В 20-е годы было опубликовано несколько работ, в которых впервые предлагалось систематическое изложение истории русской философии: очерк «Русская философия» А.Ф. Лосева{102}, «Очерк истории русской философии» Г.Г. Шпета (1922) и др. (см. [63, с. 776]).
С каждым днем жизнь в Петрограде, Москве и других городах становилась все труднее, многие жители уезжали, искали спасения в южных районах или деревнях{103}. От голода и болезней в 1919 г. умер В.В. Розанов{104}, в 1920 г. Л.М. Лопатин и Е.Н. Трубецкой{105}, в 1921 г. скончался великий поэт Александр Блок.
Осенью 1922 г. по указанию Ленина органы ГПУ выслали из России более 160 видных философов и представителей других наук. Формальным поводом послужил выход сборника «Освальд Шпенглер и Закат Европы» со статьями Ф.А. Степуна, Н.А. Бердяева, С.Л. Франка и Я.М. Букшпана. [Читать о «Закате Европы»]
Ученых с семьями вывезли из Петрограда в Германию на двух немецких пароходах (отсюда собирательное название высылки из Советской России интеллектуальной элиты «философский пароход»). Вывозили неугодных Советской власти из Одессы, Крыма и других портов, некоторых отправляли на поездах. Эмиграция и принудительная высылка за границу продолжались и в последующие годы. Троцкий так прокомментировал эту акцию: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно» (цит. по книге: «Хрестоматия по истории России. 19171940» / под ред. проф. М.Е. Главатского. М.: Изд. «Аспект Пресс», 1994. С. 265268.).
В 1925 г. из России эмигрировал Г.П. Федотов{106} [читать подробно].
К середине 20-х гг. в Москве осталось всего около 35 профессиональных философов. Новые философские кадры ускоренно готовили на факультетах общественных наук, но в основном не для научной, а для преподавательской работы в Коммунистической академии, Институте красной профессуры и др. (см. [66, с. 331]). Марксистско-ленинская философия утверждалась как «служанка партийной идеологии». В 1922 г. вышли первые учебные пособия по диалектическому и историческому материализму Н.Я. Бухарина, С.Я. Вольфсона и др., создан журнал «Под знаменем марксизма» (19221944), ведущую роль в котором играл А.М. Деборин{107} [читать подробно].
Вмешательство органов власти усиливалось не только в философии, но и в истории, социологии, психологии и других гуманитарных науках.
История. В августе 1920 г. была создана Комиссия по истории партии при Госиздате РСФСР, а 21 сентября Совнарком принял постановление «Об учреждении комиссии для собирания и изучения материалов по истории Октябрьской революции и истории РКП». Комиссия получила название «Истпарт» и перешла в ведение Наркомпроса, а с 1 декабря 1921 г. в ЦК РКП(б) на правах отдела. Первым руководителем Истпарта был назначен М.С. Ольминский{108}, его заместителем М.Н. Покровский.
Истпарт издавал свыше 30 журналов и различных сборников. В 20-е гг. в союзных республиках, областях и крупных городах были организованы местные бюро. В 1924 г. был создан архив Истпарта, к концу 20-х гг. он насчитывал более 60 тысяч документов, в том числе журналы, брошюры, прокламации и газеты. В его состав были включены фонды из библиотеки и архива РСДРП. Постановлением ЦК ВКП(б) от 20 августа 1928 г. Истпарт вошел в состав Института В.И. Ленина (с 1931 г. Институт МарксаЭнгельсаЛенина) в качестве его научного отдела. Сеть местных Истпартов была сокращена со 100 до 26, к 1931 г. крупнейшие из них были преобразованы в НИИ истории партии{109}.
Выше мы уже писали о доминирующем положении в исторической науке марксистской «школы Покровского». Вместе с тем в 20-е гг. продолжали активно работать представители других научных школ и направлений, в их числе выдающиеся историки и педагоги Ф.И. Успенский, С.Ф. Платонов, Е.В.Тарле, А.Е. Пресняков и др. [Читать о них]
Основные направления в социологии в начале 1920-х гг. были объявлены идеологически вредными; за этим последовала вынужденная эмиграция или высылка из страны самых известных ученых и преподавателей. Надо учесть, что одной из примечательных черт российской науки всегда был универсализм: многие наши ученые добивались выдающихся результатов одновременно в разных научных областях или на стыке наук. Поэтому преследования ученых и преподавателей в какой-нибудь одной научной области наносило ущерб всей науке и образованию.
В 1921 г. эмигрировал в Польшу известный социолог Л.И. Петражицкий, годом раньше уехал в Финляндию его ученик Н.С. Тимашев. В 1922 г. был вывезен на поезде в Берлин социолог с мировым именем П.А. Сорокин. [Читать подробнее об этих социологах]
О роли русской эмиграции в развитии российской науки и культуры речь будет идти в 7-й главе, посвященной годам перестройки, когда объявленная М.С. Горбачевым политика гласности сделала доступными для советских людей книги и статьи тех ученых, которые были вынуждены покинуть Родину.
Если философия, психология, история, несмотря на все деструктивные усилия советской власти, запреты на публикации и политические репрессии по отношению к ученым, продолжали развиваться как научные и учебные дисциплины, то социология в СССР на десятилетия перестала существовать. Некоторые ее направления начали возрождаться в 1960-е гг., в частности, в трудах Б.А. Грушина и Ю.А. Левады (об этом речь будет идти далее).
Филология и лингвистика в 1920-е гг. развивались как в университетах и педагогических институтах, так и в научных учреждениях, в основном следуя дореволюционным традициям и (за редкими исключениями) не вступая в конфликт с государственной идеологией.
Вместе с тем были ученые, выдвигавшие псевдонаучные концепции и теории, прикрытые марксистской фразеологией. Одной из таких теорий было «учение о языке» академика Н.Я. Марра{110}.
В 1921 г. Н.Я. Марр инициировал создание в Петрограде Яфетического института (с 1931 г. Институт языка и мышления, с 1933 г. им. Н.Я. Марра, в 19501991 гг. Ленинградское отделение Института языкознания АН СССР) и стал его первым руководителем.
В 19201930-е гг. академик Н.Я. Марр пользовался большим авторитетом у интеллигенции (в том числе у некоторых профессиональных лингвистов). Его теория происхождения, истории и «классовой сущности» языка привлекала многих своей новизной, революционностью и масштабностью утверждений. Зарубежные ученые игнорировали его идеи, и Марр сосредоточился на завоевании монопольного положения в своей стране. Его идея о «мировом языке» была созвучна времени, когда ждали победы «мировой революции» и верили в скорое построение коммунизма. Созвучным времени было и враждебное отношение Марра к научным достижениям Запада и дореволюционной России. Действовала и репутация Марра известного востоковеда и полиглота (см. статью В.А. Алпатова [3]).
В конце 20-х гг. «новое учение о языке» получило официальную поддержку (в том числе руководителей Наркомпроса А.В. Луначарского и М.Н. Покровского), ректор МГУ А.Я. Вышинский (будущий генеральный прокурор СССР) требовал его внедрения в преподавание. Опираясь на эту поддержку, Н.Я. Марр и его последователи («марристы») стали называть традиционное сравнительно-историческое языкознание «буржуазной лженаукой», а учение о индоевропейских языках «идеологической поддержкой расизма и колониализма». С начала 30-х гг. принадлежностью поздних статей Марра и особенно его учеников стали грубые политические нападки на реальных и воображаемых противников.
Марристы призывали упразднить всю науку о языке, заменив ее изучением идеологии. Один из них писал: «Необходимо четко и ясно заявить, что языкознанием и уже подавно языковым строительством может заниматься в наших условиях прежде всего тот, кто хорошо владеет методологией диалектического материализма» (цит. по [3]).
В этой связи В.М. Алпатов пишет: «Лишь немногие осмеливались выступать против подобной демагогии. Здесь нельзя не упомянуть великого ученого-революционера Е.Д. Поливанова. В феврале 1929 г. он по собственной инициативе выступил на подсекции материалистической лингвистики Комакадемии с докладом против «нового учения о языке». Он убедительно и доказательно опроверг основные положения Марра и показал ненаучность его методики исследования. Однако марристы во главе с Фриче и Аптекарем превратили обсуждение доклада в суд над Поливановым, которому приписывалось все, что угодно, вплоть до лживого обвинения в принадлежности к черносотенной организации. Начиналась борьба с «поливановщиной», Поливанов был вынужден уехать из Москвы в Среднюю Азию, где его продолжали травить. В 1931 г. ему все же удалось издать в Москве книгу «За марксистское языкознание», где он подтвердил неприятие идей Марра, заявив в то же время, что полное отрицание «буржуазной науки» превратило бы нас в обскурантов и что Ленин «не раз предостерегал против авторов такой куцей пролеткультуры и куцей пролетнауки» [3].