, это уж вообще. Если не возражаешь, я бы просто на тебя оперлась

Следующим жестом, какой даже не приходил мне в голову ни до, ни после, я уперся рукой в бедро, оттопырил локоть, как деревенский плясун, и небрежно кивнул в ту сторону.

 Вот спасибочки,  сказала она, и мы двинулись вперед.

Шорох высоких трав казался несуразно громким; необходимость высматривать протоптанную тропинку не давала поглазеть на девушку, хотя взгляд уcтремлялся к ней помимо моей воли. Она смотрела под ноги; челка упала ей на лицо, но в какие-то мгновения мне было видно, что глаза у нее голубые, до смешного голубые,  разве я когда-нибудь замечал, какой у кого цвет глаз?  а под ними голубоватые круги, как несмытые вчерашние тени, прочерченные смешинками или

 Ой! Ой-ой-ой.

 Может, давай я все-таки тебя понесу?

 У тебя прямо руки чешутся кого-нибудь понести.

На лбу у нее я заметил несколько прыщиков и один на подбородке, то ли расчесанный, то ли расцарапанный; на нижней губе складочкой выделялся маленький выпуклый шов, словно результат небольшой починки; рот, с виду очень широкий, красневший на фоне бледной кожи, все время оставался в напряжении, как будто она готовилась либо рассмеяться, либо чертыхнуться, либо все разом, вот прямо сейчас, когда ее лодыжка подвернулась, будто на шарнирах.

 Я бы нормально тебя донес.

 Не сомневаюсь.

Через некоторое время впереди появилась ограда регулярного английского парка, а за ней нелепый особняк, который вблизи выглядел еще более помпезным и неприступным.

 Ты здесь живешь?  спросил я.

 Здесь?  Она без смущения рассмеялась во весь рот.

У меня всегда была легкая предвзятость и даже неприязнь по отношению к любому человеку с безукоризненными зубами: в их здоровом блеске мне виделась какая-то показуха. Эту девушку, отметил я, спасал от совершенства маленький скол на левом переднем зубе, как загнутый уголок страницы.

 Нет, я здесь не живу.

 Мне показалось, за тобой гнались родственники.

 Да, нас хлебом не корми маму, папу и меня: как завидим луг

 Ну не знаю, всякое бывает

 Это была глупая игра. Долго объяснять.  И, сменив тему:  Повтори-ка, чем ты тут занимался?

 Читал. На природе хорошо читается.

Она скептически покивала:

 Юный натуралист.

Я пожал плечами:

 Просто для разнообразия.

 И как тебе «Бойня номер пять»?

 Нормально. Только бойни маловато.

Хотя это лишь с большой натяжкой могло сойти за юмор, девушка рассмеялась.

 Я слышала про эту книгу, но сама не читала. Не люблю обобщений, но, как мне кажется, такие книги больше для парней. Это так?

Я опять пожал плечами

 То есть в сравнении с Ле Гуин или Этвуд.

потому что, надумай она углубиться в литературные дебри, я бы, наверное, толкнул ее в кусты и убежал.

 Итак. О чем она?

Чарли, выйди к доске и ответь: что хотел сказать автор этим отрывком? Своими словами, пожалуйста.

 Ну, там человека, ветерана войны, похитили пришельцы и выставили на всеобщее обозрение в инопланетном зоопарке, но он постоянно вспоминает эпизоды войны, как был в плену

Да, всякое бывает, но о чем эта книга? Продолжай, Чарли, прошу тебя.

 Ну там про войну, про бомбежку Дрездена, про фатальность нет, не фатальность, а это фатализм?.. имеет ли жизнь какую-либо ценность и что такое свобода воли иллюзия аллюзия иллюзия короче, жесть война, смерть, но местами просто ржач.

 Так-так. Действительно, чуток смахивает на книгу для мальчишек.

Используй книжные слова.

 Сюрреалистическое произведение! Вот что это за книжка. И реально классная.

Неплохо, Чарли, садись.

 Так-так,  повторила она.  Ладно. При словах «инопланетный зоопарк» я обычно отключаюсь, но этот роман, возможно, прочту. А ты, кстати, читал

 Нет, я кино смотрел.  (Она стрельнула на меня косым взглядом.)  Шутка. Я, вообще-то, не особо начитанный. Тот еще читатель.

 Что ж,  сказала она,  это не страшно.  А потом, словно усмотрев какую-то связь:  Ты в какой школе учишься?

Этот вопрос, хотя и не запрещенный законом, уже в зубах навяз, но я подумал, что лучше не увиливать.

 Окончил Мертон-Грейндж,  сказал я, не спуская с нее глаз и ожидая стандартной реакции такой гримасы, с которой человек узнает, что его новый знакомый только-только отмотал срок.

Хотя ничего подобного я не заметил, меня кольнула досада.

 А ты небось в Четсборне учишься, точно?

Заправив длинную прядь за ухо, она рассмеялась:

 Как ты угадал?

Да очень просто: в школе Четсборн учились мажоры, выпендрежники, хиппари. В Четсборне не было школьной формы, ученики носили обычную одежду, то есть винтажные платья в цветочек и футболки с ироничными надписями, нанесенными дома, по трафарету, своими руками. В Четсборне процветали умники и зануды, потому что это одно и то же, все сплошь были префектами классов и кушали вегетарианский таджин из собственноручно вырезанных деревянных мисок, сидя на мебели, самостоятельно сколоченной из повторно использованной древесины. Агенты по недвижимости с гордостью отмечали, что тот или иной дом находится в микрорайоне этой школы, и только потом уточняли количество спален, а также уровни благосостояния, безопасности и прохлады, отмеченные у них на карте подобно зонам радиационного заражения. Кто летними вечерами ходил по улицам этого микрорайона, тот слышал звуки скрипки, виолончели и классической гитары, перекликающиеся на уровне восьмого класса музыкальной школы. Над всеми нашими первобытными инстинктами довлела превыше верности спортивной команде, лейблу, политической партии приверженность своей школе, и, как бы ни хаяли мы сие учебное заведение, эту связь, как татуировку, невозможно было вытравить ничем. Но при всем том мне уже не хватало тех кратких моментов, когда мы с этой незнакомкой еще не вошли каждый в свою роль: мальчик из Мертон-Грейндж и девочка из Четсборна.

Назад Дальше