Печальная история. Но это же невероятно: Евгений декабрист, проговорил Михаил
Ему, наверное, очень тяжело приходилось первое время после восстания?
Да, после смерти Василия Дмитриевича Евгению было особенно трудно он очень страдал еще и потому, что его товарищи переносят наказание, а он, как последний трус, отсиживается в провинции. Да и несчастная любовь Я беспокоюсь за него. Миша, а его приезд в столицу не будет опасен? взволнованно спросила Аглая.
Мы лишь передадим приглашение, а ехать или не ехать это может решить только сам Евгений.
XI
C каким тяжелым умиленьем
Я наслаждаюсь дуновеньем
В лицо мне веющей весны
На лоне сельской тишины!
Пушкин
Прошло несколько дней с того, когда Михаил и Аглая благополучно прибыли в Петербург. Князь и княгиня Озеровы получили письмо сына. Варвара Александровна, предчувствия которой подтвердились, негодовала и упрекала Николая Петровича в том, что тот был так беспечен и оставил сына без присмотра. Теперь они не знали, как вести себя с Гориными, и опасались скандала прямо перед свадьбой старшей дочери. Потому князь Озеров вместе с женой и Прасковьей решили сразу после венчания Евдокии выехать в Петербург, чтобы во всем разобраться.
Весна наступала. Жизнь в деревне хороша тем, что здесь, среди полей, лесов и рек, сразу ощущаешь метаморфозы в природе. Но во владениях Мурановых, на первый взгляд, ничего не изменилось. Роща была одета снегом, а небольшая речка, мимо которой неделю назад проезжала коляска Павла и Евдокии, так же скована льдом. Но в воздухе носилось что-то неуловимое, что почувствовал князь Муранов, выйдя на рассвете прогуляться по своему обыкновению.
Сегодня был день его свадьбы, и молодой человек, постояв немного на крыльце и посмотрев, как восходит солнце, задумался и вошел в липовые аллеи. Он с детства любил гулять там и размышлять в одиночестве. Думая о предстоящем венчании и своей невесте, Павел, постепенно углубляясь в аллею, предался размышлениям.
«Как же мне было досадно, как я скучал в первые дни моего приезда в деревню! Как сопротивлялся желанию тетушки женить меня! Уездные барышни мне не хотелось даже слышать о них. Я затворником сидел в своем кабинете, наотрез отказываясь ездить с визитами или принимать кого-либо надеялся, что, видя мою непреклонность, тетушка позволит мне вернуться в Петербург.
Но однажды, поздней весною, сидя у окна и страшно скучая, я увидал невдалеке открытую коляску, приближающуюся к нашему дому. В ней сидели мужчина средних лет и молодая девушка, лицо которой было исполнено невыразимой прелести. Я, не отрывая глаз, смотрел на нее. Но тут вошла тетушка, и я вынужден был спуститься на землю.
Павлуша, сказала она, приехал с визитом предводитель уездного дворянства, князь Озеров, Николай Петрович. Ему отказать никак нельзя. Будь добр, выйди в гостиную.
Кто эта девушка, что едет с ним? не смог я удержаться от вопроса.
Его старшая дочь, княжна Евдокия Николаевна.
Княжна! я не скрывал восторга, узнав, что она не замужем. Я мигом оденусь, ma tante.
Тетушка, улыбнувшись, оставила меня. Одеваясь, я волновался, как мальчишка, и, что самое удивительное, не презирал себя за это. Сердце мое бешено колотилось, когда я спускался в гостиную.
В креслах, напротив тетушки, я увидел мужчину приятной наружности с добрыми глазами. Он что-то рассказывал о делах уезда, но я ничего не слушал мой взор устремился к той, которая так взволновала его несколькими минутами раньше. Додо, как я теперь имею счастье называть ее, сидела в креслах подле своего отца. На ней было простое утреннее платье, никаких украшений, и небольшой букетик полевых цветов в руках. Длинные каштановые локоны ниспадали на плечи, румянец юности играл на милом детском лице. Глаза, сулившие, казалось, столько счастья такие же приветливые, как у ее отца. Кроме того, на всем облике прелестного существа лежал отпечаток какой-то поэтической задумчивости.
Наконец, опомнившись, я пошел представляться. Как сейчас помню, тогда я держал ее руку в своей чуть дольше, чем положено и, прильнув к ней губами, не сразу отпустил, что не укрылось от глаз ma tante и предводителя дворянства, которые многозначительно переглянулись. Тогда мне на мгновение стало не по себе в этом безмолвном сговоре мне увиделось желание стеснить мою свободу, навязать мне брак. Но я так увлекся ею, что согласен был покориться. Мы стали видеться и в доме ее родителей, и у меня положение ее отца и мое знакомство с младшим князем Озеровым стали поводом для визитов.
Вскоре я узнал, что это совершенно наивное и чистое существо, знающее жизнь по одному уезду да стихам и повестям новейших сочинителей. Речи ее были временами немного смешны например, она бралась судить о свете, представления о котором совсем не имела, и со всею горячностью зарекалась никогда не «предаться пустой суете, которая портит душу». Я согласно кивал, умиляясь ей, как ребенку. Однако, теперь, после свадьбы, когда я буду счастлив вполне обладать ею, мне предстоит серьезный разговор. Как бы осторожно, чтобы не потерять доверия, ввести ее в общество? Познакомить с несколькими сочинителями, представить ко двору? Потому что сидеть затворником в поместье я не намерен смысл нашего пребывания здесь после свадьбы сойдет на нет. Разлука с родителями это тоже будет для нее непросто. Что же я думаю о таких прозаических вещах в день свадьбы? Она прежде всего женщина, которая, к тому же, склонна привязываться. Совсем скоро я стану для нее всем, и она будет рада исполнять мою волю. Конечно, я не стану резко менять привычный уклад ее жизни, но и своих намерений далеко откладывать не буду. Она еще дитя, а я буду тем, кто сделает ее княгинею, хозяйкой состояния, дамой, общества которой будут искать многие. Уверен, она будет счастлива составить мне блестящее положение в свете. Но здесь мне стоит набраться терпения».
Услышав негромкий звук, князь вынул из кармана брегет, подарок невесты, и быстрыми шагами направился к выходу из усадебного парка.
В это время все Озеровы уже поднялись, и началась подготовка невесты к венчанию.
В доме царило необыкновенное волнение: девушки занимались свадебным убором Евдокии, мужики приводили в порядок и украшали карету, приготовленную для молодых. В кухне носилась смесь разнообразных запахов уже готовили праздничный обед.
Варвара Александровна, получившая пачку писем с поздравлениями, читала их вслух дочери, которой выписанный из губернии цирюльник сооружал свадебную прическу.
Прасковья Николаевна, не лишенная тщеславия, примеряла перед зеркалом платья, выбирая наиболее подходящее для торжества. Евдокия, чье детство прошло в скромности, когда Николай Петрович был в небольших чинах, была неприхотлива. Она никогда не просила ни дорогих платьев, ни украшений, ни безделушек. Единственной потребностью девушки были книги. Она с детства очень любила чтение. Семейная библиотека Озеровых, годами собираемая предками Додо, была богата и велика. И пополнять ее время от времени было любимым занятием девушки.
Любовь к дому, семье, литературе и природе составляла, до недавнего времени, жизнь и счастие княжны. Но пришло время, и другая любовь дала о себе знать, наполнив все ее существо новым и сладостным чувством. Это произошло около года назад.
Павел Муранов не произвел никакого переворота в молодой душе Евдокии, не послужил поводом потрясения. Она полюбила его со всей беззаветностью юного, неискушенного существа, а его внимание было первой данью ее пробудившемуся сознанию собственной красоты и женственности. Павел был едва ли не первым мужчиной, на кого она могла обратить свои чувства: Алексей Мирский, ухаживающий за Прасковьей, и Евгений Рунский, друг Евдокии, были единственными молодыми людьми в ближайшем соседстве. К тому же, Павел был очень хорош собою, воспитан, учтив, галантен что еще нужно, чтобы вскружить осьмнадцатилетнюю головку?
Сам же князь Муранов, не один год живший в свете, сознавал преимущества невинной уездной барышни перед всеми теми, кто пытался пленить его прежде. Такая женитьба могла не беспокоить его в части больших расходов, причуд и, в первую очередь, собственной чести. Конечно, он не мог не полюбить Евдокии, но была ли это подлинная любовь, не оставлявшая места никакому другому чувству, никакому, пусть даже невольному, расчету?.. Невеста полагала, что да.
XII
У церкви стояла карета,
Там пышная свадьба была
Русский романс
Наконец, все были готовы ехать, и две кареты, одна за другою, выехали со двора и направились к церкви. В уезде она была, как водится, одна. Небольшое, но новое и вполне благоустроенное каменное здание было возведено в годы предводительства Николая Петровича Озерова на месте прежнего, ветхого деревянного строения. Радевший о благе уезда, князь многое сделал для его процветания. Так и Дворянское собрание, мимо которого сейчас проезжали кареты, в М-ске открыли около двух лет назад.