А рыба где? спросил я Дамира.
В садке.
Много поймал?
Шесть окуней. Утром еще поймаю.
Садок тоже дядя Коля подарил?
Ага. И фонарик
Я подбросил в костер хворосту, чтобы светлее было. Дина разложила на скатерть бутерброды с копченой колбасой, сыром и шоколадным маслом. В сумке у неё оказались три бокала для чая, обо мне, значит, тоже подумала. Чай она наливала из разноцветного термоса. Дамир от чая отказался. Ухватил бутылку с лимонадом и запивал бутерброды прямо из горлышка. Затем поднялся и объявил:
Наелся. Спать пойду.
В палатке у входа твой комбинезон, сказала Дина. Надевай и ложись.
Он скрылся в палатке. Освободившийся чурбак я катнул в костер. Нам с Диной хватило и одного. Она сидела у меня на коленях и заворожено глядела на языки пламени.
Лёнь, а где ты собираешься служить после училища? вдруг спросила Дина.
На Дальнем востоке.
Почему так далеко?
Там тайга и сопки. И синие зайцы в сопках.
Я видела синих кур. А зайцев твой Сергей выдумал.
Дин, давай после училища поженимся?
Мне же надо окончить институт.
Можно учиться заочно.
Нет-нет, Леня. Сначала сам посмотри. И сопки, и тайгу. И даже синих зайцев.
Мы еще долго сидели у костра. И лишь когда он стал затухать, Дина сказала:
Пойдем в палатку.
Дамир спал, свернувшись калачиком, у самой стенки. Дина укрыла его ватным одеялом. Мы легли с другого края и прижались друг к другу. Нам не было холодно. Уснуть долго не могли, изнемогали от близости. Она шепнула:
Так нельзя, и уползла к братишке.
С рассветом я разбудил Дамира. Он спустился к удочкам. Дина безмятежно спала. Мне спать не хотелось. Я сидел на чурбаке и наблюдал за рыбачком. Солнце светило со спины, освещало заводь.
Клева не было. Дамир сначала стоял, пригнувшись, в готовности схватить удилище. Затем встал. Сел на траву. Прошло минут десять. Вдруг он подхватил удилище и вскочил на ноги. Удилищный концевик изогнулся, а у кромки камышей забурлила вода.
Я бросился на помощь. Сиганул в воду в штанах и тапочках. Хорошо, что глубина у берега была чуть выше колен. Дамир тянул рыбину, а я пытался ухватить ее руками. Она ускользала, но все же мне удалось зацепить ее. Выкинул рыбину наверх. И выбрался из воды сам.
Если бы не ты, сорвалась бы, сказал Дамир, ухватив добычу. Крючок-то на удочке. Горбач взял.
Это же окунь.
Крупных окуней горбачами называют, со знанием дела объяснил он. У них на спине горб, и опустил добычу в садок.
Мне ничего не оставалось, как разжечь костер и подсушиться. Разулся. Тапочки повесил на растяжные рогули, носки на палаточные шнуры. Запалил сушняк. Снял свои спортивные штаны, отжал штанины, снова надел. Высохнут у костра и на солнце.
Дина появилась из палатки в одиннадцатом часу. Подошла ко мне.
Ты чего босиком?
Прыгал в речку за рыбой, Дамиру помогал.
Поймали?
Конечно.
Не завтракали?
Тебя ждали.
Дамир! позвала она. Через пять минут кушать.
Завтракать нам пришлось вдвоем. Дамир поднялся наверх, схватил два бутерброда и был таков.
Я обещала маме быть дома в четыре часа, вздохнув, сказала она.
Поедем двухчасовой электричкой. Как раз успеете.
Ты нас до дома не провожай. Мы с вокзала на такси уедем. Я заплачу водителю пару рублей сверху, он наши вещи занесет.
Дамир дома не проговорится?
Нет. Он кремень, хотя и папин любимчик. Да и понравился ты ему
В час мы начали собираться. Дамир с явной неохотой смотал удочки. Садок с рыбой убирать не стал, так в руках и нес к электричке. А кто бы из мальчишек не выставил напоказ такой солидный улов! Даже пассажиры в поезде расспрашивали его, сам ли он поймал рыбу, на какую наживку и в каком месте Дёмы
На вокзале я загрузил вещи в такси. Дина сказала:
Встретимся завтра в четыре.
Я поцеловал её в носик. Дамир с чувством потряс мне руку. Они укатили. Я поехал к мамане на автобусе
Оставшиеся отпускные дни пролетели для меня, словно снаряд, запущенный в никуда. Мы с Диной бродили по городу. О чем-то разговаривали, даже спорили. Я строил воздушные замки. Она улыбалась и несогласно качала головой.
Первого октября у нее и у мамани начались занятия. Я уезжал в училище третьего числа. Получилось так, что проводить меня они не смогли. Возможно, и к лучшему, встретятся, когда мы станем мужем и женой.
Первого октября у нее и у мамани начались занятия. Я уезжал в училище третьего числа. Получилось так, что проводить меня они не смогли. Возможно, и к лучшему, встретятся, когда мы станем мужем и женой.
Люди в погонах передвигаются по стране бесплатно. Билет в плацкартный вагон я взял в кассе для военнослужащих по воинскому требованию. И вышел на перрон, куда должны подать поезд Уфа Чкалов. Там и обнаружил Серегу Дубинина и Даньку Бикбаева.
Лидуха провожать навяливалась, сказал Серега. Еле отбрил ее.
В этот момент я увидел Дамира. Он проталкивался сквозь перронную толпу и явно выискивал меня. Я поспешил ему навстречу.
Тебе военная форма идет, сказал он.
Проводить меня приехал?
Ага. И вот, записка. Дина передала. Потом прочитаешь.
Спасибо.
Он достал из кармана блокнот и карандаш.
Продиктуй мне свой адрес.
Я продиктовал. Спросил:
Письма писать будешь?
Нет, на всякий случай.
К перрону подполз пассажирский состав.
До свидания, Лёня, попрощался Дамир.
Записку от Дины я прочитал, когда поезд тронулся. «Люблю. Буду ждать»
Подарок судьбы
В училище нас ждала ошеломляющая новость мы стали выпускниками, чему возрадовались, как подарку судьбы. Поступали в трехгодичное училище, но кто-то из начальства в высоком штабе решил, что три года слишком жирно для среднего образования, хватит и двух. В общем, как нам виделось, правильно решил. Так что в один год из училища выпускались и бывшие второкурсники, и мы.
Программу обучения уплотнили, выходные дни нередко становились рабочими, даже урезали в распорядке дня личное время. Нововведение отразилось и на увольнениях в город. Их сократили до двух раз в месяц, вместо еженедельных. Мы с Данькой отнеслись к этому с полнейшим равнодушием, а Серега психовал. Его ждала в детском саду Ольга, бегать же к ней ночью в самоволку он теперь не мог. Новая должность не позволяла. Он стал командиром нашего расчета и одновременно заместителем командира взвода. Прежнего взводного старшего лейтенанта Воробьёва перевели в окружную спортивную роту, а вместо него назначили бывшего старшину батареи лейтенанта Кузнецкого.
Сюрприз, конечно, для нас с Данькой неожиданный, и, понятно, не из приятных. Но и мы уже не салаги, службу усвоили и знали, как постоять за себя.
Однажды Кузнецкий построил взвод в личное время и стал проверять прикроватные тумбочки. Мы переминались с ноги на ногу и ждали результатов. Он закончил осмотр.
Бикбаев!
Я.
Почему у тебя в тумбочке грязные носки?
Виноват. Постираю.
Не видать тебе увольнения, как бомжу маникюра. Понял?
Прошу обращаться на вы, товарищ лейтенант. Как капитан Луц.
Кузнецкий побагровел, но смолчал. Даньку он больше не доставал
Что такое год?.. В напряге занятий и полигонных учений он пролетел, как зенитный снаряд, пущенный по конусу-мишени.
Конус это большой рукав, наполненный воздухом и буксируемый самолетом на длинном тросе. Наблюдатель из полигонной команды засекает в конусном радиусе разрывы, и зенитчики получают оценки. Исключительным проявлением мастерства было сбить конус.
Один раз нашему расчету это удалось. Это произошло холодным январским утром. Мы с Бикбаевым работали за наводчиков: он по вертикали, я по горизонтали. И когда рукав, вдруг усохнув после наших выстрелов, стал падать, все замерли, а, уверовав в такое везение, взорвались упоенным «Ура-а!». Конус, похожий на оторвавшийся кусочек белого облака, медленно кружил в воздухе.
Наводчиков, то есть нас с Данькой, качали всем взводом. Перед моими глазами мелькали тогда небо, пушки и лицо капитана Луца, с улыбкой глядевшего на ликующих подчиненных. Прямое попадание это не фунт изюма. Это финал стрельб нет больше мишени! Это пятерка всей батарее и досрочная дорога на зимние квартиры
Затем комбат торжественно пожал руки всему расчету во главе с Сергеем Дубининым и велел старшине оставшийся запас тушенки пустить на последний полевой обед.
Старшиной батареи вместо Кузнецкого стал сержант Ли из бывших второкурсников, молчаливый и уважительный кореец. Что до лейтенанта Кузнецкого, то зимой, в полевых условиях, он заметно скисал. Свою шапку-ушанку всегда завязывал под подбородком. И старался держаться ближе к походной кухне, где тепло и сытно. Летом по ходатайству командира батареи, получившего к тому времени майорскую звезду, Кузнецкого перевели в училищную тыловую команду