Меня зовут Аои.
Я знаю.
Боже мой, какой же она птенчик. Опасности в ней нет. Хотя что я имею в виду под опасностью? Повеселиться с ней Довлату идея отличная, сойти с корабля ну уж нет. Постарайся быть с ней полегче. Бедняжка, вся смущенна. Ретируюсь.
Я просто очень волнуюсь. Выпила банку успокоительного на голодный желудок, теперь подтормаживаю, извини. Мне следует поесть.
Ничего страшного, Аои, я понимаю.
Да неужели? Так ты выходит у нас из понятливых?
Меня зовут Лива, а тебя я сразу запомнила, так же зовут мою сестру. Ты же ведь до конца экспедиции? Конечно тебе должно быть страшно.
Я не говорила, что мне страшно.
Да что со мной? Прекрати, она ничего тебе не сделала.
Разговор с верблюдицей не клеился у меня. Я вовсю выделяла слюну. Зачем? Это уже смешно.
Слава богу к нам подсела роженица. Я пыталась поуспокоится, но все таки что-то меня в Ливе раздражало.
Девушки, я к вам. Я Соте, приятно познакомиться.
Соте Афер, веселая и, простоватая, ненавижу таких, взяла разговор под свой контроль.
Аои, ты взяла только суп? Прямо из тарелки хлебать будешь?
О, только не это, оказывается ты еще и острячка. Так, стоп. Я забыла взять приборы, отлично.
Соте, Аои нервничает, не смейся.
Мы все нервничаем, дорогая. Аои, ты же в Гори выходишь?
Я поднялась. Оставлю этот дамский столик, поболтайте пока друг с другом. Направилась к буфету. Почти все столы заняты. Настроение, как кажется, у всех хорошее. Довлат сидит с доктором и журналистом, ни разу на меня не посмотрел. Что это еще такое, испытывает?
Столовая небольшая, но как-то умудряются в ней чувствовать себя свободно четырнадцать человек. Два широких окна у буфета. Повар Кирабо Насыр ест стоя. В руках тарелка с макаронами, на вилку наколота сосиска. На столешнице кастрюля с тем самым не тронутым супом, противень с макаронами, кастрюля с сосисками, два вида хлеба, сливочное масло, лоток с приборами. Кофе машина, чай, вода. Все едят. Все не притязательные. Вот и орясина сидит со своей братией, у других хоть лица симпатичнее. Взяла ложку и хлеб, потащилась обратно к придворным дамам. Боже, нет, это не лица, а живой портрет ван Дейка Анны Далькит и Керк. Что-то мне не хорошо, а если подсяду к этим масляным rôti, станет совсем дурно. А что делать? Почти все косят на Ливу. Серьезно? Настроение на уровне обитания циклотона. Довлату повезло больше с компанией, а кто ему это и устроил? Гадство.
это большое счастье!
Девушки говорили о материнстве, о детях, о любви. Вроде меня и пяти минут не было, но они успели опошлить часть философии жизни.
Сотэ, и ты совсем-совсем ничего не чувствуешь к ребенку? Странно это все.
Нет-нет, ничего странного.
Только молчи. Не комментируй.
По мне так странно, что вы, Сотэ, едите эти паршивые сосиски с горчицей.
Отлично, молодец, видимо я такая же идиотка, с неконтролируемым подтеканием.
Следишь за моим рационом, Аои? Твой суп остыл.
Остыл. На каком вы месяце?
На восьмом.
Планируете рожать в Гори?
Лива крякнула.
Сотэ суррогатная мать.
Я подняла брови.
Сотэ рассказывала, что вон те два мужчины, сидят с матросом, ее сопроводители.
Освин, обрадованный вниманием, помахал нам, мужчины обернулись.
Блондинчик хорошенький.
Нда? Ну смотри, Лива, генетический отец смуглый в очках, а блондин юридический врач Николас, следит за моим здоровьем и он свободен, насколько я знаю. Так что дерзай.
Верблюдица покраснела.
Какая робкая, невозможно.
Ты, наверное не знаешь, Аои, так в Гори находится Мировой центр суррогатного материнства. Почти каждый день туда направляют по несколько рожениц. Единственное легальное место.
Зачем вам это, Сотэ?
Это моя работа. Глупый вопрос.
Свое почтение за осаждение, я роженице не высказала. Я доела суп, вымыла посуду в небольшой раковине и вышла на палубу.
Невероятная темень. И холод. Пора надевать еще один свитер. После остановки в Гори, говорят начинается территория ледников. До минус сорока. Капитан ругался с Узомо. Они заметили меня и притихли.
Что будет делать Довлат? Совсем валюсь с ног. Я боялась, что одна не усну в каюте. Наверняка буду переживать всю ночь. Ладно, все же попробую.
День второй
Уборная занята. Вторая тоже.
Я спустилась на ледяные ступени. Свежо, морозно. Белое небо, лазурно-серое море. Зачерпнула ледяной воды, ладони скривило от боли. Сколько же здесь градусов? Прополоскала рот, умыла лицо, оно скукожилось.
День второй
Уборная занята. Вторая тоже.
Я спустилась на ледяные ступени. Свежо, морозно. Белое небо, лазурно-серое море. Зачерпнула ледяной воды, ладони скривило от боли. Сколько же здесь градусов? Прополоскала рот, умыла лицо, оно скукожилось.
Опять здесь сидите?
Милун, приятно, но я в таком виде, ужас.
Еще и умываетесь? Мне не показалось?
Да нет.
Сума сошла.
Я натянула до глаз шарф. Инженер улыбался.
Завтрак будет готов где-то через полчаса.
Хорошо, спасибо.
Мне кажется вы должны быть голодны. Вчера вы съели только суп.
Какой приметливый.
Есть не хотелось.
Держите.
Ого, надо же, я люблю этот шоколад.
Лимитированная плитка.
Она же невероятно дорогая. Вам подарили?
С чего такие мысли?
Не думаю, что доход инженера на судне позволяет покупать эту марку.
Зоркая. Кстати, рекомендую не смыкать глаза до возвращения домой.
Я на такое даже и не рассчитываю.
Почему?
Инженер опустился на корточки.
За все время экспедиций, обратно вернулось только четверо.
Пятеро. Аои, вы же можете быть шестой.
Пятеро? Не слышала.
Чумак, Грабовой, Руцко и, на языке вертится Месмер!
А пятый?
Люстиг.
А кто он?
Какой-то ученый еще со старого времени. Живет за городом, не выходит из дома, окружил себя собаками и ни разу не давал интервью. Подобраться к нему нереально. Капитан его вез, кстати.