Отражённым светом - Алексей Борисович Черных 3 стр.


        Стихомер,

Им оценивал бы слог

        И размер.


И тогда бы каждый стих

        И сонет

Были б слаще дорогих

        Мне конфет


И вкуснее бы, чем в доль-

        ках арбуз.

А пока оценка толь-

        ко на вкус.


Для красот стихов аршин

        Не найдёшь.

Я не Пушкин-сукин сын,

        Но хорош!


Полишинель


Он зудел, заикаясь, стараясь

Донести эпохальную весть.

Дескать, тайна сия велика есть,

Если только вощще!  она есть.

Пикассовое


1.

Ах, как две наших сущности

   в принципе разные,

Плотно схвачены временем

        в нечто одно:

Тошно-сочное, яркое

   и слегка несуразное,

Как «Алжирские женщины»

        версии О.


2.

Нам не нужно быть в Гернике,

Нам достаточно Горловки.

И «Алжирские женщины»

   Даже версии О

Не годятся в соперники

Фрескам горловским огненным,

Что войною зловещею

Жглись на стенах домов.


     * * *


Престранный мир, где каждый человек

Готов скрутиться в жгут противоречий

И стать для Чеховых, Толстых, Лопе де Вег

Прообразом их злободневных скетчей;


Готов и на словах, и на мечах

Он выйти победителем из спора.

А мальчики кровавые в глазах

Проявятся Но вряд ли очень скоро.


     * * *


Наш выбор сделан. Мы, надеюсь,

Не буридановы ослы,

И выберем, не канителясь

Хоть муки выбора милы.


Милы иллюзией, что можем

Мы выбором своим сменить

Процесс с названьем «Лезть из кожи

Вон»  на процесс с названьем «Жить».


     * * *


С младых годов был равнодушный

К навозной сущности побед

Тот самый Авгий, чьи конюшни

Не очищались тридцать лет.


Дух разлагающейся плоти

Его нимало не мутил,

А даже возбуждал и вроде,

Вы не поверите, пьянил.


     * * *


Я исполнен пустого апломба,

Я рисуюсь немного, читая

Книгу тонких новелл Ляо Чжая,

Как интеллектуальную бомбу.

Как интеллектуальный феномен

Я ту книгу небрежно листаю

В том, что рядом никто Ляо Чжая

Знать не знает,  уж я не виновен.


     * * *


      На Земле мы одни

На все восемь её миллиардов.

      Так не будем же ни

Сожалеть, ни искать вариантов,

      В коих наша судьба

Нас проносит мимо макушки

      Надземного столпа,

На который вознес себя Пушкин.


     * * *


Избавь меня, Господи, от сомнений;

Сделай жизнь мою, Господи, тихой и ровной;

Излечи от терзающих размышлений

О ненужности нашей пустословной.


Дай зренье мне, Господи, да такое,

Чтоб в жизни жестокой и несправедливой,

Узреть проявленье Твое всеблагое

К нам, недостойным и суетливым.


     * * *


Когда б поэтов щедро награждали

Дензнаками за их общенье с Музой,

Они бы как тогда живописали

Суть бытия с желаньем иль обузой?


Ведь их монетизация принудит

Творить в созвучье лишь с монетным звоном.

От лишней денежки поэта не убудет,

Но зазвучит ли он в созвучье оном?


     * * *


Не зря, наверно, Тот, Кто создал

Галактик яркие спирали

Нас отдалил от них и звёзды

Сместил в немыслимые дали.


Всё для того, чтоб наши цели

Познать вселенские соцветья

Мы с вами сохранить сумели

На многие тысячелетья.


     * * *


Начитавшись с утра Маяковского, сидя в туалете,

Выхожу, заряженный его бешено рваным ритмом:

Хочется вывернуть всё наизнанку на этом свете,

Поставить с ног на́ голову, выйти на смертную битву.


Сердце от чувств этих давит резиновым мячиком,

В мир нервно впиваюсь расширенным глазом я.

Берегитесь, буржуи, питающиеся рябчиками

И зажёвывающие их (блин!) ананасами.


     * * *


Его пророческие мантры,

Как и вещания Кассандры,

Не принимались и не шли

На пользу жителям Земли.

Ведь, как известно, у пророка

В своём отечестве без срока

Лицензии пророчить нет.

Такой вот эксцентриситет.


     * * *


Чу́дище о́бло, озо́рно, огро́мно,

        Стозе́вно и ла́яй

Смотрит вослед не беззлобно и томно,

        Почти не мигая.


Мозгом спинным ощущать этот взгляд ты

        Ещё будешь долго.

        Ещё будешь долго.

С чудищем о́блым общаться вприглядку

        Стараться без толка.


     * * *


Это вам не это,

Это вам не то.

К нам спешит с приветом

Серый конь в пальто.

За конём тем рифма

Из Караганды.

Подожди-ка, нимфа,

Отдохнёшь и ты.


     * * *


Он побледнел, затем, как будто

Чуть отойдя от тошноты,

Меня назвал зачем-то Брутом

Добавив вялое «И ты»


Но мне такая антитеза

Казалось ложной. Убеждён,

Что это я сражённый Цезарь,

А Брут, прошу прощенья,  он! :)


     * * *


За детьми того декабря

Дитю января трудно.

Оно будто дышит зря

И всхлипывает простудно;

Оно никудышный актёр,

Хоть паузу тянет дольше.

Ему не доступен флёр

Снов, что о чём-то большем.


     * * *


Ночами душевная муть

Становится шире и скольже,

А хочется просто уснуть,

Не думать о чём-то большем.


И хочется не считать

Баранов, овец, полудурков.

Зло хочется обругать

Морфеевых сна драматургов.


     * * *


«Иллюзию радости дарит вино», 

Такую неглупую фразу

Я где-то читал (и не так уж давно),

Но с ней не согласен мой разум.


Хорошие вина раскроют в душе

Все те закоулки, что скрыты

Унылостью будней, сокрыв неглиже

Иллюзии жизни избитой.


     * * *


Как Диогену помогая,

Со свечкою при свете дня

Людей искал, судьбу кляня

И чьи-то души поминая.


Не ради славы ведь старался

Не ради веры в божество.

И от того вконец остался,

Как Диоген, без ничего.


     * * *


За чан похлёбки чечевичной,

Вина бочоночек приличный,

За раболепье прилипал

Я б первородство не продал.


Ещё не найден тот Иаков,

Которому б я мог, однако,

Продать себя по метражу

Поскольку цену не сложу.


     * * *


Маленький принц, утончённый, но действенно вялый:

         Тот самый Экзюпери,

А рядом другой по-ЕгорЛетовски разудалый

         И матерный изнутри.

Трогают оба, по-своему, но равновесно,

         Пусть разные струны души.

Оба они уникальны и интересны,

         И оба они хороши.

Околовиннипуховое


1.

Да будь медведи пчёлами,

Они бы вечерами

Жужжали б невесёлыми

Медвежьими басами.


Разрушили б симпатию

К себе подобным хором,

Загнав лесную братию

По дуплам и по норам.


2.

Что ж грозным медведям стыдиться?

Что въедливым пчёлам париться?

Никто ведь не усомнится

В их праве кусаться и жалиться.


По-всякому может случиться

В медвежье-пчелиной подмене.

Но мёдом придётся делиться:

Так принято в сей Ойкумене.


3.

Леонов бесподобен,

Евойную игру

Ни Кристофер наш Робин,

Ни Тигра с Кенгой Ру

Ни в жисть не переВиннят

И не переПушат.

Никто уже не Милнет

Подобных медвежат.


4.

Скольких бы Пухов, до славы охочих,

Уолт Дисней не раскручивал,

Наш Винни-Пух виннипушнее прочих,

Ибо Леонов озвучивал.


     * * *


Трёхглавому псу жить, увы, нелегко,

Ведь головы часто в раздоре.

А как стоголовое существо?

Что, через соцсети спорит?


Попроще сообществу, коль рассудить,

Многозмееголовой Гидры:

Там змеи едины в готовности лить

Соседкам отравы литры.


     * * *


Тем клёво, кто над пропастью во ржи,

Тем хуже, кто над пропастью с камнями.

Для первых мир их ярок, хоть и лжив,

А для вторых он тоже лжив, но сами


Его цвета угрюмы и серы.

Но, как и золотящееся поле,

Он требует, чтоб игры детворы

И в нём стерёг хоть кто-то, грел и холил.


     * * *


Смерть вероятнее жизни. И

От парадокса Фе́рми

Хочется выть, оскорблять и бранить

Всех в этой пыльной таверне.


Где эти братья по разуму, где?

С кем допивать мне пиво?

Только талдычить о Караганде

Не стоит и так тоскливо.


     * * *


Отец небесный, да святится Имя,

С Которым на земле наступит царство,

Твоя где воля встанет над другими;

Дай хлеб насущный, не нужны нам яства;


Прости долги нам, как прощаем сами

Мы должников своих открытыми сердцами;

Не искушай, избавь от всех лукавых;

Пусть в царствии Твоём пребудет слава.

Назад Дальше