А ДАВАЙ БУДЕМ ЖИТЬ ДОЛГО. Сборник поэзии - Пиженко Эвелина Николаевна

А давай будем жить долго,
Будто сшиты в одну кожу.
Будешь ты прибивать полки
И на кухне точить ножик.

Буду я протирать блюдца,
Осуждать дворовых сплетниц.
Ты  ворчать, что пиджак куцый,
Что не куришь второй месяц.

А давай будем жить мудро,
Ладно-ладно, душа в душу.
Под будильник вставать утром,
Вечерами «Rainbow» слушать.

А давай будем жить с толком,
С тормозами на фальшстарте.
В декабре наряжать ёлку
И портьеры менять в марте.

Выводить из цветов мошек,
Освежать потолков краски
..А давай заведём кошку,
Я её назову Васькой.

И однажды с бельём ящик
Огласит сонный дом писком.
Ты шепнёшь мне, ещё спящей:
«Маловата теперь миска!..»

Будут к нам приходить гости,
От родных прилетать вести.
А давай будем жить просто.
Просто жить До конца вместе.

Заснежила, завьюжила
За порогом зима.
Что ты Богом мне суженый,
Я решила сама.

Семи раз не отмерила,
Не дождавшись сватин,
Отрезала уверенно
Подвенечный фатин.

Чьей вымаливать милости,
Чьих бояться угроз?
Что апрельские сырости,
Да в январский мороз?

На сердечке  ни шороха,
Ни сомнений, ни дум.
Но ударил вдруг посохом
Седовласый Колдун.

Ощетинивал бороду
Недоверчивый дед.
Напророчил с три короба
Мне печалей и бед.

Пробирался сквозь ставенки,
Как полуночный вор.
В охоложенной спаленке
Свой читал приговор.
Надрывался без устали,
Да понять недосуг:
Нашу женщину русскую
Не возьмёшь на испуг.

Нас пугать, что нахваливать:
Замети, заморозь,
Мы по снегу  без валенок,
Лишь бы с милым не врозь.

Коль душа приворожена,
Ей что пряник, что плеть.
В этой жизни положено
Хоть о чём-то жалеть.

Долю женскую скрашивать,
По любви голосить
Так исконно, по-нашему,
Повелось на Руси.

После, бабушкой-скромницей,
Внукам сказки вязать.
Жаль, не всё, что припомнится,
Можно им рассказать

Заснежила, завьюжила
За порогом зима.
Что ты Богом мне суженый,
Я решила сама

Отучи меня ждать, отучи меня верить,
Нам с тобою не шить подвенечных одежд.
Разбивает река о неласковый берег
Обречённые волны последних надежд.

Отучи меня жить и легко, и беспечно,
Чтоб потом не сойти, одинокой, с ума.
Расстаёмся, но мне упрекнуть тебя не в чем,
От непрошенных слёз я отвыкну сама.

Ярко-красным горит на морозе рябина.
Ты её не жалей  будет меньше горчить
Только, если тобой я теперь не любима,
Не пытайся меня от себя отучить.

Подари мне кольцо с бирюзою,
Говорят, бирюза мне к лицу.
Ото всех я подарок укрою,
Не скажу ни сестре, ни отцу.

Я пошью к нему новое платье:
Голубое, от пояса клёш.
Чтобы видел ты  ростом и статью,
Всем я вышла, ни дашь, ни возьмёшь.

Я куплю к нему новые бусы,
И серёжки под цвет подберу
Будет локон отчаянный русый
Развеваться на лёгком ветру.

Будет тёплый по-летнему вечер,
Будет падать косынка с плеча.
Я пойду к тебе прямо навстречу,
Про себя твоё имя шепча.

Ты в лучах голубого заката
Отвести не посмеешь глаза.
Буду в этом не я виновата,
А в колечке твоём бирюза.

За окошком пурга:
воет, будто нечистая сила.
Замела, завалила
мой дом аж по самую крышу.
Мне во двор выходить
недосуг, я блины замесила.
Вон, растёт на тарелке гора 
жарких, солнечно-рыжих.

Позади Рождество,
но ещё продолжаются святки,
И всё реже и реже
заносит кого-нибудь в гости.
Озадачило небо
совсем не январской повадкой:
Щедро сыплет на землю
пушистые белые горсти.

Погадать, что ли, на жениха?
Не всерьёз, а для смеху:
Вспыхнет в полночь свеча
перед зеркалом в маленькой спальне
Где-то валенки старые были,
не жалко  с прорехой,
Их, с размаху, да через забор:
в огород, в угол дальний
Долетят  пусть соседи с утра
головой покачают:
«У кого, мол, хватило ума?
Нынче ж снегу  по пояс.
Жди теперь до весны», 
Да заварят душистого чаю,
Под Ваенгу с двенадцатой чашки
совсем успокоясь.

Только пусть их покой
и с утра ничего не встревожит:
Не пойду я ни свечки палить,
ни разбрасывать обувь.
Мне блины бы допечь,
да, тем более, милостью Божьей
Сколько лет не одна я
снимаю с них первую пробу.

Вот сейчас со сметанкой
отведаем, с пылу да с жару,
А потом  к телевизору:
клетчатый плед и  в обнимку.
Мне когда-то про нас
говорили: «Не выйдет. Не пара».
Так и вышло: не пара,
А целого две половинки.

За окошком пурга,
у соседей  обычные страсти.
Знать, хлебнули не чаю
в честь пятницы перед обедом.
Разберутся к полночи!
У каждого  разное счастье.
А моё на плече моём дремлет
под клетчатым пледом

Апрельский снег похож на соль,
Душе и холодно, и колко.
Уже которая весна
Приходит как-то невпопад.
А я не знала, что любовь
Живёт невыносимо долго,
Намного дольше, чем о том
Мечталось много лет назад.

Вновь  тот же день И тот же снег,
И порыхлевшая дорога
Из поворота в поворот 
Рябин обочинных кусты.
А я не знала, что любви
Бывает непосильно много.
Делить со мною этот груз
Однажды отказался ты.

Застыл подтаявший сугроб
Луна по крыше  как по краю.
Без опасения упасть
Глядит, не отрываясь, вниз.
А я не знала, что любовь
Как ведьма в муках умирает,
И умирание длинней,
Чем ей отпущенная жизнь.

Ты как розы дарил печаль:
От души, безвозмездно, щедро!
«Жгли» динамики в стиле ретро,
Стыл на кухне испитый чай.

Ты на мелочь промозглых дней
Как купюры менял столетья.
Дождь хлестал миллионом плетей,
Тенью скомканных простыней

Накрывая закатный блик,
Наплывала гроза на город,
Что, по швам магистралей вспорот,
Исходился в прощальный крик.
Твой, укутанный в воротник,
Силуэт был ему лишь дорог

Он не достал для неё ни одной звезды.
Он не построил ей мост, не возвёл дворец.
Впрочем, не редкость; в том не было ей беды.
Скверным характером лишь изводил вконец.

Душу словесным порой решетя свинцом,
В синих глазах не хотел замечать мольбу
В страхе своё перед ней потерять лицо,
Он на «люблю» и «прости» наложил табу.

Ей говорили: «Опомнись, так жить нельзя!»
Ей говорили, что надо любить себя.
Грустно отшучивалась: «Такова стезя», 
В ступке дежурно для торта миндаль дробя.

В шумных компаниях сам для себя  изгой.
Даже друзья говорили, что он дурак.
Но отвечала: «В душе он совсем другой:
Добрый, и любит бродячих кормить собак».

Как-то однажды под вечер (была зима)
Не позвонил, не вернулся с работы вдруг.
И до утра потихоньку сходя с ума,
Не выпускала она телефон из рук.

Утром  звонок, будто колокол Сердце  мяч
Голос чужой отрешённость тупая боль
Часто потом говорил ей знакомый врач:
Выжить в такой ситуации шансов  ноль.
Хмурые лица, букеты из чётных роз,
Люди все в чёрном, как пешки в чужой игре.
И  тишина. Лишь какой-то бездомный пёс
Выл где-то неподалёку, на пустыре.

Ей говорили сочувственно: «Ты держись!»
А за спиной: «Поживёт для себя-то хоть»
Щёку рукой подперев: «Жить ему б, да жить!..»
А про себя добавляли: «Прибрал Господь».

Было бы лучше остаться с дворцом, с мостом 
Формула «вдовьего счастья» Но, вместе с тем,
Не потому зарывался в подушки стон,
Не долетая до гипсокартонных стен.

Впрочем, для стен  никаких новостей с тех пор,
Даже, казалось, коробило их слегка.
Ухо напрасно стирал, отогнув ковёр,
Сплетник-сосед после стопочки коньяка.

Годы, как дни: и четыре, и пять спустя 
Кофе с утра в одиночку свистящий кран
Звали и замуж: кто в шутку, кто не шутя
Но не разобран с той ночи стоял диван.

Ей говорили: «Ну, что ты, возьми своё,
Время бежит, не заметишь, как год  за два»
Только лукавила: «Сватались?.. Нет, враньё!», 
Светлой улыбкой лицо озарив едва.

Ей говорили: «Отказывать нет причин.
Ты же не девочка  дверь свою на засов».
Были «вполне ничего» среди тех мужчин
Просто они не жалели бродячих псов

Он не достал для неё ни одной звезды.
Он не построил ей мост, не возвёл дворец